Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

• Название: По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
• Автор: Александр Филимонов
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0216-3

О жизни и деятельности великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо рассказывает роман писателя-историка Александра Филимонова

---

Всеволод в эти дни от Марьи не отходил. И за нее боялся, и за себя — как бы чего не натворить. Злоба какая-то взяла великого князя: не уследили? Не уберегли? Кто не уберег? Покажи ему тогда любого да скажи: вот, княже, по чьей вине Сбыславушка померла — рубанул бы мечом наотмашь. Сам себя не узнавал Всеволод. Очень горевал из-за любимицы своей. Потом много плакали они вдвоем с Марьей, и понемногу полегчало.

Всю зиму во Владимир везли белый камень, необработанный, глыбами. Акинфий подсчитал: так выходило дешевле и быстрее. Со старого собора, забранного по самую маковку лесами, бережно снимали старую резьбу — плиты, украшенные птицами, зверями и святыми. Целыми днями со. стороны собора доносился стук деревянных молотков, скрежет тесал. В ясные морозные дни сахарно белели вокруг закопченных стен груды белого искрящегося камня. Работа шла полным ходом.

В конце зимы потянулись обозы с добычей из Булгарии. Сопровождавшие их дружинники с обветренными до черноты, но довольными лицами, все в серебряных булгарской работы нагрудниках, увешанные драгоценным оружием, рассказывали о победоносном походе. Войско Ратишича заступило булгарам все пути подвоза продовольствия. Булгары пытались разбить владимирцев, но в поле им это было не под силу. Это ведь не то что за городскими стенами отсиживаться — под началом опытного Ратишича дружина била поганых в хвост и в гриву. И вообще — слабые они были воины, булгары, не крепкие на рати— они больше люди торговые, и города их полны всякого добра. А если их купцам пути перекрыть, то торговля хиреет, и чтобы возобновить ее, булгары готовы отдать любой выкуп, какой им ни назначишь. Дружинники говорили, что многие в войске воеводы Ратишича против того, чтобы скоро возвращаться домой, и просят великого князя о подкреплении и позволении воевать, пока не начнутся весенние паводки. Всеволод отправил обратно с пустым обозом еще три сотни конных. А просились чуть ли не все. Всем хотелось отведать богатой добычи.

Дружина вернулась как раз к разливу рек, но Клязьму перейти не сумела. Тронулся лед, потом река вышла из берегов, и войско с многочисленными возами вынуждено было разбить стан и стоять в виду Владимира, окруженное со всех сторон озерами талой воды. Перекрикивались с родными недели три, пока вода не сошла: снегу этой зимой выпало много и таял он долго. Наконец переправились, на дощаницах переправили возы. Воевода лично доставил великому князю во дворец треть добычи — едва не десять пудов золота и серебра в украшениях и слитках. Таков был уговор: две трети добычи получила дружина, а третью часть — князь.

Щедро пожертвовав на строящиеся храмы и монастыри, Всеволод призвал Акинфия и велел ему изыскивать умельцев колокольного литья. Акинфий сказал, что про таких на Руси он не слышал, возможно, в Киеве есть у князя Святослава, но вряд ли он захочет поделиться ими с великим князем, так как, по слухам, ведет большое строительство, заканчивая в Чернигове Благовещенский собор. Великий князь прав, считал Акинфий: чем выписывать мастеров колокольного дела из далеких стран или выискивать их у русских князей, нужно обучить своих, здесь, во Владимире. Нет такого, чему русский мужик не смог бы научиться. А для учения действительно нужно выписывать знающих людей, и лучше всего поискать их в немецкой земле, где, наверное, до сих пор льет колокола старый Теофил. Как подсохнут дороги, надо отправлять кого-нибудь туда, а лучше всего будет, если Акинфий съездит сам. Всеволод дал согласие.

Весна была самым любимым временем великого князя. С ее приходом он чувствовал, будто вместе со всей пробуждавшейся природой его душа тоже жила полнее и радостнее, сбрасывая накопившиеся за долгую зиму грустные воспоминания, как молодой лист отбрасывает шелуху почки, разворачиваясь к солнцу. Вместе с тем Всеволод иногда сожалел о том, что полнота и радость жизни сейчас для него означают совсем не то, что в юности. Может, не стоило жалеть о юных годах, об утраченной доверчивости, о наивных надеждах молодости? Кто знает! Каким он был сейчас, Всеволод нравился себе гораздо больше, чем тот неопытный юный княжич, каким он был когда-то. Радость великого князя состояла сейчас в осознании своего могущества и власти, в любимой жене, подарившей ему наследника, в том, что если река блестит на солнце, то это — его река, в том, что знаменитые и сильные князья мечтают женить сыновей на его дочерях, наконец, в том, что лари и поставцы в его покоях полны золота и серебра. Вот чему рад подлинный властитель Русской земли.

И весна тоже принадлежала великому князю. Весна погонит в рост хлебные колосья, урожай с которых ляжет в его закрома. Весна призовет на его землю из дальних краев перелетных птиц, заставит плодиться зверей в княжеских лесах для его охоты. Весна высушит дороги для его непобедимой дружины. Весна вырастит траву для его стад. Весна вдохнет в него новые силы и желание жить.

Всеволод полюбил объезжать свои владения. В сопровождении Немого он отправлялся в город, смотрел, как идут работы на строительстве собора, наведывался на Торг — справиться у лавочных сидельцев, что нынче почем; ему доставляло удовольствие видеть, как перед ним падает на колени вся площадь — словно трава под порывом ветра. Проезжал по кривым городским улицам — нарочно было велено делать их кривыми, чтобы при пожаре не возникала воздушная тяга. Едучи по такой улице, хорошо было вывернуть из-за угла к какой-нибудь церковке с одиноко висящим ржавым билом на жалком подобии звонницы и позабавиться, как оторопь берет всю улицу, порой кажется, даже кошек и собак, не то что людей, пока кто-нибудь, спохватившись, не кинется звонить — славить великого князя. Всеволоду стало нравиться заходить без предупреждения к своим боярам, отмечать про себя радостное возбуждение хозяев и вдруг, в разгар веселой беседы, нахмуриться и уйти. Он замечал, что после таких представлений доброименитые мужи, не в силах догадаться о причинах государевой немилости, становятся податливее и услужливее.

Великому князю еще больше стало нравиться знать все обо всех. Память его могла вместить многое. Верные люди по-прежнему собирали сведения у купцов и монахов, возвращавшихся от святых мощей, дворовых людей, что за кунью мордочку готовы были рассказать, кто вчера ночью тайком приходил к их хозяйке-вдове. Писцы под наблюдением Юряты исправно все записывали, деля сведения на внешние и внутренние, и потом Юрята все относил государю. Всеволод стал у него бывать частенько, даже вместе с Марьюшкой и дочерьми, при виде которых Добрыня краснел и говорил мало, но зато сиплым басом, а Бориска, наоборот, так начинал сыпать шутками, что девчонки уставали от смеха и долго потом дома не могли успокоиться.

Великий князь раньше всех, даже раньше Игоря Святославича, к которому эту весть повез нарочный гонец, узнал о том, что сын Игоря, молодой князь Владимир, в плену у хана Кончака женился, и не на ком-нибудь, а на самого Кончака дочери. Это лишний раз дало Всеволоду повод подосадовать на непонятную удачливость Ольговичей во всем. Кроме, конечно, борьбы с ним, великим князем, но и то до известных пределов.

Вот, пожалуйста, смотри: князю Игорю Святославичу уже под пятьдесят, седой уж весь, внуки взрослые. И вот он берет дружину, сына младшего, брата искушает, бросают они свои уделы и идут Бог весть куда. Несмотря на знамение! Солнце-то не зря тогда пропадало! И всю свою дружину, на которую столько затрачено, кладут под половецкие стрелы. Коней бы хоть пожалели! И что? И — ничего, как с гуся вода. Живет у Кончака не хуже, чем у себя в вотчине, захотел убежать — убежал. Сына своего, плоть и кровь свою — бросил! А волости свои без защиты оставил — то-то погуляли там поганые. Теперь и с Кончаком породнился. Хочешь — поезжай к нему да пируй на свадьбе, а хочешь — снова набирай дружину, у Святослава попроси, он даст — и опять иди воюй. Может, еще одну дружину положишь, так Кончак не то что дочь — на радостях сам за тебя замуж пойдет!

Судьба Игоревой дружины, если по правде, не очень огорчала великого князя. На то они и ратники, чтоб сражаться и погибать, насильно никто их в дружину не брал. Но вот что бесило: ведь бессмысленный кровавый поход этот прославит Игоря Святославича на всю Русь, сделает из него удалого витязя. Всеволод никак не мог примириться с таким свойством народного сознания. В самом деле: если живешь, честно исполняя свой долг властителя и христианина, оберегая покой своих подданных, заботясь об их благополучии, стремясь наладить дружеские отношения с соседними князьями, чтобы процветали торговля, искусство и земля украшалась во славу Божию — никто о тебе и думать не будет, словно тебя и нет. А наделай глупостей, добро бы еще глупостей, а то — крови пролей побольше, тут и прослывешь знаменитейшим! Всеволод не раз говорил Юряте, да и княгине Марье говорил: вот увидите, скоро мы про отважного князя Игоря Святославича песни услышим.