Михаил Исаков - Ловушка для героя

• Название: Ловушка для героя
• Автор: Михаил Исаков
• Жанр: Фэнтези

Приключения работника секретной организации, осуществляющей свою деятельность на территории Королевства Трех морей. Случайная встреча с мальчишкой-студентом из нашей реальности позволила ему стать участником целой череды событий, которые затронули интересы Августейшего семейства, волшебников, друидов, вервольфов, троллей и колонистов-землян.

---

У монахов вольнодумие в чести никогда не бывало, и к сбору податей они относятся столь же серьезно, как и к проведению праздников по ветхозаветным заповедям отцов основателей. Об этом можно было судить по довольно большой толпе вилланов, ремесленников и специально приехавших городских обывателей, медленно втягивающихся в монастырский двор.

Кудахтали куры, гоготали гуси, ржали кони и мычали коровы. Их несли, вели и тащили с тем, чтобы засыпать, заложить и спрятать в бездонные закрома храма. Взамен монастырь обещал всеобщее счастье и удовлетворение чаяний в виде божьего снисхождения.

Ближайшим олицетворением божеской милости, а когда нужно и недовольства, для подвластных монастырю вилланов был каморник. Вся стоголовая монашеская братия, пребывая в благочестии и праведности, жила хозяйственными способностями этого скромного и богобоязненного человека. Ему препоручено заботится о достатке и процветании храма, и он заботился, не жалея сил ни духовных, ни физических, ни своих, ни крестьянских.

— Слышь, Зден! — Орал брат-каморник в пыльной серой рясе. — Я тебе сколько наказывал окороков привезти?

— Шестнадцать, отец Феофан.

— А ты мне сколько приволок? — Монах был сухощав и являлся владельцем длинных, тонких, нервно двигающихся пальчиков. В данный момент они двигались от одного окорока к другому.

— Не поспели мы, — Зден виновато потупился и вытер рукавом рубахи рябой нос.

— У тебя что, жена поросят рожает? Не успели настрогать, да?

— Нет.

— Что нет? — Брат-каморник всегда исполнял свой пастырский долг, наставляя и направляя стадо чад своих.

— Мы не рожаем, — насупился виллан. Он униженно сутулил свою огромную саженную в плечах фигуру, которая упрямо возвышалась над щуплым монахом неприступной горой.

— Правильно. Поэтому неделя сроку и привезешь столько, сколько велено было. И скажи спасибо, что сверх положенного не беру и не штрафую.

— Премного благодарен, отец Феофан, — пробормотал Зден и неловко наклонился, чтобы облобызать руку пастыря.

Но счастья поцелуя ему не досталось. Рука с длинными пальцами указывала на пасечника, скромно стоящего у дверей монастырской Каморы, где царствовал отец Феофан.

— Эй! А тебе какого рожна? У тебя, когда срок? — голос монаха перешел на визгливый фальцет. Он старался перекричать стадо коров, загоняемое за монастырскую ограду. Монастырские жители очень любили всевозможные молочные продукты, и особенно к ним благоволил брат-каморник. — Ну, что молчишь?

— Купцы в этот раз не приехали. Нету денег, отец, — пробасил пчеловод. — Можешь медом возьмешь?

— Ха! У него денег нет! А голова у тебя есть?! — В такие моменты брат-каморник Феофан казался себе настоящим владетелем душ и помыслов человеческих. Вот они — грешники — навыворот, изнанкой своей богопротивной выставлены, и делай с ними, что хочешь. А все почему? — "Норовят поменьше работать, да побольше себе урвать, забывая долг перед благодетелями".

Каморник иногда любил немного пофилософствовать.

— Что б завтра же, нет, сегодня же поехал на ярмарку у старой липы и продал там. Все я должен думать, да?

— Да, отец Феофан, мы без вас не смогли бы.

— Вот-вот. Смотри у меня. — В прошлый раз пасечник отправился на ярмарку сам, не спросясь благословения и был оштрафован на двойной размер оброка. Брат-каморник о том случае вилланского высокоумничанья помнил и не одобрял. — Целуй.

Пасечник подобострастно приложился к сухокожей руке монаха.

— Так, так. Кого это к нам принесло? — Феофан обратился к самым неприятным личностям, с которым ему приходилось общаться во исполнение своих обязанностей. — "Гадость какая!"

Он, кривясь и не скрывая свою брезгливость, смотрел на двух бродяг.

Монастыри королевства с давних пор обязаны давать приют и прокорм убогим и страждущим. Почетная обязанность, освобождающая их от налогов и всех остальных повинностей.

— Развелось вас тут. Делом надо заниматься, делом, а не шляться по стране и людей благочестивых донимать.

— Отец родной! Помилуй, ради Богов Всевеликих! — завел всем и каждому известную песню оборванец постарше. — Больной со мной.

При слове "больной" отец Феофан подобрал полы своей серой, изрядно пропыленной сутаны и, обнажив костлявые ноги, отбежал на несколько шагов.

— Пошли вон! Слышали?! Вон отсюда!

— Отец! Отец, не беспокойтесь. Это не заразная болезнь.

— Да? А с этим что? — Длинный палец указал на валяющегося в пыли бродягу помоложе.

Сразу после этого многозначительного жеста лежащий начал дергаться в конвульсиях. У него открылся рот и оттуда выпал язык, при этом он пытался что-то говорить. Естественно разобрать ничего не получилось. Бродяга бил по земле ногами и руками, завывал, изгибался и страшно вращал глазами.

— Чур меня! Чур! — Шарахнулась в сторону крестьянка, решившая, что взгляд кривых глаз убогого может ее сглазить.

Не то, чтобы Феофану нравилось наблюдать мучения бродяги, занимательно было и не более того. Как же это надо постараться рассердить Богов, чтобы получить такое наказание? К нему-то Боги милостивы, и не наградили его никакими страшными и неприятными для жизни знаками своего нерасположения?

— Ладно. Оставайтесь. После братья его посмотрят, может и помогут.

— Спасибо, отец! — воскликнул старший из бродяг и кинулся к монаху в поисках его руки.

Брат-каморник благодарности не принял, отпихнув бродягу с пастырским наставлением:

— Поди умойся сначала!

Катающийся в грязи оборванец вновь привлек внимание Феофана. Теперь он отплевывал пыль и песок, набившиеся в рот.

— Читать-то умеете?

Старший бродяга кивнул.

— Ишь ты! Грамотные… Дом призрения найдете. Накормят там.

— Спасибо, милостивец!

— Спасибо не булькает, — отрезал монах. — После отработаете. Боги благодарность любят, ибо награждают достойных, которые знают свое место и помнят место Богов Всевеликих.

— Истину говорите, — восхитился оборванец.

Феофан постоял еще несколько минут, смотря на мучения больного.

"Ишь как его пучит! Нагрешил, нагрешил, мальчишка".

Но зрелище быстро приелось, и внимание монаха переключилось на женщину, испугавшуюся сглаза.

— А ты от кого? Чего принесла?

— Ничего я, отец, не принесла, — захныкала баба. — Отсрочки прошу, брат-каморник.

— Как так отсрочки? — вознегодовал Феофан, да так, что женщина тут же бухнулась на колени и запричитала еще громче.

— Мочи нету платить! Отец родной, не погуби!!! — Крестьянка поклонилась монаху в ноги. Поклон был до самой земли, она просто распласталась в пыли монастырского двора показав всем любителям зрелищ свой округлый зад и сильные загорелые ноги.

Феофан молчал.

Женщина истолковала это молчание как дурной знак и закричала еще громче.

— Отец родной, не погуби!!!

Разнообразием ее причитания не отличались, но, крича, она медленно и верно подползала к монаху, который, соблюдая дистанцию, отступал.

"Боги! Дайте мне сил выдержать все испытания, посылаемые Вами на мою недостойную голову", — молил Богов Феофан. Он считал, что работа брата-каморника недостойна его, но ведь не зря говорится, что Боги милуют тех, кому посылают испытания.

— Ладно, дождись меня. После поговорим, — наконец выдавил из себя Феофан, отрывая взгляд от ползущего к нему зада.

* * *

Сашка еле отплевался. Он неудачно вздохнул, когда катался по земле, изображая припадок, и подавился пылью.

— Ну, как получилось?

— Лучше, чем обычно. Еще месяцок по деревням припадочным поработаешь и можешь рассчитывать на место в труппе королевского театра.

— Не смешно.

Сашка хоть и привык к своей роли юродивого, но до сих пор не перестал комплексовать по поводу этого театрально отрежиссированного "сравнительно честного отъема денег" у доверчивых обитателей пограничных деревень и хуторов. Неприятно ему было притворяться больным, кататься в грязи, пытаться делать умильно-глупое выражение лица, плакать, а когда надо и смеяться почти одновременно со слезами. Не было у него никакого актерского дара, о чем он узнал еще в ученические годы во время школьных постановок.

Приходилось нарабатывать умение и опыт в жизни — голод и не такое сделать заставит.

Например, сейчас ему придется есть мясо, обильно сдобренное мелко струганным чесноком и сердечно благодарить за столь щедрое угощение.

— Алекс, слышь Алекс! Я чеснок не люблю, у меня от него изжога.

— Так иди и утопись.

— Не понял.

— Жри давай и улыбайся, — Ловец в самом зародыше пресек все Сашкины стоны и первым показал, как следует заглатывать поданное угощение.

Жесткий и почерневший кусок мяса оказался не только чесночным, но и чрезвычайно соленым. Вместо того, чтобы выкинуть попорченное, монастырь проявлял щедрость своими лежалыми запасами к сирым и убогим.