Александра Грэй - Десять мужчин

• Название: Десять мужчин
• Автор: Александра Грэй
• Издательство: Фантом Пресс: Эксмо
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 5-86471-409-7

Наверное, каждой женщине после разрыва отношений с мужчиной хочется понять, что у них не сложилось. Может, не тот мужчина? Или что-то не так с ней? Или просто не судьба? И вспоминая, женщина делит мужчин на типы. Тот был романтиком, а этот циником, а третий — занудой. В женской памяти для каждого найдется место. В жизни героини было десять мужчин, и каждый из них оставил след в ее сердце. Девственник, Миллиардер, Актер, Учитель, Лорд… С одним было весело, с другим — непредсказуемо, с третьим — удобно. Но стал ли кто-то из них Единственным? «Десять мужчин» — не только прекрасный роман о любви, отношениях, потерях и встречах, но и настоящая энциклопедия мужских типов. Прочитав его, вы будете знать о мужчинах все или почти все.

---

Завтрак (здоровая домашняя еда) был самой сумбурной и сложной частью дня: вся семья топталась на кухне, и каждому что-то было нужно.

— Какой надеть? — Хозяин дома продемонстрировал два кашемировых свитера.

Сестра взбивала яйца для омлета, помогала ребенку собираться в школу и убеждала щенка не жевать хозяйские новенькие сандалии от Шанель, однако и свитера не остались без ее внимания.

— Серый ко всему подойдет, — сказала она (выдержка, тактичность).

Через несколько минут хозяин прошагал на кухню в свитере, который моя сестра отвергла.

— Как по-вашему, на какой машине поехать к дантисту? — спросил он.

— На той, которая вам больше нравится, на «роллсе».

Он взял ключи от машины и ушел.

— Интересный парень, — заметила я, когда мы с сестрой катили по Родео-драйв в «роллс-ройсе».

— Думаешь?

— Да. Высокий, толковый…

— До того толковый, что ничего сам решить не может. Вечно просит совета — и делает наоборот. Ума палата.

— То есть свитер, который он в конце концов выбрал…

— Ему и нужно было надеть. То же самое и с машиной. Скажи я ему поехать на БМВ, нам не достался бы шикарный «роллс».

Ее тактика, несомненно, работала. Да и «роллс-ройс» был выше всяких похвал: старинный, с красными сиденьями и мягким верхом, который сестра откинула одним нажатием кнопки, открыв нас лучам весеннего солнца и завистливым взглядам окружающих.

— А ты не рискуешь, рассчитывая на его упрямство? — спросила я.

— Нет. Он в этом упрямстве постоянен. У них столько денег и свободного времени, что можно позволить себе любую ерунду превращать в трагедию. Дергаются из-за всего подряд: врач опоздал, не то вино к ужину подали. Без таких проблем их жизнь теряет смысл. До того переживают, бедные, что глотают прозах пачками, а то ведь, не дай господь, на самом деле что-нибудь почувствуют. — Голос сестры зазвенел, словно душевные перегрузки этого семейства сказались и на ее связках.

— Как же они справляются?

— По мелочам решаю я. Для всего остального имеется психоаналитик — трижды в неделю.

Сестра вела домашнее хозяйство этих страдающих вечными сомнениями людей, словно то был корабль, отдавая им приказы, как капитан команде. Но главное впечатление на меня произвел тот факт, что она за год скопила тысячи долларов — при том, что ей платили меньше месячного дохода их флориста. Сама я за тот же год получила в десятки раз больше и не скопила ровным счетом ничего.

Моя сестра вышла замуж за своего калифорнийского избранника. На скромной церемонии присутствовали несколько друзей, родители ее мужа, наша мама и я. Сестра светилась красотой и безмятежностью, а ее муж — любовью к ней. Когда они шли по проходу, он неожиданно для всех, в том числе и для сестры, остановился и поцеловал ее. Мы с мамой стояли рядом, взявшись за руки, крепко стиснув пальцы, словно в попытке как-то сдержать слезы, которые безостановочно катились по щекам.

В самолете на обратном пути я вынула свою тетрадку и добавила к уже написанному: преданность, доверие, любовь? А потом: уроженец Калифорнии, что навело на мысли (не в первый раз за эту неделю) о другом уроженце Калифорнии. Устраиваясь поудобнее в тесноте салона эконом-класса, я думала о том, что еще, быть может, не поздно вернуть Актера.

* * *

Оказавшись в Нью-Йорке, я немедленно позвонила Актеру. Автоответчик сообщил, что он на гастролях с театром и вернется не раньше начала сезона. Осенью. Шаткость моего положения, неопределенность жизни внезапно обрушились на меня. Мужа нет; собственно, нет и возлюбленного, как и нет желанной актерской профессии. Я прожила в Нью-Йорке больше трех лет, а у меня не было даже планов на будущее. Впереди маячило только окончание университета (через каких-нибудь два с небольшим месяца) и закрытие учебной визы. Пройдет еще шесть месяцев — и я превращусь в незаконного иммигранта. При желании Режиссер мог бы избавить меня от судьбы социального отщепенца, но такое желание казалось все менее и менее вероятным. Со дня нашего знакомства он снял уже три фильма и, всякий раз уверяя, что я идеально подхожу на роль героини, не приглашал меня даже на пробы.

Время уходило, я не могла позволить себе сидеть сложа руки в ожидании, когда Режиссер прозреет, и взялась учить отрывок для проб у агентов. Я была готова влиться в ряды актрис, рыщущих по Нью-Йорку в поисках роли.

Процесс подготовки к пробам включал занятия спортом с потенциальным актером по имени Элвис — прожженным ньюйоркцем, в былые времена чемпионом Штатов по боксу. Он до сих пор носил золотые перчатки на шее и одевался в соответствующе смелом стиле (черные, спереди отделанные кожей «ливайсы», серьга с бриллиантом, масса золотых украшений). Смахивающий на молодого Роберта Де Ниро, он был кладезем остроумия и мудрости, и его речи приводили меня в восторг. Элвис твердо решил заняться моим физическим воспитанием после того, как увидел в сцене с раздеванием. Преподаватель остановила мою импровизацию окриком:

— Все сначала! И на этот раз извольте быть более уязвимой.

Я стояла перед группой в белых трусиках — куда уж уязвимее.

— Не дрейфь! Когда она в следующий раз заставит тебя снять шмотки в классе, народ в обморок хлопнется, — пообещал мне Элвис через неделю после начала наших тренировок.

Мы встречались с ним ежедневно, он намазывал меня с ног до головы вазелином, напяливал через голову мешок для мусора и гонял пять раз вокруг водохранилища.

Еще через месяц Элвис объявил, что я обрела нужную для фотопробы форму. Пролитые мною реки пота окупились сторицей: меня согласился снимать фотограф Режиссера. В день съемок я сочинила «имидж», побывала у стилиста и уже была совершенно готова поразить мир своим безупречным телом и столь же безупречным британским цветом лица, когда позвонил фотограф и без обиняков сообщил:

— Меня просили вас не снимать.

— Кто?

— Жена Режиссера. В знак нашей с ней дружбы.

— Что за чушь! — выпалила я, глотая злые слезы.

— Но я могу к вам прийти. Покажу свои работы, дам телефоны других фотографов.

Вскоре он появился, принес фотоальбом и любовался видом из окна, пока я изучала снимки, в том числе и очень знаменитых актрис, многие из которых позировали полуобнаженными.

— Вы хотели такие? — спросил он; я рассматривала голый бюст одной из ведущих актрис Америки.

— Э-э… вообще-то нет.

Я торопливо перевернула страницу, нагнулась за выпавшим снимком и подняла… автопортрет фотографа. Мастер стоял на фоне кружевной занавеси в чем мать родила, и луч света играл на шлангоподобном члене.

— Что-нибудь понравилось? — с непроницаемым лицом поинтересовался он.

— Нет. Но все равно спасибо, что пришли. — Я проводила его до двери.

Если жена Режиссера отказала мне даже в фотосессии, вряд ли стоило рассчитывать на роль в фильме ее мужа. Однако я не в силах была расстаться со своими большими надеждами, ведь я по-прежнему состояла в свите Режиссера. Я нашла другого фотографа, заплатила несколько сотен за снимки и обратилась к Режиссеру за советом — кого из агентов выбрать. Я учила сцены из рекомендованных им пьес, продолжала бывать на съемочной площадке, вместе с Карлой и Максом пошла на просмотр и на традиционный ужин после премьеры.

Приглашение на первый, закрытый просмотр фильма Режиссера всегда означало принадлежность к избранным. Но в моей душе обида взяла верх над гордостью. Мало того, что Режиссер позвал на главную роль английскую актрису, — она повторяла мои слова, делала мои ошибки и общалась со своим профессором так, как я в свое время общалась с Режиссером. Единственным отступлением от реальности стал эпизод в такси, в сцене соблазнения профессора киношной англичанкой.

— Эта ваша девушка, — скрывая возмущение, сказала я Режиссеру за ужином после просмотра, — сильно похожа на меня.

— Вы думаете?

— Еще бы не думать. Особенно когда профессор советует ей перестать встречаться с мужчинами в кризисном возрасте и найти себе ровесника.

— Это история жизни одной девушки, не более того. А героиня — собирательный образ. Таких, как она, сотни.

Без тени смущения Режиссер вонзил вилку в эскалоп и жестом отклонил предложенный официантом дымящийся шпинат.

— Ее жизнь до ужаса похожа на мою.

— Кинофильм — это не реальность. Даже документалистика — в некотором роде художественный вымысел.

— Следовательно, если развить тему, то художественные фильмы — в некотором роде правда?

— Возможно, но чья правда?

Загадочен, как всегда. Отвечать не имело смысла, так как я наконец раскусила Режиссера: виртуозный лицемер, он не был подлецом — всего лишь эгоистом. Интерес к окружающим и любовь к близким он испытывал лишь настолько, насколько эти люди служили его непреодолимой жажде сочинять экранные истории.