Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

• Название: По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
• Автор: Александр Филимонов
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0216-3

О жизни и деятельности великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо рассказывает роман писателя-историка Александра Филимонова

---

— И Глебова дружина с ним, и сам князь Глеб, — сокрушенно сказал Ярополк.

— Князь Глеб? Святославич? — даже привстал Всеволод.

— Святослава сын. Роман-то совсем предался Святославу.

— Мы ему, великий княже, уж прости, твоим именем пеняли, — сказал Игорь Глебович. — А он говорит: мне-де князь Всеволод не господин, я, говорит, его и знать не хочу. Князь Святослав-де мне тесть и отец, ему, говорит, единому служу, в его воле хожу.

— А Святослав-то к нему и прислал Глеба с дружиною, — сказал Ярополк. — Что делают, княже! Села разоряют, жителей избивают. Над девками, бабами надругательства учиняют.

— Он, Роман-то, говорит — Рязань-де под Святославом прочнее стоять будет, — возмущенно произнес молчавший до этого младший, Владимир Глебович. — А потом, мол, мне князь Святослав и Владимир отдаст, и Суздаль. А князю Всеволоду, говорит, тебе, княже, значит, — поправился Владимир, — князю Всеволоду село, мол, дам для прокормления, и будет с него.

Всеволод молчал. Да, далеко протянулась рука князя Святослава. Не осмелился сам напасть, так чужими руками загребать хочет. Ножом в спину. Ладно, князь Роман.

— А что ж молчите, князья, — Роман-то поминал мне князя Глеба, отца вашего? — спросил вдруг Всеволод. Захотелось проверить свою догадку: такой человек, как князь Роман, обязательно должен на смерти отца нажиться — не богатством, так хоть сочувствием ближних.

Глебовичи замолчали. Все-таки князь Глеб им тоже приходился отцом, и умер он по вине Всеволодовой или нет, а у него в плену. И Глебовичам не хотелось об этом говорить.

— Поминал, княже, — нехотя ответил Ярополк. — Да мы веда помним, как все было.

— Хорошо, что помните. — Всеволод решил немного покривить душой. — Вы при этом были — должны помнить. Я князя Глеба любил, как отца, — сказал он, внимательно глядя на Глебовичей. Те — ничего, не моргнули даже. — Не я на него руку поднял, а он на меня. И руку свою обагрил князь Глеб в крови невинной по самое плечо. — Всеволод встал, почувствовав знакомый гнев. — А не вы ли, князья, с ним вместе свои руки в крови пачкали? Взяты вы были: ты, князь Ярополк, и ты, князь Игорь, на Колокше, вместе с отцом вашим, который путь в Русскую землю поганым открыл! Я же князя Глеба простил. На этом вот самом месте, — Всеволод указал в пол, и все трое послушно направили туда взгляды, — на этом месте предлагал я князю Глебу мир и любовь. Но он отверг. Не смог побороть злобу свою ко мне.

«Не надо бы их очень-то князем Глебом попрекать, — подумал Всеволод. — А впрочем — ничего. Послушнее будут».

— Я вас от гнева людского спас. И отца вашего спас, — Продолжал он. — Не испугался на себя навлечь гнев владимирцев. А брат ваш, князь Роман, здесь икону целовал, клялся в вечной дружбе. Князь Глеб-то покрепче его был. А вы, — Всеволод встал, возвысил голос, — вы почему свою клятву нарушили? Почему Роману не дали отпор? Трое ведь вас. Дружины, что ли, мало?

Глебовичи сидели, наливаясь краской стыда. Ярополк, не глядя в глаза великому князю, пробормотал:

— Мало, княже. Большую дружину держать не на что. Вотчины наши людьми оскудели. Иной раз пошлешь в за-житье тиуна — пустой возвращается. Нечего, говорит, с поселян взять.

— Вот. Тиунов-то у вас хватает, — успокаиваясь, сказал Всеволод. — А людьми не управляете. У меня вон, — показал рукой на окно, — всего на всех хватает.

— И дружина у тебя, княже, хороша, — вдруг ломающимся голосом отчаянно сказал Владимир.

Всеволод улыбнулся:

— Хороша, говоришь? Ладно. Увидите еще, князья, мою дружину.

Он помолчал, подошел к окну. Потом, повернувшись к образам, медленно и торжественно положил крестное знамение. Краем глаза посмотрел на Глебовичей. Стояли, усердно крестились.

— Юрята! — позвал великий князь.

Дверь тут же отворилась.

— Воеводу ко мне зови, — сказал Всеволод.

— Так я посылал уж за ним. Вот он, здесь сидит, — улыбаясь, произнес меченоша и посторонился, впуская озабоченного Кузьму Ратишича.

Глава 14

Подскакал незнакомый всадник в полном вооружении. Не доезжая до великого князя, спешился, сделал несколько шагов, подломил ноги в коленях.

— Дозволь говорить, княже.

Всеволод мельком поглядел на нового телохранителя. Немой сидел спокойно, за рукоятку меча не брался. Значит, узнал.

— Это твой? — спросил все-таки Всеволод у воеводы.

— Мой, государь.

— Говори, — позволил Всеволод.

— В городе спокойно, государь. Ворота открыты, никто не заметил нас. Дружина на берегу, обедает. Кабанов жарят. Сотни две человек, кони стреноженные, недалеко в стороне. Которые под седлом, которые расседланы.

— Ну что же, — сказал великий князь. — Молодец, воевода. Не обманул.

Ратишич подобрел лицом, кивнул. Он обещал великому князю подойти к Коломне окольным путем, чтобы раньше времени не обнаружить себя. Дружины взяли на Коломну пятьсот человек, остальных Юрята повел к Рязани. Глебовичи остались при великом князе. Шли лесом, а могли бы и дорогой — пустынна была Рязанская земля. Села разоренные, одни старики да старухи в них. Да и тех мало — народ весь разбежался.

Во время похода наткнулись на двух девчонок — едва поймали. Обе растерзанные, дрожат. Кое-как добились от них, пока рассказали: пришла в село дружина, чья — не знают. Отца убили, когда за мать заступился. Их обеих хотели ять[30], да они убежали в лес. Тут девчонки врали, наверное. Стыдились, не хотели признаваться, что сделали с ними. Великий князь, привыкший уже смотреть на таких вот девчонок отцовскими глазами, велел дать им еды, одежды какой-нибудь, по две гривны серебра. Девчонки на серебро посмотрели как на цацку[31]: не видали никогда. Попросили нож. Немой отдал им засапожник. С тем и ушли.

— Ну, воевода, что думаешь? — спросил великий князь.

— Что думать, государь? Ударить на них — и все. Пока они коней поймают, пока седлать станут — всех возьмем, — уверенно сказал Ратишич.

— От коней надо их отрезать, княже, — посоветовал человек, что принес вести. Он уже встал с колен.

— Без тебя знаем, Ласко, — строго отрезал воевода. — Иди к своим, скажи, чтоб готовы были тотчас.

Человек кивнул и ушел.

— Мне сколько народу дашь, Ратишич? — с улыбкой спросил Всеволод. Ратишич тоже улыбнулся:

— Тебе, государь, негоже с такой малой дружиной воевать. Мы тебя нынче побережем.

— Меня есть кому поберечь и без вас. Ну что же — начинать? Вперед?

Двинулись все разом. Лес наполнился топотом коней, звяканьем железа. У всех ратников — так уж повелось с Юрьевского поля — на правой руке надета была белая повязка, чтобы в гуще схватки сгоряча не рубануть своего.

Выкатились из леса на луг по-над крутым берегом Оки. Прямо по ходу видна была дружина, расположившаяся на обед, почему-то не выставившая охрану. Наверное, вблизи города чувствовали себя в безопасности.

Великому князю не давали вырваться вперед — оттирали. И Немой старался. Ловко это у него получалось. Всеволод невольно передернул плечами, когда представил, что увидит сейчас, как Немой впереди него ворвется в стан беспечной дружины.

Они были все ближе. И что-то в их поведении показалось Всеволоду странным. Среди разлегшихся на траве воинов не наблюдалось особенного движения, присущего людям, что собраны в отряд и готовятся к бою. Кто-то махал рукой навстречу призывно: идите, мол, к нам. Кое-кто вообще не двигался. Некоторые лежали возле дотлевающих костров среди обглоданных костей и бочонков из-под меда и пива.

Один все-таки шел навстречу Всеволоду, что-то держа в руках. Шел с трудом, обеими руками держал это. Да ведь это же братина у него! Расплескивает.

И туг Всеволоду довелось увидеть такое, чего он никогда не видел и потом не увидел за всю свою жизнь. Да и не хотел бы видеть.

Немой, бросив коня влево, огибая стоявшего ратника, сверкнул мечом. И Всеволод, осаживая своего жеребца, смотрел, как голова дружинника, не меняя какого-то бессмысленного выражения лица, как бы кивнула и отделилась от туловища. Оставляя позади себя густо брызнувшую черную кровь, голова мягко и точно упала в братину, которую туловище все еще держало перед собой. На не-сколько мгновений Всеволод забыл обо всем на свете, только смотрел не отрываясь, как человек несет сосуд со своей головой. Но это, слава Богу, продолжалось мгновение — туловище расслабилось, качнулось, и вот они уже лежали по отдельности: и голова, и братина, окрашенная кровью, и безголовый ратник.

Всеволод поискал глазами Немого. А тот, оказывается, и не видел дела рук своих. Выплясывал на своем коне перед князем, оглядываясь по сторонам: кто следующий? Кто захочет приблизиться к государю? Замычал, заухал вдруг, стал показывать пальцем.

— Государь! — крикнул издалека Кузьма Ратишич. — Что делать-то? Они пьяные все!

Вот так дела. И вправду — что делать с дружиной, пьяной до бесчувствия? Все можно было предусмотреть, но такого, конечно, никто не ожидал. Однако это хорошо, что пьяные.