Дафна дю Морье - Французова бухта

• Название: Французова бухта
• Автор: Дафна дю Морье
• Издательство: Амфора
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-367-02318-3

На пороге тридцатилетия красавица Дона Сент-Коламб отчетливо осознает пустоту и никчемность великосветской жизни и, подчиняясь порыву, уезжает из Лондона в уединенный замок Наврон на побережье Корнуолла. Там она встречает неуловимого предводителя пиратов, которого все зовут просто Французом, а вместе с ним — и свою любовь, и свое, пусть недолгое, счастье.

---

Глава 2

Часы на башне пробили половину первого, когда карета въехала в Лаунсестон и затормозила у постоялого двора. Кучер что-то проворчал, его помощник спрыгнул на землю и поспешил к лошадям. Кучер резко свистнул. С постоялого двора на площадь вышел конюх, удивленно протирая сонные глаза.

— Принеси живо воды, не мешкай! Да задай корм лошадям, — крикнул кучер. Он приподнялся на козлах и потянулся, недовольно озираясь по сторонам. Помощник, топчась на месте, разминал онемевшие ноги, поглядывая на кучера с одобрительной усмешкой.

— Слава богу, с лошадьми все в порядке, — сказал он. — Не зря, видно, сэр Гарри выложил за этих лошадок столько гиней.

Кучер устало пожал плечами: у него не было сил разговаривать. Дороги здесь — сплошное наказание. Сломайся колесо или случись что с лошадью — отвечать пришлось бы ему одному. Если бы можно было ехать помедленнее, одолеть путь хотя бы за неделю… Так нет, несутся сломя голову — ни человеку, ни животному не выдержать такой дороги. И все из-за дурного расположения духа у миледи, будь она неладна. Благодарение Всевышнему, хоть сейчас-то она спит: в карете вроде тихо.

Конюх вернулся, таща в руках ведра с водой. Не успели лошади жадно начать пить воду, как окно кареты с треском распахнулось и из него выглянула миледи.

— Проклятие, опять задержка! — крикнула она надменным голосом, от которого кучера пробила дрожь. — Разве три часа назад ты не останавливался, чтобы напоить коней?

Кучер слез с козел и как можно спокойнее сказал:

— Кони не выдержат такого гона, миледи. За два дня мы проделали около двухсот миль. Здешние дороги не годятся для таких породистых лошадок, как ваши.

— Ерунда, — прозвучало в ответ, — чем чище порода, тем они выносливее. Впредь будешь останавливаться только по моему приказу. Заплати этому малому, сколько ему причитается, и в путь.

— Слушаюсь, миледи.

Плотно сжав губы, кучер шагнул назад, кивнул помощнику и, чертыхаясь, вскарабкался на свое место. Лошади, от спин которых валил пар, храпя, снова застучали копытами по мостовой.

Подперев рукой подбородок, Дона раздраженно поглядывала в окно. Хорошо, что дети спят. Пруэ, их нянька, уже часа два как дремлет. Бедняжку Генриетту трижды вытошнило. Теперь она лежит бледная и изнуренная, напоминая крошечный портрет Гарри. Золотистая головка прильнула к няниному плечу. Джеймс забылся беспробудным детским сном. Возможно, он не проснется до конца пути. А там — что их ожидает? Сырые кровати, закрытые ставни, запах плесени и затхлый воздух в нежилых комнатах, удивление на лицах слуг? И все из-за обуявшей ее обиды. Она устала от пустоты и никчемности жизни. Бесконечные ужины, обеды, званые вечера, глупые выходки, дурацкий флирт с Рокингэмом… А Гарри, он такой ленивый, беспечный, добродушный. Он чересчур старательно играл роль примерного мужа. Как ей надоела его терпимость, вечерняя зевота и сомнамбулическое обожание… Пустота росла внутри нее уже много месяцев, изводя, как зубная боль. И вот настал день, когда ее отвращение к самой себе дошло до предела. И теперь она трясется в этой чудовищной карете, направляясь в замок, где она была всего раз в жизни.

И везет за собой двух растерянных детей и брюзжащую няньку.

Она всю жизнь подчинялась порыву. Он налетал на нее невесть откуда, а потом так же неожиданно оставлял, но результаты его были всегда неутешительны. Так она вышла замуж за Гарри. Ее заворожили его ленивая забавная манера смеяться, выражение голубых глаз, в котором таилось гораздо меньше, чем она думала. Не много потребовалось времени, чтобы разобраться в этом, но какой прок в поздних сожалениях. Дело сделано. И вот теперь она здесь, у нее двое детей, и в будущем месяце ей исполнится тридцать.

Нет, не беднягу Гарри нужно винить и не бессмысленную жизнь, которую они вели. Ни при чем и друзья с их шальными проделками, светская болтовня и тот непристойный вздор, который нашептывал ей на ухо Рокингэм. Причина — только в ней самой. Слишком долго она играла недостойную роль. Она согласилась быть той Доной, какую требовал от нее свет: восхитительной, легкомысленной, всеми обожаемой женщиной. Она равнодушно выслушивала комплименты как естественную дань своей красоте, была временами дерзкой, кокетничала с поклонниками. Но все эти годы в ней жила другая Дона — неизвестная и таинственная, которая стыдилась за нее. Эта женщина — ее двойник — знала, что жизнь безгранична и необъятна, в ней есть страдание и любовь, добро и зло.

Сидя в карете и вдыхая свежий деревенский воздух, она вспоминала теплый смрад лондонских улиц, тяжелое, давящее небо над городом. Затем мысли ее перешли на Гарри, она вспомнила, как он зевает, отряхивая полы камзола, как лениво смеется, в памяти всплыла насмешливая улыбка Рокингэма… Да, она должна уйти из этого умирающего мира, пока западня окончательно не захлопнулась за ней.

Отчего-то вспомнился слепой уличный торговец. Он всегда сидел на одном и том же месте и весь подавался вперед при звяканье монет. Вспомнился мальчишка-разносчик из Хеймаркета, обычно он прогуливался с подносом на голове, зычно выкрикивая названия своих товаров. Как-то он поскользнулся, зазевавшись, и шлепнулся прямо в канаву с нечистотами, в которую посыпались и все его товары. Неожиданно она ощутила одуряющий запах духов, услышала ровный гул голосов, смешки, увидела короля и всю его свиту в королевской ложе переполненного театра. На дешевых местах простой люд стучит ногами и кричит, чтоб начинали. На сцену летят апельсиновые корки. И тут Гарри, как это часто с ним бывало, начинает мелко трястись от смеха — то ли от происходящего в театре, то ли оттого, что он много выпил. Перед окончанием спектакля он мирно похрапывает в кресле, а повеселевший Рокингэм прижимается к ней коленом и шепчет что-то на ухо… Он позволяет себе эти вольности, потому что однажды под влиянием порыва она позволила себя поцеловать?

Из театра ехали ужинать в «Лебедь». Это место всегда вызывало в Доне отвращение. Ее уже не прельщала роль единственной законной жены среди любовниц. Вначале, правда, это обстоятельство обостряло восприятие. Было забавно ужинать с Гарри там, куда ни один муж не приведет своей жены, сидеть в компании городских распутниц, видеть лица друзей Гарри: сначала они были шокированы, потом очарованы, охвачены нервным перевозбуждением, как школьники, забравшиеся в запретное место. Но ей порой становилось стыдно, неуютно и одиноко, словно на маскараде она была одета в костюм с чужого плеча.

— Тебе нравится возбуждать городские сплетни, в тавернах уже судачат о тебе, — говорил, посмеиваясь, Гарри. А может быть, это был упрек, прилив раздражения? Он никогда не кричал на нее, не оскорблял, как бы вызывающе и безрассудно она себя ни вела. Ничто не могло пробудить Гарри от полуспячки. Возможно, ему даже нравилось, что люди сплетничают о ней?

Карету тряхнуло на неровной дороге. Джеймс зашевелился, просыпаясь. Недовольно сморщившись, он собрался заплакать. Дона дала ему игрушку, он прижался к ней лицом и снова заснул. Джеймс вылитый Гарри, у него такое же выражение лица — трогательное и привлекательное, которое так бесило ее в Гарри.

В пятницу вечером, когда перед зеркалом она вставляла в уши рубиновые серьги — они в паре с подвеской, — Джеймс схватил подвеску и мигом запихнул ее в рот. Она улыбнулась. Гарри, отряхивая пыль с кружевных манжет, поймал эту улыбку и принял ее на свой счет.

— Черт побери, Дона! — воскликнул он. — Как ты на меня смотришь? Пусть провалится этот театр вместе с Рокингэмом и всем светом в придачу. Отчего бы нам не остаться дома?

Бедный Гарри, до чего же он самодоволен! Как призыв истолковать улыбку, посланную вовсе не ему!

— Не будь смешон, — ответила она, увернувшись от его неловких объятий.

Его губы тотчас же сложились в привычную, обиженно-сердитую гримасу. Они поехали на спектакль, а затем, по обыкновению, ужинать в «Лебедь». Отношения были натянуты, настроение испорчено, вечер потерян.

Дома он кликнул своих спаниелей. Визжа и тявкая, они старались допрыгнуть до его рук, ожидая подачки.

— Эй, Герцог! Герцогиня! Лови! Ищи! — крикнул Гарри и швырнул конфеты через всю комнату прямо на ее кровать. Собаки рванулись, сорвали когтями занавес и прыгнули на кровать, пронзительно лая. Дона выскочила на лестницу, холодная злость клокотала в ней.

Карету снова тряхнуло и почти опрокинуло в глубокую рытвину. Забормотала во сне няня Пруэ. Ее простоватое открытое лицо отяжелело и покрылось багровыми пятнами. Как она, должно быть, ненавидит свою хозяйку за это бредовое путешествие. Наверное, в Лондоне у нее остался парень, который недолго думая женится на другой. И жизнь Пруэ будет разбита по ее, Доны, вине, из-за ее фантазий и прихотей. Что делать бедной Пруэ в Навронском замке? Прогуливать детей по аллеям, вздыхая о далеком Лондоне? Кстати, есть ли в Навроне сад? Она не могла вспомнить. Она была там вскоре после свадьбы. Кажется, как давно это было! Да, деревья там, несомненно, есть, и сияющая река, и огромные окна в длинной комнате. Но больше она ничего не помнит. Из-за недомогания (она была тогда беременна) она ничего не замечала, вся ее жизнь замкнулась на диванах и флаконах с нюхательной солью.