Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

• Название: Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни
• Автор: Норман Оллестад
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-72423-9

В феврале 1979 года все газеты пестрели заголовками «Уроки отца помогли мне выжить». Речь шла о страшной авиакатастрофе, случившейся в Калифорнийских горах на высоте более двух километров. Единственный выживший – 11-летний мальчик Оллестад. На вопрос, как ему удалось в одиночку спуститься с опаснейшего ледяного склона и спастись, он ответил, что выживать его научил отец.

Спустя 30 лет Норман написал великолепную книгу о том страшном дне и о своем отце, любителе острых ощущений, – «человеке с солнечным светом в глазах», который научил сына не просто жить, а брать от жизни все.

---

– Хорош глазеть на голых девок! Давайте, вставляйте капы, – сказал Ник.

Действительно, за холмом находился нудистский пляж, но мы с Чарли принялись рьяно отрицать какой-либо интерес к девчонкам.

– Вот и славно, – ответил Ник. – Знаете, что прячется за всеми этими сиськами и задницами?

Мы с Чарли широко распахнули глаза и навострили уши в ожидании ответа.

– Мамы, бабушки, братья, сестры и кузины, с которыми вам придется иметь дело, – сообщил он. – Свадьбы и годовщины свадеб, бесконечная головная боль.

Мы с Чарли ждали продолжения, но его не последовало.

– Когда-нибудь вы поймете, – только и сказал Ник. – Вставили капы?

– Да, – ответил я.

– Хорошо. Если останешься без зубов, у твоей мамы случится настоящий нервный срыв.

Микки залпом допил пиво. Он оглянулся на мой дом в глубине пляжа. Мама поливала цветы на террасе.

– Ну вот, – сказал Ник. – Держи руки выше и больше шевели ногами!

– Как Мохаммед Али, – сказал я.

Ник улыбался, дыша на меня пивом.

– Точно, прямо как Али.

Чарли выглядел абсолютно спокойным. Он был на пять сантиметров выше и почти на пять килограммов тяжелее меня. Мы кружили друг против друга, и я пританцовывал, как Али. Заметив просвет между перчаткой и плечом Чарли, я понял, что смогу засветить ему кулаком в челюсть. Но вместо того, чтобы рвануться вперед и нанести удар, рука моя ушла в сторону. Я снова попытался замахнуться, но мышцы свело, и, лишь преодолев их сопротивление, я сумел нанести удар, который пришелся противнику в лоб и походил на хлопок мухобойкой. И тут он атаковал меня! Я неосторожно поднял руки, и Чарли ударил прямо в живот. У меня перехватило дыхание. Я повернулся боком, и тогда он ударил по носу. Что-то жуткое пронзило меня с головы до ног. Это было больше, чем боль: мокрое и холодное, как этиловый спирт, которым отец протирал уши после серфинга. На глазах выступили слезы, и тут же меня охватил дикий страх. Я оглянулся по сторонам, ища помощи. Ник смотрел на меня искоса, поджав губы.

– Сдаешься? – спросил он.

Я кивнул. Чарли вскинул руки в знак победы.

Я протянул руки Нику, чтобы он расшнуровал перчатки. Он потер лоб, вздохнул и поставил пиво на землю. Чарли расхаживал с самодовольным видом, и Микки хвалил его за стойкость. Я вспомнил, как я плакал по своей Реггеди-Энн после обмена. Мне хотелось забрать ее обратно. Это была единственная игрушка, которая осталась с тех времен, когда родители еще жили вместе. Но было поздно – мальчик с куклой уже уехал в другой город.

Чарли раньше меня снял перчатки и сообщил, что едет кататься на скейте с Трэфтоном, Шейном и другими ребятами – легендами пляжа. Они поднимутся к Костлайн, где новенький асфальт и крутые, широкие улицы, которые никогда не кончаются.

– Норман, у мамы на это имеется особый запрет, – вмешался Ник, прежде чем я успел попроситься поехать с Чарли.

Я почувствовал, что у меня краснеет лицо и дрожит подбородок.

– Это слишком опасно, – добавил он.

Я дотронулся до носа. Было больно. Казалось, Ника забавляет эта нелепость – разрешать мне боксировать, но запрещать кататься на скейте.

– В жизни то и дело приходится с чем-то мириться, – сказал он и похлопал меня по спине, словно желая смягчить несправедливость. – Лучше привыкай к этому сейчас.

Ник с Микки ушли вперед, взяв у нас перчатки и капы, чтобы мы их не потеряли. Я проводил Чарли до его дома у мыса.

– Если хочешь, можешь поехать с нами, – сказал он.

Я и сам знал всех этих ребят, и мне не было нужно его разрешение. Но я сделал вид, что благодарен ему.

Глава 3 Я открыл глаза, лежа под…

…вершиной Онтарио. Снежные хлопья сыпались с неба и ложились на лицо. Только что мне снился сон, но я не мог его вспомнить. Вроде бы мы с отцом бок о бок съезжали по нехоженому склону?

На ветру трепетали сосновые иглы – такие нереально отчетливые, что я засомневался, не сплю ли до сих пор. Я лежал в неловкой позе, перед глазами маячил кусок приборной панели. Один ее конец тонул в тумане, словно перевернутый корабль. Позади нее торчал толстый ствол дерева. Невозможно было понять, где линия горизонта, и я напряженно вглядывался в пространство, пытаясь сориентироваться. Вдруг туман разлетелся, словно вспорхнувшая птичья стая, и я увидел впечатанное в ствол крыло самолета. Все эти разрозненные жутковатые детали совершенно не складывались в сколько-нибудь осмысленную картину. Хлопья снега беспорядочно сыпались во все стороны, снова взвивались вверх и пропадали в белизне надвигающегося тумана.

Я попытался вздохнуть, но не смог набрать в легкие достаточно воздуха. Живот сдавило ремнем безопасности, который удерживал меня на сиденье. Я начал звать отца.

– Я не могу дышать, – простонал я. – Папа, я не могу дышать!

Прижатый к сиденью ремнем, я не мог обернуться и посмотреть на отца и Сандру. Я то терял сознание, то приходил в себя – будто бы погружался под воду и резко выныривал на поверхность, чтобы вновь исчезнуть в глубине. Наверное, все это просто ночной кошмар, дурацкий сон. Только мне почему-то никак не удавалось проснуться…

В одно из пробуждений я кое-что увидел за обломками кабины. Это был пилот, и лежал он в такой позе, словно решил прыгнуть в воду задом. Мне показалось, что на месте носа у него зияет кровавая пустота, но туман поглотил его прежде, чем я смог в этом удостовериться.

Я вновь попытался вздохнуть. Ну хоть бы глоток кислорода! Я потянулся к застежке ремня, и мои синие полукеды «Вэнс» скрипнули по снегу. Пряжка расстегнулась, легкие обожгло холодным воздухом. «Папа все исправит», – сказал я себе. Он сделает так, что все опять встанет на свои места.

Меня одолела слабость, словно внутри кончился завод. В голове было пусто, перед глазами все плыло. Я снова не понимал, где нахожусь. Глаза слипались, и я не стал сопротивляться сну.

Глава 4 Когда мы с Чарли загрузились…

…в микроавтобус «Фольксваген», там было не продохнуть от дыма идущих по кругу косяков. Я затянулся, стараясь не вдыхать слишком глубоко. Большому Фаулеру пришлось выпрыгнуть – только тогда автобус смог сдвинуться с места и, одолев подъезд к пляжу, подняться к шоссе Пасифик-Кост. Мы проехали милю на юг и, миновав музей Гетти, свернули с трассы. Шейн до отказа выжал педаль газа, чтобы автобус дополз до вершины холма. Позже кто-нибудь из девушек отгонит его вниз, к ложбине, где Костлайн пересекается с другой улицей, а затем снова устремляется вверх.

Компания высыпала из автобуса – все как один босиком, без рубашек, с волосами, забранными в хвост. Скейты с полиуретановыми колесами были еще в новинку – они только начали приходить на смену старым моделям с глиняными колесиками. Я завороженно наблюдал, как лихо ребята выделывали змейки, несясь во весь опор вниз по улице. Мы с Чарли смотрели им вслед, пока вереница балансирующих рук не исчезла за первым поворотом.

Перед нами лежал пустой черный спуск. Казалось, Чарли было совсем не страшно. Он встал на скейт и оттолкнулся. Я еще никогда не спускался с таких крутых склонов, и мне не улыбалось делать это в одиночку. Я поехал, стараясь закладывать длинные плавные повороты и наклоняясь вперед на каждом витке. Чарли, сгруппировавшись, сделал крутой вираж, и я испугался: а вдруг он придет к финишу гораздо раньше меня и все будут глазеть, как я подтягиваюсь последним?

Стряхнув с себя страх, я направил скейт на середину улицы. Секунда – и я лечу вниз. На повороте скейт начал вилять. Выходя из виража, я опять наклонил корпус вперед, пытаясь хоть немного замедлить скорость. Дрожь передавалась от колес к шасси (металлической оси под доской), а от доски – к моим ногам, которые ходили ходуном, как расшатанные выхлопные трубы. «Держись», – приказал я себе. Дорога заворачивала, и мне пришлось войти в новый вираж. Сопротивляясь вибрации, я перенес вес тела на носки, как вдруг колеса заклинило, и скейт подбросил меня вверх. Я приземлился на левое бедро, но перевернулся еще два раза, прежде чем застыть на тротуаре. Когда я наконец остановился, спина и попа представляли собой сплошную кровоточащую рану.

Вся левая половина тела саднила при каждом движении, задняя часть ныла от удара об землю. Рука, на которую я опирался при падении, горела огнем, в бедре пульсировала боль, но в тот момент меня волновало только одно: видел ли кто-нибудь мои кувыркания? Я поискал глазами Чарли, но он уже скрылся за поворотом.

Скейт залетел в розовый куст и, вытаскивая его, я расцарапал вторую руку. Я запрыгнул на доску, оттолкнулся и оставшуюся четверть мили проехал, делая широкие круглые виражи. Когда я добрался до ложбины, Чарли сидел у автобуса. Там уже были все парни и девчонки с цветами в волосах.