Александр Филимонов - По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

• Название: По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
• Автор: Александр Филимонов
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0216-3

О жизни и деятельности великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо рассказывает роман писателя-историка Александра Филимонова

---

А пожалуй, нет, не все.

— Да наказать ему, чтоб шибко не лютовали. Будет с них, — сказал Всеволод и, поворачивая послушного коня, краем глаза еще успел заметить, как от малой дружины кинулся в поле еще один всадник — вслед за первым.

Глава 3

— Добрынюшка! Гляди-ка! Вон она, видишь?

— Р-рыбка, дедушка? Р-рыбка? — Мальчонка недавно стал выговаривать букву «р» и пока не привык к ней, получая удовольствие от того, как сладко вздрагивает язык, когда ее произносишь.

— Вон, за корягой стоит, — показал Аким.

Мальчик, волнуясь, водил взглядом по воде, по листьям кувшинок, стараясь поточнее определить место, куда указывал палец старика. И тут он увидел ее, огромную щуку. Толстое как брусок тело рыбины, стоявшей рядом с полузатопленной черной корягой, было неподвижно. Щука растопырила красные перья, бока ее под солнцем переливались разноцветными пятнами.

— Красивая, — прошептал мальчик. И тут же повторил с удовольствием: — Кр-расивая!

Мгновенно щуки не стало. На том месте, где она только что была, вода взвихрилась и раздвинула круглые листья кувшинок, которые только что были неподвижны, словно приклеенные к ее поверхности.

— Ну что ж ты? Эх ты, рыбак, — пожурил Аким — Рыба, она, милок, любит, чтоб все тихо было. Ну, пойдем, другую поищем. А видать, сытая щука, коли нас с тобой испугалась.

Отсюда, где из Неро-озера вытекала небольшая речка, был хорошо виден город: большие городские ворота от-крыты и можно различить даже нарядных сторожей-стрельцов с саблями. И самое удивительное заключалось в том, г что в озере этот огромный город отражался целиком, но вверх ногами. И длинная белая стена с узкими бойницами, которые хороши были тем, что из них можно стрелы кидать, а снаружи в того, кто кидает, попасть нельзя. И островерхие сторожевые башни, и даже золотые купола церкви, про которую дедушка сказал, что она — та самая, куда Добрыню водила маменька. Получалось сразу два города, и какой из них был лучше — тот ли, где жил Добрыня с тятенькой и маменькой на самом деле, или этот, другой, лежавший на воде, в котором жили одни только рыбы, любящие, чтоб все было тихо?

Сегодня дедушка Аким, как давно уж обещал, повел мальчика на озеро ловить рыбу. Разбудил его рано-рано, еще солнце не вставало, пришлось даже ждать, пока откроют ворота. Один стрелец им крикнул вслед: «Глядите, без рыбы не возвращайтесь, назад не пустим!» Поэтому во что бы то ни стало надо поймать большую щуку и показать стрельцу. Добрыня еще никогда не был на озере, и все здесь казалось ему очень интересным. Только непонятно было — как дедушка станет ловить эту щуку.

Аким повел мальчика дальше по берегу реки в поисках новой добычи. Ему помнились слова другого стрельца: «Что, дед, сдурел на старости лет? Иного дня тебе не будет?» И правда, надо бы выбрать день, когда все закончится. Да уж больно мальчишка извелся: где тятька да где тятька?

Хозяйка тоже сама не своя, как хозяина проводила. Ох, хотел Аким сказать ему: не мешайся ты в чужое дело боярское! Да хозяин не любит, когда учишь его уму-разуму. А все-таки хотелось, чтобы молодой хозяин сходил на войну, только чтоб она была быстрая и легкая. Может, принесет хозяин злата-серебра, забогатеет, а то и холопьев новых заведет — и отпустит тогда Акима в монастырь. Хватит, пожил.

И жалко его, хозяина, — ну какой он ратник? Дитем малым был, дитем остался. Ратник — это вон сосед Чумоха: зайдет к хозяину в избу — половицы трещат. Коней держит не для пахоты, а нарочно для ратного дела. И хозяйку жалко. Когда старый хозяин молодого на ней женил, она как-то сразу стала с Акимом ласковой, жалела его. Хозяйка — а будто милая внученька. Да все они как родные. Хоть и в холопьях, а жизнь с ними не тягостная, как у прочих. Просто жить устал Аким.

Ведь полвека прошло с тех пор как юношей Аким продался в закупы. Был он тогда совсем юным, шестнадцати не исполнилось, когда случился тот великий голод. Снег лежал в полях до самого мая, все не таял. А растаял — озимь под ним вся сгнила. Сеяли по грязи, ждали тепла. Чуть поднялись хлеба — мороз их ударил. Ну, все. Липовый лист, кору сушили, толкли и ели, конскую падаль найти считали счастьем. Потом только человеческая падаль везде лежала. Уходили тогда люди на юг. Воронам да волкам раздолье: ешь — не хочу. У Акима в чем душа держалась, смерти ждал, уж не хлеба, хотелось скорее помереть.

В Ростове полегче было. Там его и прибрал к рукам старый хозяин, договорились на десять лет. Родные все умерли у Акима-то, сам себе голова, заступиться некому. А хлебушка пожевал — и так ему еще захотелось того хлебушка хоть разок поесть, что согласился на десять лет, при свидетелях договор скрепили. Сначала, как отъелся, локти кусал, ан ничего не сделаешь. Решил: ладно, отслужу. Два года работал — землю пахал, хлеб сеял, за скотиной ходил. Тут у хозяина лошадь пала, тот бегом к тиуну, да так все обсказал, что записали Акима, как злодея, в вечные холопы. Он горевал тогда, а старый хозяин ему и жену привел, и избенку помог срубить — укоренил.

Жена была половчанка. Маленько успокоила она тогда Акима, потушила душевный пожар, зажгла пожар телесный С нею прожил Аким двадцать четыре года. Звали ее по-ихнему, по-половецки — Гайкы, а он звал Ганя. Детей у них так и не было.

Перед смертью Гайкы призналась Акиму, что она жила и с тем, старым, хозяином. Прощения просила… Тот, старый, хозяин к тому времени умер. Аким не почувствовал обиды. Видно, погасли в нем все пожары — и душевные и телесные. А к тому времени у этого старого хозяина мальчонка вырос — нынешний молодой хозяин, как сына любил его Аким. Только и любить их, пока маленькие. Вырастают — сразу вспоминают, что ты холоп ихний.

Старик шел вдоль берега речки медленно, держа наготове хитрую снасть. К концу гибкого, но прочного ивового прута он привязал сплетенную из конского волоса петлю. Только сейчас их, щук-то, и ловить такой снастью, пока возле берега держатся. Заосеняет — рыба уйдет на глубину, и щука за ней уйдет. Мальчонке шибко посмотреть хотелось, как дедушка ловить будет.

Добрынюшка держался возле Акима, стараясь не шуметь. Шапчонку он снял — было жарко — и, как взрослый, засунул ее за поясок. Соломенные волосенки падали на глаза, мешали, и он то и дело нетерпеливым, отцовским движением отводил их со лба. Этот-то не станет его хозяином, подумал Аким, не успеет. Надо бы обстричь мальчонку, когда вернемся.

Да, да, пора в монахи подаваться. И заботушки поменьше, и душу спасешь, как старый хозяин любил говаривать. Пожалуй, если молодой хозяин вернется ни с чем, надо ему будет открыться, сказать про тайник.

Перед своим пострижением старый хозяин позвал Акима и дал ему тайком на сохранение горшочек с серебром да узорочьем покойной своей жены. Велел спрятать и хранить, пока не придет крайняя нужда, а коли ее не будет — перед смертью отдать молодому хозяину. Тот горшочек Аким зарыл в сараюшке, где куры. Отдать хозяину да пожаловаться на свою старческую слабость. Хотя не так уж слаб Аким, и старость пока не тяготит его, но притвориться слабым да больным холопу очень даже полезно. Отпустит его молодой хозяин, на радостях обязательно отпустит. Ведь так переживал, сокрушался об этой малой казне. Родного отца, к святой жизни приобщившегося, недобрым словом поминал! Отпустит. Вот только как они останутся без Акима? С Добрынюшкой жаль расставаться. Вон какой ладненький и смышленый, и сердечко у него доброе.

А, вот ты где, милая! Ну, сейчас мы тебя…

— Вот она, сынок, совсем рядом стоит. Видишь?

— Вижу, дедушка. Ой, поймай скорее, родненький!

Аким медленно, чтобы не спугнуть, завел тонкую петлю перед щучьей мордой и стал надевать на рыбу, стараясь не задеть плавников. Когда петля продвинулась к спинному плавнику, он сильно дернул удилище вверх. Захваченная поперек тулова, щука с шумом вылетела из воды и тяжело плюхнулась на берег.

— Вот мы ее как, Добрынюшка, — весело сказал старик.

Мальчик сидел на корточках возле щуки и разглядывал ее. Рыба не шевелилась, только безучастно дышали ее жабры. Потом она изогнулась и, подпрыгнув, снова увесисто шлепнулась.

— Ой, укусит! Береги руку, сынок! У нее вон зубы-то какие, — притворно испуганно проговорил Аким.

Добрыня отдернул руку и вскочил. С упрямым задором взглянул на Акима, засопев, набычившись, присел снова и погладил щуку по голове.

— А я не испугался! — гордо объявил он. — Тятька придет— я ему скажу, что щуки не испугался. Скоро тятька придет, а, дедушка?

— Скоро, сынок, — ответил Аким. И, чтобы отвлечь мальчишку от мыслей об отце, торопливо продолжил: — А давай-ка щуке кафтан сделаем! Ей без воды плохо, а в кафтане она у нас долго будет живая.

— А разве щука носит кафтан?

— Наденем — будет носить. — Старик достал из воды пучок зеленых водорослей и ловко обернул ими продолговатое тело рыбины. Концы водорослей заправил ей под жабры. Щука отнеслась к такому одеванию спокойно.