Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны

• Название: Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны
• Автор: Василий Звягинцев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76621-5

Это из зрительного зала кажется, что марионетки пляшут сами по себе, а стоит зайти за кулисы, тут тебе и картонные домики, и барабан вместо грома и кукловод, который, умело дергая за ниточки, создает целый мир и заставляет нас поверить в его реальность. Но кукловоду не всегда удается оставаться невидимым, приходит время и ему выйти на поклон к публике. Так получилось и на этот раз, третья сила, загадочный «кукловод», который постоянно вмешивался в дела «Андреевского братства», вынужден был проявиться и стать доступным для общения с оппонентами. Чем не замедлили воспользоваться Вадим Ляхов и Дмитрий Воронцов, каждый со своей стороны приложивший максимум усилий, чтобы наконец добраться до источника и инициатора глобальных комбинаций на шахматной доске истории. Станет ли эта партия решающей и для кого?

---

Он усмехнулся. Высокопарно звучит и на первый взгляд отчётливо отдаёт манией величия как минимум. И тут же успокоил себя, как будто в этом была необходимость: а разве любой человек, ныне причисляемый к «великим» или хотя бы «замечательным»[17], не тем же самым при первой возможности заниматься начинал? Империи строить, «Либерте, эгалите, фратирнете» учинять, на худой конец – единомыслие внедрять. Так спасибо Александру Ивановичу и его друзьям – до уровня подсознания обеспечили понимание того, где в своих «благородных начинаниях» остановиться нужно: за шаг до «точки невозврата», от которой начинается известно чем вымощенная дорога в ад.

Вот, например, есть у него в личном распоряжении небольшое устройство, всего вдвое больше размером, чем обычный ПК (персональный компьютер, а не пулемёт Калашникова), предназначенное для совмещения пространства и времени. Вообще-то Левашов не совсем правильно своё изобретение поименовал. Совмещение там имеет место, но гораздо важнее – перемещение вдоль и поперёк пространственной и временной координатных сеток. На пароходе «Валгалла» есть такое же, но раз в десять больше и мощнее, но ему и своего хватает.

Фёст потушил лампу на письменном столе, пересёк кабинет и сел на широкий подоконник открытого в сторону Красной площади окна. Отчётливо видны были звёзды на двух ближних башнях. На этот раз он решил покурить трубку, за обычной суетой на неё никогда не хватало времени. А сейчас можно. При должном умении единожды набивши, можно попыхивать хорошим «Петерсеном» полчаса и больше. Думать весьма помогает, если есть о чём.

Так, значит, об СПВ он начал? С помощью этой машинки «отцы-основатели» «Братства» получили возможность в легендарные «ранние восьмидесятые» творить на Земле абсолютно всё, что в голову взбредёт. А как иначе, если можно невидимо и неощутимо открыть проход в любую точку современного пространства или почти любой миг прошлого и будущего. С известными ограничениями, касающимися в основном времени – пойти-то пойдёшь, а вот вернёшься вряд ли. Нет, кажется, упражняться с временем Левашов попозже начал, вначале только пространственно перемещался, но не телепортировался, а совсем наоборот, притягивал к аппарату нужную точку земной (и не только) поверхности, после чего открывал туда проход. Или – окно, с одно– и двусторонней проницаемостью только для фотонов, но не материальных тел.

Впрочем, о тех временах Вадим знал не слишком много, лишь то, что считали нужным рассказать сами «братья» и «сёстры» или описал Новиков в своих пресловутых «Записках», которых целиком, пожалуй, никто и не видел. Более того, Ляхов подозревал, что для разных читателей имеются и разные варианты текстов, то рукописных, то отпечатанных уже на лазерном принтере. Оно и понятно, когда Андрей Дмитриевич начинал свой труд, даже матричных не существовало, только перьевая авторучка с чернилами разных цветов (часть тетрадей заполнена чёрными, часть синими, зелёными и даже красными) и ещё механическая пишмашинка марки «Москва». До сих пор стоит на почётном месте в кабинете Новикова.

А что это значит реально – пользоваться СПВ ради собственного удовольствия? Можно из своего кабинета шагнуть в любую точку Земли или всей Галактики, узнать любую тайну, чью-то личную, государственную или историческую, взять что угодно (хоть из казематов форта Нокс, хоть из сокровищницы царя Соломона), убить, кого заблагорассудится, без следов и риска разоблачения. Даже атомным зарядом без особого труда обзавестись можно и использовать его хоть для шантажа, хоть сразу по прямому назначению.

И почему, в таком случае, все эти сказочные возможности не реализовать, в меру способностей и фантазии?

Вот в этом и суть того, что весьма старательно и умело передавал своему воспитаннику, а в перспективе и правопреемнику Фёсту Александр Иванович. Начиная с простейшего афоризма какого-то заграничного мыслителя или просто опытного человека: «Отнюдь не всё, что можно сделать безнаказанно, следует делать». Ну и дальше углублял и углублял эту тему, оперируя и «нравственным императивом» Канта, и многими историческими примерами, но в большинстве – собственными философски-логическими построениями.

Одним словом, в результате более чем годичной индивидуальной подготовки Вадим Ляхов с псевдонимом Фёст превратился в личность не то чтобы идеальную, но весьма квалифицированно разбирающуюся в том, «что такое хорошо и что такое плохо» почти во всех областях общественно-политической деятельности. Настолько же не походящего на себя исходного, как граф Монте-Кристо – на свою заготовку — Эдмона Дантеса.

Он (Фёст), признаться, с самого раннего детства отличался некоей врожденной тягой к справедливости, придерживался самостоятельно выработанного «кодекса чести», помогал людям, даже совсем этого не заслуживавшим, ни разу не воспользовался так называемой «минутной слабостью» знакомых девушек. За это многие друзья над ним подшучивали, но в итоге почему-то всегда оказывалось, что он был прав, а друзья заблуждались. И подтверждалось это подчас самым жёстким образом.

Да, в конце концов, что, как не эти самые понятия, толкнуло его остаться со своей винтовкой на Перевале вместе с майором Тархановым, хотя врачи, особенно в миротворческих силах ООН, считались некомбатантами[18]. И, значит, он мог забрать раненого бойца и спокойно катить в тыл, радуясь, что и сам выжил, и женевских конвенций не нарушил.

Под руководством Шульгина эта его «врожденная порядочность» приобрела весьма солидный теоретический и психологический багаж, и отнюдь не только в виде «десяти заповедей Моисея» и постулатов Нагорной проповеди.

Вот и сейчас: в результате его (чего уж тут стесняться – прежде всего именно его) деятельности этот родной ему мир подведён к грани очередной «холодной», а то и «горячей» мировой, в перспективе, войны. А почему? Потому что не было сил не вмешаться в происходящее. И дело не в том, хорош или плох оказался нынешний российский Президент и его окружение, хорош или плох, в конце концов, сам народ, допустивший (или лучше сказать – доведший) страну до такого именно состояния. Да, да – именно народ, никто иной. Нет чтобы году так в тысяча восемьсот шестьдесят первом удовлетвориться дарованными Царём-Освободителем реформами, да и начать на их базе потихоньку-полегоньку отстраивать на одной шестой части суши свою персональную Швейцарию, не беря в голову никаких «прельстительных идей» вроде «любая собственность есть кража», «пролетариату нечего терять, кроме своих цепей» или даже проще – «всё отнять да поделить».

Вот не поддался бы народ, продолжил бы любого «агитатора», как в ранние времена «Народной воли», хватать и тащить в участок, может, и не пришлось с ручным пулемётом по подмосковным лесам бегать, спасая нынешнюю власть, а точнее сказать, всю страну от очередного хрустящего оборота «Красного колеса».

Ну, спасли, предположим, «молодую», а также «суверенную» российскую демократию от повторения февраля семнадцатого. Так теперь «заклятые друзья» и одновременно «стратегические партнёры в борьбе с терроризмом» в открытую намекают, что лучше бы вам, ребята, ныне и впредь не делать резких движений, а то обидимся мы всерьёз, и вот тогда…

Поэтому лучше сами снимайте штаны и ложитесь на лавку. Посечём немного для вразумления, особо больно не будет, и воцарятся у вас настоящие тишь, гладь и сплошные права человека. Прямо как в «Вороньей слободке». Чем там, кстати, начатая поркой Лоханкина история кончилась?[19]

Опять же сам он, Фёст, пользуясь моментом, буквально заставил нашего Президента весьма грубо и вызывающе говорить с ихним. Чтобы довести того до белого каления.

А зачем?

А вот затем, чтобы сейчас и наступил «момент истины». Кому на этой планете банк держать.

Чего, казалось бы, проще – открыть с помощью СПВ окно в Овальный кабинет Белого дома и швырнуть туда пару гранат, как Уваров в варшавском Бельведере. А потом ещё и ещё, в разные кабинеты от Антарктиды до Северного полюса, пока некому будет России ультиматумы диктовать, включая «двенадцать сионских мудрецов», «семь подземных королей» и ещё какое-то количество членов «добровольных некоммерческих организаций».

А вот нельзя. И причины этого «нельзя» пришлось бы объяснять слишком долго. Некоторые ответы можно найти, перечитав «Трудно быть богом». Но только некоторые. Чтобы все – слишком много самых разных книг перечитывать придётся.

Зато можно по-другому. Ненасильственными, так сказать, методами.

Фёст с сожалением соскочил с подоконника. Сидел бы так и сидел. Внизу как раз начиналась вечерняя московская жизнь. Он с некоторой иронией подумал, что совсем недавно этот переулок ничем не отличался от сотен окрестных, разве что при советской власти хороший букинистический магазин здесь имелся. А сейчас, он буквально на днях в газете прочитал – Столешников по цене аренды «нежилых помещений» стал самым дорогим местом в Москве, как бы даже не во всей Европе. Всего-то стоило начать работать в одной из квартир тайному офису непонятной организации. Едва ли это можно назвать совпадением.