Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

• Название: "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза–пресс
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0256-2

«Если бы не сталинские репрессии!» - это любимая присказка всех антисоветчиков и врагов России: мол, не истреби «кремлевский тиран» «цвет интеллигенции», «детей Арбата» и «элиту Красной Армии», наша история могла пойти по другому, куда более благоприятному сценарию, и войну мы выиграли бы гораздо меньшей кровью...

Новая книга ведущего историка-сталиниста не оставляет от этих мифов камня на камне, неопровержимо доказывая: сталинские репрессии были совершенно оправданы и необходимы, а чистка Красной Армии являлась обязательным условием ее модернизации. «Обезглавил» ли при этом Сталин вооруженные силы? Разумеется, нет! Строго говоря, до 1937 года у СССР вообще не было боеспособной армии. Создававшаяся не для защиты собственных границ, а как инструмент «Мировой революции», РККА была заражена троцкизмом и «бонапартизмом», превратившись в рассадник заговорщиков и врагов народа. Сталинисты хорошо усвоили уроки Февральской революции, продемонстрировавшей, что нелояльные к власти вооруженные силы из опоры государства превращаются в его могильщика. И если бы Вождь не очистил Красную Армию от троцкистской нечисти, заговорщиков и иуд - СССР вряд ли устоял бы в 1941 году. Если бы вовремя не «обезглавил» военную оппозицию - все эти тухачевские, блюхеры и якиры вполне могли обрушить фронт, как это случилось в 17-м. Не будь сталинских репрессий - не было бы и Великой Победы!

---

Правда, в Москве еще не всем было ясно, что поставить во главу угла? Врангеля? Или белополяков? И 2 августа Политбюро собралось на заседание, чтобы рассмотреть дальнейшие военные перспективы Республики. Сталин на этом совещании не присутствовал. Накануне, 31 августа, в тот день, когда войска Тухачевского вышли к Бугу, он снова приехал в Лозовое - на крымский участок Юго-Западного фронта. Впрочем, участникам совещания его позиция была известна. Он давно и настоятельно добивался объединения операции на польском участке фронта под единым руководством, а борьбу с Врангелем, имевшую, по его мнению, первостепенное значение, предлагал выделить в самостоятельную кампанию. Стратегически план Сталина был беспроигрышным, поскольку для обеспечения решительной победы на первое место он ставил разгром белых на Юге. Свою позицию он определил четко и без недоговорок: «Только с ликвидацией Врангеля можно считать нашу победу над польскими панами обеспеченной».

Председатель РВС Троцкий (тоже стремившийся решать «мировые вопросы») поддержал предложение Тухачевского. При этом, оборотистый и хитроумный, он перехватил идею Сталина о разделении фронтов, при которой польская часть Юго-Западного фронта передавалась Западному. Однако, по настоянию Троцкого, все было сделано по принципу наоборот. Главной задачей совещание определило не разгром сил Врангеля, а захват польской столицы. Все перевернули с ног на голову, но Ленин, Каменев и Крестинский согласились с Лейбой Бронштейном.

Теперь предложение Сталина о первоочередном разгроме Врангеля отвергалось, и советский фронт против белых на Юге становился второстепенным, не имевшим ближайших перспектив. Политическую тонкость этой интриги составляло то, что, украв у Сталина идею реорганизации польского фронта, самого ее автора, с подачи Троцкого, Политбюро задвигало в тень. Беззастенчиво передернув карты, Троцкий намеревался сорвать банк в свою пользу. При таких расчетах отстранение Сталина, практически обеспечившего перелом в борьбе с поляками, от участия в предстоявшей операции по меньшей мере выглядело непорядочно. Это осознавали все, но неприятную миссию по сообщению этого решения, ущемлявшего самолюбие соратника, взял на себя Ленин.

В тот же день, 2 августа, он дипломатично телеграфировал Сталину: «Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занимались Врангелем. В связи с восстанием, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри Цека растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей. Я Вас прошу очень внимательно обсудить положение с Врангелем и дать Ваше заключение. С Главкомом я условился, что он даст Вам больше патронов, подкреплений и аэропланов...»

Конечно, стремясь подсластить неприятную «пилюлю», Ленин лукавил. Еще полмесяца назад Советское правительство отвергло предложение Великобритании о мирных переговорах России и Польши. Сталин не мог не понять, что его тактично отстраняли от руководства действиями на западном направлении. Было ясно и то, что за дипломатией Ленина маячила и назойливая тень Троцкого, для усиления славы которого ему предлагали «таскать из огня каштаны». Но он воспринял сообщение спокойно, почти равнодушно. К тому же у него были более серьезные проблемы, чем ловить «лавровые листья» в тарелке политического супа. Решение Политбюро состоялось в тот период, когда войска Юго-Западного фронта, в том числе и 1-я Конная армия, подошедшая к Львову, уже вели упорные бои за город, а поддержку кавалеристов войсками Москва только обещала. Поэтому в ответе Ленину Сталин констатировал: «Жестокие бои продолжаются с возрастающей силой, должно быть сегодня потеряем Александровск. Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками».

Но, не желая вступать в выяснение отношений, по существу, он подал в отставку: «Я могу работать на фронте еще максимум две недели, нужен отдых, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов».

Очевидно, что Сталин все-таки не смог сдержать эмоций. И его можно понять. Он проделал огромную работу, переломил ход войны в пользу Советской республики, и теперь, когда благодаря его действиям польская армия терпела поражение, его задвигали на второй план. Конечно, он был не лишен здравого честолюбия. Очевидное пренебрежение оскорбило его. Ленин тоже осознавал двуличие ситуации и, ощущая неловкость от того, что поддержал именно Троцкого, сделал вид, будто бы ему неясны причины недовольства Сталина.

«Не совсем понимаю, — запрашивает он 3 августа, — почему Вы недовольны разделением фронтов. Сообщите Ваши мотивы. Мне казалось, что это необходимо, раз опасность Врангеля возрастает. Насчет заместителя сообщите Ваше мнение о кандидате. Также прошу сообщить, с какими обещаниями опаздывает Главком. Наша дипломатия подчинена Цека и никогда не сорвет наших успехов, если опасность Врангеля не вызовет колебаний внутри Цека...» Ленин чувствовал свою неправоту по отношению к Сталину, но заманчивость замысла Лейбы Бронштейна уже очаровала его - цели мировой революции были выше психологической щепетильности. Пытаясь сгладить возникшую неловкость, он задает риторические вопросы, на которые не требуется ответа. И соглашается на «отставку» Сталина.

На следующий день, уже успевший «остыть», Сталин не стал обострять конфликт и ответил лишь по существу самой реорганизации. Его соображения были взвешенны и рациональны. Он предложил сохранить имущество и аппарат Юго-Западного фронта за новым Южным фронтом и указал, что передаваемые 1-я Конная и 12-я армии должны «обслуживаться штабом Западного фронтав их нынешнем виде». В телеграмме Сталин подчеркнул, что такая комбинация «дала бы возможность объединить все антипольские армии в единый Запфронт, чего я и добивался ранее...».

Следует обратить внимание и на то, что при этом совершенно не шла речь о посылке Первой Конной на Варшаву. Впрочем, вопрос о кавалерии Буденного в этот период и не мог стоять так — на львовском участке фронта конница уже участвовала в тяжелых в боях с белополяками, и ее положение было сложным. Однако Ленин не хотел, чтобы у Сталина сохранилось мнение, будто бы глава партии пошел на поводу у Троцкого. Очередная телеграмма из Кремля ушла в Лозовую 4 августа. «Завтра, — сообщал Ленин, — в шесть утра назначен пленум ЦК. Постарайтесь до тех пор прислать Ваше заключение о характере заминок у Буденного и на фронте Врангеля, а равно и о наших военных перспективах на обоих фронтах. От Вашего заключения могут зависеть важнейшие политические решения».

Ленин недоговаривал. Более того, он не известил Сталина о том, что на пленуме будет решаться вопрос о приоритете наступления на Варшаву, а упоминание о «заминках у Буденного» звучало почти как упрек. Сталин почувствовал эту недосказанность. Отвечая в тот же день, он довольно сухо заметил: «... Я не знаю, для чего собственно Вам нужно мое мнение, поэтому я не в состоянии передать Вам требуемого заключения и ограничусь сообщением голых фактов без освещения».

Впрочем, ограничившись «ворчливой» репликой, он кратко, но с присущей ему взвешенностью изложил суть проблем: «Заминка Буденного временная, противник бросил на Буденного литовскую, луцкую и галицкую группы в целях спасения Львова. Буденный уверяет, что разобьет противника (он уже взял большое количество пленных), но Львов будет взят, очевидно, с некоторым опозданием.

Словом заминка Буденного не означает перелома в пользу противника. Что касается Врангеля, то мы теперь хотя и слабы, по причинам, изложенным выше, но все же сдерживаем противника; не позднее как через неделю мы пустим в ход 30 тыс. свежих штыков...»

Из этого чуть нервного обмена телеграммами между двумя членами ЦК совершенно очевидно, что именно Сталин предложил передать 1-ю Конную армию и 12-ю армию в подчинение штаба Западного фронта. Но при этом речь шла исключительно о действиях под Львовом и никоим образом не касалась вопроса о направлении этих частей к Варшаве. Конечно, в этот момент Сталин не мог знать планов польского руководства, но обратим внимание, что он своевременно и правильно оценил тактику Пилсудского. Практически он разгадал намерения командования противника. Поляки не отказывались от продолжения борьбы на львовском участке фронта.

Поясняя свои действия, позже Пилсудский писал: «Моим стратегическим замыслом было: 1) Северный фронт (стоявший против сил Тухачевского. — К.Р.) должен только выиграть время; 2) в стране провести энер­гичную подготовку резервов — я направлял их на Буг, без ввязывания в бои Северного фронта; 3) покончить с Буденным и перебросить с юга крупные силы для контрнаступления, которое я планировал в районе Бреста. Этого основного замысла я придерживался до самого конца».