Дмитрий Тарасенков - Человек в проходном дворе

• Название: Человек в проходном дворе
• Автор: Дмитрий Тарасенков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1972

---

Буш. Как будто нет. Может, молчал только много. Так-то он веселый человек был, пошутить любил.

Капитан. Вы долго сидели?

Буш. До закрытия.

Капитан. Кто платил?

Буш. Пополам.

Капитан. Домой вы шли вместе?

Буш. Он проводил меня до дому, немного посидел у меня. Я его уговаривал переночевать, но он пошел в гостиницу.

Капитан. Он был здесь пять дней. Вы каждый вечер проводили вместе?

Буш. Да.

Капитан. Днем вы встречались?

Буш. Нет, я же работаю. Хотя один раз мы договорились, что он зайдет ко мне на фабрику, но он не зашел.

Капитан. В котором часу он должен был зайти?

Буш. В полдвенадцатого. И, кстати, я вспомнил: тем вечером мы не виделись. Я заглянул в гостиницу, его не было.

Капитан. Он был обязательный человек?

Буш (слегка удивленно). Д-да.

Капитан. Как же он объяснил все на следующий день?

Буш. А-а… Он сказал, что днем купался, а вечером ходил гулять по побережью, зашел далеко и не хотел торопиться в город: сидел смотрел закат.

Капитан. Он любил природу?

Буш. Раньше я не замечал за ним.

Капитан. Когда произошло это?

Буш. Что “это”?

Капитан. Извините. Когда вы должны были встретиться и не встретились? Какого числа?

Буш. Третьего как раз.

Капитан. Почему как раз?

Буш. Ну… накануне того вечера, что мы сидели в “Маяке”.

Капитан. Так. И последний вопрос — вы сами понимаете: идет следствие, и мы обязаны все проверить, — где вы были утром во время убийства?

Буш. Понимаю, понимаю. Простите, а во сколько его… убили? По времени?

(Скрипнул стул.)

Капитан. Приблизительно в одиннадцать часов.

Буш. С утра и до часу был дома: отгул взял. Можете проверить, соседи по дому номер десять видели меня в садике.

Капитан. Что ж вы отгул взяли в середине недели? Лучше приплюсовали б к выходному.

Буш. Дела накопились дома.

Капитан. Какие, если не секрет?

Буш. Да всякие, всякие. Повозиться вот с цветами в садике хотел. И аккурат в это утро протек на меня сосед сверху. Хорошо, я дома был: целый потоп.

Капитан. С Ищенко вы договорились в этот день встретиться?

Буш. Нет. То есть да. Вечером. Но не удалось уже свидеться, н-да.

Капитан. Спасибо. (Шуршание бумаги.) Прочтите, пожалуйста, протокол и распишитесь. Да, сейчас уже три часа, мы поставим в повестке, что задержали вас до конца рабочего дня. Чего ж вам сейчас на работу идти…

Буш. Вот это хорошо бы!

— Вы, наверное, хотите посмотреть, как он одет? — спросил младший лейтенант. — Да и вообще на фотографии люди часто бывают непохожи на себя.

— А можно? — спросил я.

— Конечно.

Младший лейтенант подошел к стене и сдвинул в сторону пасторальный пейзажик в темной раме.

— Нас оттуда не видно? — спросил я.

— Нет.

Я взглянул в стеклянное окошечко.

Буш был именно таким, как я его себе представлял: бегемотик. Он внимательно читал протокол, слегка шевеля губами от напряжения и помаргивая. Он был в старых, лоснившихся на коленях брюках и застиранной рубашке (по вечерам он выглядел более импозантно, его сфотографировали для нас в ресторане “Маяк”, где он был завсегдатаем), — он приехал сюда прямо с работы, не заходя домой. Он работал сменным инженером на той самой мебельной фабрике, куда прибыл в командировку из Саратова мой второй сосед по номеру — Пухальский.

Напротив Буша сидел капитан Сипарис, остроносый, чернявый. Он поглядывал в окно на улицу и барабанил пальцами по стеклу на столе. Трансляционный аппарат был выключен, и звук не доходил до нас сквозь толстую стену.

— Вдова Ищенко когда уезжает? — спросил я, повернувшись к младшему лейтенанту.

— Она пока не решила.

— Уточните у нее через капитана Сипариса некоторые детали. — Я протянул записку.

— Слушаюсь. Пойдемте вниз? Он уже, наверное, выходит.

— Завтра в десять на бульваре, как договаривались, — сказал я Виленкину.

— Понятно, товарищ старший лейтенант, — ответил он.

Он остался в комнате, а мы спустились вниз. Прямо у дверей стоял крытый “газик”. Я залез вглубь на заднее сиденье. Младший лейтенант сел рядом с шофером.

— Поехали, — сказал он.

Шофер вырулил под арку — и на улицу.

— Стоп, — сказал младший лейтенант. — Вот он.

Из подъезда с табличкой “Штаб народной дружины” вышел Генрих Осипович Буш. Он не торопясь закурил и пошел от нас по тротуару. Когда он скрылся за поворотом, мы медленно поехали за ним.

— Стоит на трамвайной остановке. Если сядет на “тройку”, значит поехал домой. Ага! Двигай напрямик, Миша, — угол Чернышевского и Маркса.

Глава 5. Хитрит?

Мы остановились на тихой зеленой улице. Я вышел из машины и отошел под деревья: стал изучать объявление домкома о наборе в кружок гитаристов. Оно было написано от руки и криво висело на одной кнопке (слово “гитара” — через “е”). “Газик” укатил.

Генрих Осипович сошел с трамвая и стал пережидать, пока он отъедет. Я подошел ближе. Генрих Осипович начал пересекать улицу. Я следовал сзади в двух шагах. У меня был отработан план знакомства, но случайности играют не последнюю роль и в нашем деле. Из-за поворота на большой скорости выскочила “Волга”. Я успел толкнуть Буша в спину. Потом прыгнул сам и опрокинул его. Некоторое время мы барахтались на тротуаре, составляя, по-видимому, живописную группу — что-нибудь вроде Лаокоона и его сыновей, борющихся со змеем.

Когда Буш вскочил, “Волги” уже не было в помине. Буш потряс воздетыми к небу руками.

— Лихач чертов! Идиот проклятый, а туда же, за баранку!

Он был слегка бледен.

— Номер успели заметить?

— Нет! В том-то и дело, что нет! Но вам я по край жизни… Спасибо! Вставайте. — Он протянул мне руку.

— Нога, — сказал я и коротко застонал.

Мне повезло с этой “Волгой”. Я обязательно хотел попасть к нему в дом. Я сидел на земле, кряхтел и растирал колено. Потом попробовал встать, но откинулся назад.

— Больно, ч-черт!

— Ну-ка! — Генрих Осипович присел на корточки, засучил мне штанину и потрогал ушибленное место.

Я снова застонал.

— Надо бы в больницу малого, — сказал кто-то.

Вокруг уже стояло несколько человек, собравшихся поглазеть на происшествие. Франт в банлоновой рубашке — он подбежал первым — спросил, вопросительно глядя на Буша, как на главного:

— Может, машину пригнать? Такси?

Буш взял меня под мышки и поставил на ноги. Это получилось у него легко, на вид он был гораздо слабее.

— Можете идти? — спросил он, поддерживая меня.

— Ох! — сказал я и сделал шаг. — Вроде того!

— Опирайтесь на меня.

Генрих Осипович недовольно оглядел собравшихся.

— Ну что? Интересно, как человек упал и ногу повредил? Очень интересно? — Он по очереди посмотрел на каждого — люди стали расходиться. Буш был гораздо инициативнее и собраннее, чем полчаса назад на допросе. Там он поддакивал, тянул слова и вообще играл в Иванушку-дурачка. Хитрил? С какой целью? Правда, когда людей вызывают в милицию, они почти всегда стараются казаться не тем, что есть на самом деле… “Психология-с”, — сказал бы сам Буш.

Он обратился ко мне:

— Я живу совсем рядом. Вот здесь. Сейчас сделаем холодный компресс на ногу. И вообще вы посидите у меня.

“Повезло”, — еще раз подумал я.

Мы стояли у невысокого, по пояс, каменного заборчика. Генрих Осипович сунул руку между прутьями чугунной калитки (“Как на даче”, — подумал я) и отпер ее. Входя в калитку, я скосил глаза на номерной знак — там стояло: ул. Чернышевского, № 8.

Мы пошли по дорожке, посыпанной песком. Несколько тополей, клумбы, кусты сирени. В глубине сквозного садика стоял двухэтажный коттедж с покатой крышей из черепицы, с башенкой и флюгером. По фасаду был пущен вьюн с розовыми “граммофончиками”.

— Симпатичный дом какой, — похвалил я. — Много человек живет?

— Внизу я, — охотно ответил Буш, — а наверху семья из двух: он и она.

— Молодежь?

— Нет, моего возраста.

— Значит, танцы ночью напролет не устраивают?

— Ни-ни.

Я старательно ковылял, наваливаясь на его плечо.

— Ох ты! — сказал я. — И клумба кирпичом обложена. Видно, заботитесь?

— Это я, — признался Генрих Осипович. — Люблю покопаться в земле.

Пятого числа Буш провел все утро здесь, на виду у соседей — пенсионеров из дома № 10: это было проверено до его заявления. Никаких причин подозревать его не было. Он попал в поле нашего зрения потому, что был единственным хорошим знакомым Ищенко в этом городе. Парторганизация мебельной фабрики аттестовала его как пьяницу и бабника, что было нехорошо само по себе, но не являлось криминалом в данном случае.