Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

• Название: Зеркало за стеклом
• Автор: Юлия Кайто
• Жанр: Фэнтези

Некогда скучать сельской травнице! То приготовить снадобье от тяжёлой хвори; то примирить поссорившихся соседей и зашептать ссадины, если без кулаков всё-таки не обошлось; а то погонять крапивой соседских мальчишек, втихомолку рвущих яблочки с единственной яблони. Так и не присядешь лишний раз! Вот только… Может, на самом деле всё должно быть совсем не так? Одна случайность порождает другую, и вот уже крутится колесо судьбы. И память, как лоскутное одеяло, и странные события одно за другим. И внезапное путешествие, полное удивительных встреч, опасного колдовства и открытий, в конце которого должен бы найтись ответ на тот самый вопрос: «А может быть?..»

---

— Вижу, ты, наконец, одета. — Повернулся ко мне Йен и сделал приглашающий жест. — Можем идти?

— Зачем ты меня обманул?

— А ты уверена, что обманул?

— Это ведь не голова мага там, на вилах у ворот?

— Увы.

— Где он?

Йен возвёл очи горе и молитвенно сложил ладони перед грудью. Наверное, я очень эффектно изменилась в лице, потому что он тут же неискренне прыснул со смеху.

— Ладно, перестань представлять всякие ужасы. На счастье твоего мага, он оказался мне полезен, мы договорились полюбовно, и я отпустил его с миром.

— Отпустил с миром или дал с ним отойти? — резко уточнила я.

— Я же сказал, отпустил. Не надо искать проблему там, где её нет.

— Тогда зачем было?.. — Не отступалась я, почувствовав огромное облегчение, а вместе с ним чёрную злость, и не находя приличных слов, чтобы закончить фразу.

— Надо же как-то поднимать себе настроение. Выражение твоего лица, когда я сказал про кровь, было просто великолепным. И, предваряя возможный вопрос, — томатный сок. Редкостная гадость, скажу я тебе. Но если хочешь — допей. Я, как ни старался быть убедительным до конца, так и не смог это проглотить, не передёрнувшись.

— Как же я тебя ненавижу! — в очередной раз с жаром призналась я.

— Поверь мне, это нормально, — мотнул головой Йен, подхватил с пола какой-то мешок и распахнул входную дверь. — Будешь ненавидеть меня в своё удовольствие по дороге.

— А если я откажусь с тобой ехать?

— Тогда поводов для ненависти станет ещё больше.

Мы в упор посмотрели друг на друга, и я неожиданно поняла, что вижу перед собой обычное лицо, лишённое жуткой черноты глаз без белков и пульсирующей паутины вен.

— Ты всё-таки решил выглядеть по-человечески?

— Скажем так, этому кое-что поспособствовало. Но особых иллюзий питать не советую. Равновесие о-о-очень шатко. — Его лицо снова перекосило однобокой ухмылкой, но сейчас это выглядело почти привлекательно по сравнению с тем, что было раньше.

Какие уж тут иллюзии, грустно подумала я. Все мои иллюзии походили на приснопамятного поросёнка: появлялись внезапно, исчезали с жалобным писком мгновенно и навсегда. Кстати о поросёнке…

— Ты в самом деле вампир?

Йен посмотрел на меня с поистине королевской жалостью.

— Вампиров не бывает, Гордана. Как и живых мертвецов в глухих деревнях. Свыкнись с тем, что половина твоих мыслей — дай бог, если только половина — суть, полная чушь. И вообще, думай поменьше. Тебе вредно.

— Ах, как мило, — едко отозвалась я. — Какая же девушка устоит перед таким комплиментом.

— Любая, кроме той, которой он предназначен, — не остался в долгу Йен.

Я оскалилась в улыбке.

— Может, уже пойдём, наконец? — Напомнил он. — Пока им не пришло в голову всей деревней по очереди выпить с нами здешней бормотухи в благодарность за счастливое избавление. Напоминаю, их много, а нас всего двое, и употребление твоей доли я на себя подло не возьму.

Я представила эту сцену и поморщилась. Широта души простого работящего человека была известна мне не понаслышке. Если на селе тебя угощают, то делают это со всей щедростью. Если бьют — то тоже от души. Поэтому если нет желания сполна огрести увесистых тумаков от нетрезвых благодарствующих, не стоит рисковать, отказываясь от угощения в свою честь даже по причине невероятной спешки. Поймут превратно, истолкуют неправильно, оскорбятся до глубины щедрой души, и спасаться тогда от народного гнева только бегством.

Поэтому я не стала препираться дальше, ограничившись злобным зырканьем, демонстративно заглянула и понюхала содержимое кружки (там и впрямь оказался упомянутый томатный сок), и, вздёрнув подбородок, неторопливо прошествовала к двери. Освещённое ярким утренним солнцем пространство начиналось вровень с порогом. И, только занеся ногу, чтобы сделать шаг из сумрачной избы, я внезапно, дёрнувшись как от удара, вспомнила о самом главном.

— Что опять не так? — раздражённо вздохнул Йен.

— Я не могу выйти на солнце, — ровным голосом ответила я.

— Это ещё почему?

— Потому что тогда твоя светлая мечта о моей смерти в муках сбудется прямо сегодня.

Глава 12 Дорожные байки

В повисшей паузе было нечто неуловимо зловещее. Но когда Йен Кайл её оборвал, стало ещё хуже.

— Гордана, милая моя, с каждым разом твои байки становятся всё менее правдоподобными. Но сегодня ты просто превзошла себя. В чём дело? Путаешь то, что я не убил тебя во сне, с наивностью и слабоумием или, хуже того, доверием? Не надо. — Йен взирал на меня так, что в пору было упасть на пол, закрыть голову руками и судорожно думать о душе, которая вот-вот отлетит к Пресветлому.

— Это правда, — я стойко выдержала игру в агрессивные гляделки, — я и нескольких шагов не пройду, как получу страшные ожоги в тех местах, где тело не скрыто одеждой.

— Но оно как раз таки скрыто полностью, — смерив меня взглядом с головы до ног, вкрадчиво произнёс Йен.

— Нет, — я мазнула кончиками пальцев по щекам, — лицо открыто. Шея. Кисти рук. Этого достаточно, чтобы потерять сознание, а потом навсегда остаться уродом. Или тихонько отдать концы, не приходя в себя. Со мной это уже было, больше такого я испытывать не хочу.

— Да что ты говоришь? Надо же. Тогда почему я вижу перед собой симпатичное гладкое личико, а не бугристый кусок плоти, покрытый шрамами?

— В первый и последний раз, когда это случилось, меня выходила бабка. — Тихо призналась я, как в тумане вспомнив разыгравшуюся сцену. — Она была в панике и ярости. Хлестала меня по щекам, что-то кричала. Я не помню, что. Было ужасно больно. Так больно мне не было никогда. Жгло, как огнём. Потом были красные круги в темноте, я бредила, билась в какую-то стену из пожелтевшего мутного зеркала, в общем, чуть не распрощалась с жизнью. Но всё-таки выжила. Чудом и мастерством моей бабки.

Йен слушал, не перебивая, но при этом со всей известной выразительностью изображал сосуд мирового презрения.

— Оригинально. Но вообще я разочарован. До этого момента всё было более-менее складно. Могла бы придумать что-нибудь менее давящее на жалость, зато более правдоподобное.

— Я ничего не придумываю! Это ты врёшь, как дышишь, и считаешь, что все вокруг делают то же самое! — Вспыхнула я, борясь с абсурдным желанием тут же высунуть руку на солнце, чтобы этот хам и злыдень увидел всё собственными глазами и перестал унижать меня каждый раз, когда я что-то говорю или делаю. То есть действительно каждый раз.

Быстрый топот по лестнице и прерывистое оханье возвестили о возвращении Сусанны.

— Нешто не собраться было пораньше?! — набросилась на нас обоих запыхавшаяся самогонщица. — Там ужо полдеревни в провожатые собралось. Пыхай на телегу влез, дохлесеком машет, вопит, как дурной, что не отпустит дорогих гостей-избавителей одних в дороге скучать. Ну, а мужики под хмельком давай вторить, мол, раз такое дело, так и мы в стороне не останемся. Все проводим, чтоб никакие супостаты по пути не прицепились. Дорога у нас через лес, мало ли какой тать за кочкой схоронился.

Мы переглянулись.

— Пошли, живо. — Йен перекинул мешок за спину.

— Я не выйду на солнце!

— Я тебя не спрашиваю. — Он внезапно швырнул мне мешок, который я, не задумываясь, поймала на лету, подскочил к столу и одним движением сорвал с него скатерть. Кружка и плошка с холодной оплывшей свечой с грохотом полетели на пол. Я даже не успела пискнуть, как оказалась с головой накрыта пахнущей разлитыми щами холстиной. В следующее мгновение пол ушёл из-под ног, а телу (особенно с правого бока) стало горячо.

— Будешь дёргаться, скатерть долой, и да здравствуют солнечные ванны, — предупредил меня раздражённый голос над самым ухом, и нас с мешком на руках вынесли из дома.

Горячий солнечный свет ударил в скатерть, и я непроизвольно съёжилась под ней, вжавшись в грудь Йена. Грудь отозвалась тяжёлым сердцебиением и неестественным жаром.

— Прекрати ёрзать, а то уроню, — пообещал Йен, по-своему истолковав мои безуспешные попытки устроиться так, чтобы не чувствовать себя чугунком с кашей, поставленным в хорошо протопленную печь.

Приближающийся гомон голосов с выкриками и хохотом как-то внезапно пошёл на убыль, перейдя в бубнёж и шёпот. Из-под скатерти мне было видно только саму скатерть, но выглянуть под жгучие солнечные лучи я не решилась. Йен замедлил шаг, судя по всему, пробираясь сквозь неохотно расступающуюся толпу.

— Ты глянь-кось, лапти драные! Я такие на вчерашней оборванке видала! Той, которая с дохлеведом приплелась и сразу Пыхаю на грудь кинулась!

— Ой, бабоньки, чего творится-то? Чего это он её несёт, как в саван завёрнутую?!

— Знамо задрал дохляк проклятущий молодуху-то… Может, случайно, а может, спутник ейный нечисть поганую на живца ловил. За то, что поймал, спасибо и поклон ему, а только девку жалко. Симпатичная была. Я б её на сеновале…