Дмитрий Скирюк - ОСЕННИЙ ЛИС

• Название: ОСЕННИЙ ЛИС
• Автор: Дмитрий Скирюк
• Жанр: Романтическое фэнтези
• Год: 2003

Средневековая Европа, мир, где обыденное и чудесное все время идут рука об руку, странные герои и неизменный привкус тайны – невозможно догадаться, что ждет читателя на следующей странице романа Дмитрия Скирюка, открывающего цикл о валашском маге Жуге. История, в которую угодил отвергнутый своим родом травник, заставляет его пуститься в странствия, ища не приключений, но ответа на вопрос, отчего его судьба так тесно вдруг переплелась с судьбой мира. На этом пути не помогут ни сила, ни хитрость, ни древние бога – оказывается, у каждого своя война и своя правда, а дар волшебства запросто способен превратиться в проклятие...

---

Жуга, отставив больную ногу и задравши голову, рассматривал из-под ладони крышу хаты. На голой его груди, на волосяной веревочке висел крестик из прозрачного желтого камня, похожий на букву "т" с ушком на верхушке. Реслав опять же видел такое впервые, но камень признал сразу – электрон. Он подошел ближе и снова не удержался – покосился на шрам. Словно почувствовав, Жуга обернулся, перехватив его взгляд.

– Кто это тебя так? – неловко спросил Реслав. – Звери?

– Люди, – угрюмо буркнул тот и, подумав, добавил непонятно: – И земля.

– А-а…– протянул Реслав.

– Эй, работнички! – послышалось за воротами. Оба обернулись.

Довбуш на телеге, влекомой серой в яблоках лошадью, привез еще целый ворох соломы, остановился посреди двора, скомандовал: «Сгружайте, я сейчас!»– и направился в дом. «Ганка! Хэй, Ганка!»– послышалось затем. «Оу!»– отозвался звонкий девичий голосок. «Еды работникам дашь, нет?»– «Несу!»

Реслав сбросил под навес очередную охапку соломы, поднял руку утереть пот со лба, да так и замер. «Эй, ты че…»– начал было Жуга и тоже смолк.

Перед ними, с глиняной миской в руках стояла Ганна.

Стройная, загорелая, с лентой в волосах, в простой домотканой юбке и вышитой рубашке, она была необыкновенно, чудо как хороша! Черная коса, небрежно переброшенная через плечо, юная грудь, так и распирающая рубашку, алые губы, а глаза… Казалось, в ней было все очарование юности в тот момент, когда в девочке просыпается женщина, и чувствовалось – еще год-полтора, и не будет краше нее никого во всей округе. Реслав почувствовал, как бьется сердце, и подумал, что еще миг – и он утонет в этих больших, широко раскрытых, васильково-синих…

– Ну, что уставились? – рассмеялась она, поставила миску наземь, снова сбегала в дом и тотчас же вернулась с двумя ложками, краюхой хлеба и большим арбузом: «Ешьте, работяги!»– сверкнула напоследок белозубой улыбкой и исчезла совсем.

– Дочь его? – спросил Жуга, глядя ей вослед.

– Н-да… – вздохнул Реслав. – Хороша Маша, да не наша… Слыхал я про довбушеву дочку, но такой красоты увидеть не чаял!

– А что так? Что она?

– Да Балаж вроде как к ней посвататься хочет по осени. Слыхал я краем уха, что и он ей люб. Вот…

– Да… – Жуга кивнул, улыбнулся невесело о чем-то своем. – А хороша!

– Истинный бог, хороша! – согласился Реслав.

В миске оказалось густое крошево из овощей, яиц и лука, щедро сдобренное солью и сметаной и залитое холодным квасом. Приятели быстро очистили миску до дна, умяли хлеб и разрезали арбуз. Тот оказался красным и сладким. Реслав довольно крякнул – Довбуш оказался щедр на харчи. Жуга тем временем позвал хозяина.

– Закончили трапезничать? – осведомился тот.

– Воды горячей не найдется ли? – спросил Жуга.

– Сколь тебе?

– Кружку… Нет, две.

Довбуш скрылся в избе, вернулся с дымящей крынкой.

– На. Да не мешкайте – солнце уж высоко.

– Уж постараемся, – заверил его Реслав и поволок с сеновала лестницу.

Жуга развязал мешок, разложил на доске связки сухих трав и кореньев. Заинтересованный, Реслав подошел поближе. Тут были полынь, тысячелистник, веточки можжевельника с ягодами, костенец, остролодочник, горец. Чуть в стороне лежала пижма, бедреннец-камнеломка, карагана, кора с какого-то дерева и еще много трав и корешков, названия которым Реслав не знал. Жуга отлил кипятку в миску, бросил каких-то трав, положил чистую тряпицу. В крынке тоже заварил что-то темно-коричневое, с колючим мятным запахом. Настой из крынки выпил, а тряпкой, завернув штанину, повязал колено. На все про все ушло минут десять, после чего травы снова скрылись в мешке.

– Ну, пошли, что ли…

Реслав приставил лестницу и полез на крышу.

* * *

За день сделали почти четверть всей работы. Крыли в два слоя. Реслав скидывал старую солому, киянкой подколачивал, где надо, стропила, укладывал новые вязки, тугие, золотистые, пахнущие терпкими летними травами. Босоногий рыжий Жуга суетился внизу, подгребая солому, увязывая ее в пучки и споро подавая наверх. Отсюда, с крыши его хромота была особенно заметна.

Вечером, отужинав кашей с маслом и молоком, сдали работу хозяину и залезли спать на сеновал.

Так прошло два дня. Работа двигалась помаленьку. Жуга каждое утро заваривал свои травы. Легконогая Ганка появлялась то тут, то там, успевая по хозяйству, и исчезала по вечерам – то и дело у ворот мелькал Балаж. Реслав часто глядел ей вослед, вздыхал; Ганка смеялась, ловя его взгляды, подшучивала над неуклюжестью Реслава, над рыжей шевелюрой Жуги. Как вскоре узнали друзья, Довбуш был вдовцом, и дочка вела все его домашнее хозяйство – кормила кур и скотину, смотрела за домом, готовила еду. Реслав предложил было прогуляться в корчму – попить пивка, послушать поселян, но Жуга отказался, и он тоже не пошел. Был Жуга молчалив и мрачен, и лишь по вечерам долго лежал с открытыми глазами и чему-то грустно улыбался.

Третий день выдался таким же погожим и ясным, как и прежние. С утра пораньше взялись за крышу, а к полудню в гости наведался сосед – долговязый усатый Янош-закорючка, местный сплетник.

– Здорово, Довбуш! – с порога начал он. – Новости-то слыхал?

– А что?

– Пес у Юраша сдох.

– Ну, сдох и сдох, мне-то что? – бросил беспечно Довбуш, и вдруг насторожился. – Погоди-ка, погоди… У какого Юраша? Того, что с околицы?

– У него, у него, – закивал тот, присел на лавочку, вынул трубку и закурил. – Совсем еще молодой пес был – двух лет не исполнилось.

Заинтригованный, Жуга отложил недовязанную кучу соломы, прислушался к разговору. Янош покосился на него, понизил голос.

– Отравили, может? – предположил Довбуш. – Злодий какой повадился?

– Может, и отравили, – согласился тот. – А может, и нет. А скажи-ка ты мне, друг Довбуш, работнички-то твои не озоруют? А то – гляди, мало ли что…

– Бог с тобой! – Довбуш оглянулся на Жугу с Реславом. – Добрые хлопцы, и работают споро… Не они это.

– Как знаешь. А только сказывают, не травил пса никто. Слышал, как выл он последние ночи? Леший балуется, люди говорят, как есть лешак! Не они ли накликали?

– Ты, эта… думай, что говоришь! – Довбуш перекрестился. – Тьфу на тебя. Не зря тебя, Янош, закорючкой прозвали. Ну, сдох пес – эка невидаль! А ты сразу – леший…

– Ну, сам посуди – все повадки его! Собаки с цепей рвутся, молоко киснет у коров. Крынки на заборах кто-то бьет, грядки топчет…

Теперь уже и Реслав перестал работать. Заметив это, Янош засуетился, поспешил сменить тему, и вскоре, сославшись на какие-то дела, ушел.

– Н-да… – заметил Реслав. – Неладное творится. Что скажешь, Жуга?

– Не знаю… – Тот нахмурился, поскреб пятерней босую пятку. – Что до собаки – так ведь и вправду выла. А только… Только не было Хозяина в деревне.

– А ты почем знаешь?

– Знаю… и все, – отрезал тот. – Не Хозяин то был.

– А кто ж?

Жуга промолчал, скрутил очередную вязку соломы, забросил на крышу.

– Не к добру все это, – пробормотал он. – Не к добру.

Неожиданная мысль пришла Реславу в голову.

– Жуга! – окликнул он. – Слышь, Жуга, отчего тебе не сделать так, чтобы вязки наверх… ну это… чтобы сами летали, а?

– Тебе надо, ты и пробуй…

– Да ты не обижайся, я ж серьезно. Сложный наговор, боюсь, не рассчитаю.

Теперь уже Жуга заинтересовался. Свернув очередную связку, он положил ее на землю и отошел в сторонку. Похромал вокруг, нахмурившись, затем вытянул руки и пошевелил пальцами.

– Велото-велото, – начал он, – энто-распа!

Вязанка пошевелилась слабо, будто в ней кто сидел – хомяк, там, или крыса, но с места не двинулась. Реслав с любопытством наблюдал сверху за его действиями. «Не то…»– пробормотал Жуга и снова произнес что-то, не менее заковыристое. Реслав почувствовал, как в воздухе разлилось какое-то напряжение, но вязанке, видимо, и этого было мало.

– Тут, ежели по-синему брать… – начал было Реслав, но Жуга отмахнулся: «Погоди!»

– Виттеро-авата-энто-распа! – выкрикнул он.

Вязанка зашевелилась и вдруг вспыхнула с торцов яркими язычками пламени, занялась и заполыхала. Жуга ахнул и принялся затаптывать огонь, пока не начался пожар. Реслав кубарем скатился с лесницы, метнулся до колодца, подоспел с ведром воды, и совместными усилиями вязанку потушили.

– Ф-фу, – облегченно вздохнул Реслав. – Переборщили малость.

– Да, сплоховал я, – признал Жуга, – зеленый не надо было брать.

– Травник ты, Жуга, – с неодобрением заметил Реслав. – И наговоры у тебя чудные. Тотлис меня как учил – семь трав есть, силой наделенных, остальные стихии в камнях ищи – минералах да металлах разных… Электрон, вон, смотрю, сам носишь, а заговоры не по науке строишь.

– Не обучен я наукам, – буркнул Жуга. – А что до трав – то каждый корешок свою силу имеет. Ты, эвон, смотрю, каждый наговор по пальцам считаешь, словно овец – то туда, это сюда… А я так не могу – что в голову приходит, то и говорю.