Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

• Название: "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза–пресс
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0256-2

«Если бы не сталинские репрессии!» - это любимая присказка всех антисоветчиков и врагов России: мол, не истреби «кремлевский тиран» «цвет интеллигенции», «детей Арбата» и «элиту Красной Армии», наша история могла пойти по другому, куда более благоприятному сценарию, и войну мы выиграли бы гораздо меньшей кровью...

Новая книга ведущего историка-сталиниста не оставляет от этих мифов камня на камне, неопровержимо доказывая: сталинские репрессии были совершенно оправданы и необходимы, а чистка Красной Армии являлась обязательным условием ее модернизации. «Обезглавил» ли при этом Сталин вооруженные силы? Разумеется, нет! Строго говоря, до 1937 года у СССР вообще не было боеспособной армии. Создававшаяся не для защиты собственных границ, а как инструмент «Мировой революции», РККА была заражена троцкизмом и «бонапартизмом», превратившись в рассадник заговорщиков и врагов народа. Сталинисты хорошо усвоили уроки Февральской революции, продемонстрировавшей, что нелояльные к власти вооруженные силы из опоры государства превращаются в его могильщика. И если бы Вождь не очистил Красную Армию от троцкистской нечисти, заговорщиков и иуд - СССР вряд ли устоял бы в 1941 году. Если бы вовремя не «обезглавил» военную оппозицию - все эти тухачевские, блюхеры и якиры вполне могли обрушить фронт, как это случилось в 17-м. Не будь сталинских репрессий - не было бы и Великой Победы!

---

Впрочем, Кацельсон недолго будет властвовать в Дмитлаге. Его арестуют 17 июля, а 25 августа новым начальником назначат А. Успенского. В январе 1938 года его направят на Украину, где вместе с Хрущевым комиссар ГБ 3-го ранга Успенский развернет кипучую деятельность по чистке республики от врагов народа.

Вызывает недоумение: почему показания Пузицкого легли на стол Сталина лишь накануне первомайского праздника? Возможно, это было связано с загруженностью следователей аппарата НКВД. Помимо дел бывших коллег в апреле они усиленно разрабатывали «военную линию». И поэтому резонно вернуть на страницы повествования Тухачевского.

Глава 8. «Возвращение» комиссаров?»

Заместитель Ворошилова с 27 декабря 1936 года свыше трех месяцев находился в отпуске. Внешне это выглядит своеобразной «полуотставкой», и даже есть информация, что уже 31 декабря, на заседании Политбюро, Сталин сказал «о наличии компрометирующих маршала материалов». К исполнению обязанностей Тухачевский приступил только в апреле 1937 года в связи с готовившейся в Великобритании коронацией нового английского короля Георга VI, на которой он должен был представлять Советский Союз. Однако на пышные торжества маршал не попал. 21 апреля в спецсообщении Сталину, Молотову и Ворошилову Ежов сообщил:

«Нами сегодня получены данные от зарубежного источника, заслуживающего полного доверия, о том, что во время поездки тов. Тухачевского на коронационные торжества в Лондон над ним по заданию германских разведывательных органов предполагается совершить террористический акт. Для подготовки террористического акта создана группа из 4 чел. (3 немцев и 1 поляка). Источник не исключает, что террористический акт готовится с намерением вызвать международное осложнение. Ввиду того, что мы лишены возможности обеспечить в пути следования и в Лондоне охрану тов. Тухачевского, гарантирующую полную его безопасность, считаю целесообразным поездку тов. Тухачевского в Лондон отменить. Прошу обсудить».

На сообщении сохранилась почти ироническая резолюция Сталина: «Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться с предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову другую кандидатуру». В постановлении Политбюро, принятом 22 апреля, отмечалось: «1. Ввиду сообщения НКВД о том, что т. Тухачевскому во время его поездки на коронационные праздники в Лондоне угрожает серьезная опасность... признать целесообразным отмену решения ЦК о поездке т. Тухачевского в Лондон. 2. Принять предложение Н[ар]к[омата] Обороны о посылке т. Орлова на коронационные праздники в Лондоне в качестве представителя СССР по военной линии».

Что же послужило основанием для отстранения маршала от поездки в Лондон? Дело в том, что на допросах арестованных комиссаров НКВД, проходивших между 22–27 апреля, в протоколах следователей стали появляться новые фамилии военных, причастных к антиправительственному заговору.

Так, бывший начальник Особого отдела Гай и заместитель наркома внутренних дел Прокофьев дали показания о «связях Тухачевского, Уборевича, Корка, Эйдемана и других с Ягодой». А 27 апреля показания на Тухачевского, «обеспечивающего поддержку этого заговора воинскими частями», дал арестованный 22 марта заместитель начальника Оперативного отдела ГУГБ старший майор ГБ З. Волович. По-видимому, причины отстранения Тухачевского от визита в Лондон и следует искать в скрываемых до сих пор документах о допросах названных сотрудников НКВД.

В личной записной книжке Ежова сохранилась запись: «Воловича особ, допрос», но биографические сведения о Захаре Ильиче Воловиче весьма скудны. Известно, что он родился в семье торговца. Как резидент ИНО ОГПУ, в Париже он работал под именем Владимира Борисовича Яновича[44]. Неизвестно даже, как его звали в действительности. В книге В. Кожинова «Россия век XX» встречается фраза: «Ведь даже о заместителе начальника Оперативного отдела ГУГБ НКВД Зорахе Элиевиче Воловиче Корабельников с великой гордостью рассказывает: «Сам Волович меня заметил, иногда самолично вызывал и давал распоряжения такие, которые не мог доверить какому-нибудь пентюху».

По утверждениям многих публикаций, празднование

0 Мая 1937 года прошло в нервозной обстановке. Как вспоминал Василий Емельянов: «Во время парада среди присутствовавших на одной из гостевых трибун распространился слух, что вот-вот будет взорван Мавзолей, на котором находились Сталин и другие руководители страны». О бросившейся в глаза напряженности свидетельствует и другой очевидец. Английский журналист Ф. Маклин писал: «Члены правительства нервно ухмылялись, неловко переминаясь с ноги на ногу, забыв о параде и своем высоком положении. Лишь Сталин был невозмутим, а выражение его лица было одновременно и снисходительным и скучающе-непроницаемым».

О своеобразии ситуации писал и В. Кривицкий (Самуил Гинсбург) — агент НКВД, бежавший за границу: «Первым на трибуну, зарезервированную для военачальников, прибыл Тухачевский. Потом прибыл Егоров, не ответивший на приветствие маршала. Затем к ним присоединился молча Гамарник. Военные стояли, застыв в зловещем молчании. После военного парада Тухачевский не стал ждать начала демонстрации трудящихся».

На Военном Совете в июне 1937 года начальник ВВС РККА Алкснис, говорил, что перед уходом маршал хотел пригласить его «к себе»: «Недавно, когда был парад на Красной площади, Тухачевский стукает меня по плечу и говорит: тут холодно, зайдем на квартиру, закусим. Я не хотел, сказал, что мне некогда... Я к этой группировке никогда не примыкал».

Как следует из документов, представленных выше, у Сталина было достаточно оснований, чтобы ожидать какую-то провокацию. Однако и парад, и праздничная демонстрация прошли как всегда торжественно, но этим праздник не закончился. На следующий день толпы москвичей заполнили набережные Москвы-реки, от Крым­ского до Большого Каменного моста. Они с ликованием встречали подходившую к стенам Кремля первую флотилию судов, пришедших с Волги. Москва стала портом трех морей — Балтийского, Белого и Каспийского.

Итак, праздник в буквальном смысле прошел «безмятежно», и уже после состоявшихся торжеств, 4 мая, состоялся очередной допрос Генриха Ягоды. Он начался с вопроса: «После устроенных вам очных ставок с Паукером и Воловичем вы заявили, что дадите полные и исчерпывающие показания о своей предательской деятельности и, прежде всего, выдадите ваших сообщников.

Ответ. Я уже показывал, что первым человеком, вовлеченным в заговор, был Молчанов. Это потому, что в ОГПУ НКВД он пришел уже участником организации правых, и, как вам уже известно, само назначение его начальником СПО было произведено по постановлению центра организации правых. Я показывал также о роли Молчанова как участника заговора. Она состояла главным образом в том, чтобы, будучи начальником СПО, создавая видимость борьбы с правыми и троцкистами, по существу, отводить от них удары и дать им возможность действовать».

Далее бывший глава НКВД рассказал о вовлечении в заговор сотрудников аппарата Штейна, Григорьева. Он пояснял, что «были люди и у Гая в Особом отделе... Гай говорил мне, что Уманский германский разведчик, и на этом Гай завербовал его в заговор. Уманского я затем ис­пользовал в своих целях. Об этом разрешите мне сказать в дальнейшем. (...)

Вопрос: А по другим отделам?

Ответ. У Паукера и Воловича своим человеком был Колчин, начальник отделения Оперода. Выполнял он их преступные поручения»[45].

Продолжительное время считалось, что первые показания на Тухачевского дал бывший начальник Управления ПВО Медведев, исключенный в 1934 году, за разбазаривание государственных средств, из партии. Действительно, арестованный 6 мая 1937 года, Медведев признал себя «участником военно-троцкистской организации, ставившей целью совершение военного переворота в стране». А на допросе 10 мая он показал, что «от комкоров Василенко и Смолина ему было известно о Тухачевском, Якире, Путне, Туровском и Примакове как о руководителях военно-троцкистской организации».

Но у следователей были и другие признания. В мае показания на военных стал давать и бывший комкор Примаков, содержавшийся еще с 14 августа 1936 года в Лефортовской тюрьме. 8 мая в заявлении на имя Ежова он написал: «В течение девяти месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации и в этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед т. Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину.

Тов. Сталин правильно сказал, что «Примаков — трус, запираться в таком деле — это трусость». Действительно, с моей стороны это была трусость и ложный стыд за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 г., я связался с Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну с Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полное показание».