Владимир Скрипник - Тинга

• Название: Тинга
• Автор: Владимир Скрипник
• Жанр: Русская классическая проза

---

Поезд притормозил и не торопясь покатился средь тихих осенних предместий. Мы въезжали в Москву. "Помиритесь", - плакал и просил в одном из купе мужчина. Мимо тек перрон. Нежность струилась в тихих покачиваниях состава. Нежность и ласка. Что-то зашипело, и вагоны встали. Тихо ткнулись лицом в чьи-то ждущие руки. В ушах звенело. Мир и покой вливались в стучащие сердца.

Одинокий мужчина застыл в купе, стиснув голову руками.

- Гражданин, - тронула его за плечо проводница, - Москва!

- Я знаю, - невидяще посмотрел он на нее.

- Через несколько минут поезд уйдет в парк.

- Хорошо, хорошо, спасибо, - поблагодарил пассажир. - Нескольких минут мне хватит.

"Чокнутый! - определила женщина. - И все прутся в Москву, как будто других мест мало!"

И, вздохнув, мягко раскачиваясь, ушла. Сеять мирное и доброе. Стирать, чистить картошку, тревожиться своим бабьим сердцем за своих чумазых детей. И совершенно не предполагать, что делает оно самую главную работу в мире. Знал об этом лишь мужчина. Однако знание это ничего не стоило. Оно было основанием той пирамиды, имя которой жизнь. Но что увидишь у основания? Прах! Широта была на вершине. Но там было слишком мало места. Да и не каждое сердце могло выдержать эту головокружительную высоту. "Ева, - подумал мужчина. - Меня посетила Ева (жизнь) и решила, что я чокнутый". А что было бы с ней, если б она увидела чокнутого Бога? Наверное, ничего особенного. "Это его проблемы", - наверняка сказала бы она. И по-своему была бы права.

Монголия

Холмы идут непрерывной чередой. Стадом! Покрытые редкой травой, они гигантскими волнами зеленого моря взметнулись к небу и застыли в радости быть отдельно друг от друга. Но они так долго стояли на одном месте, что, остыв, окаменели, вершины их сгладились, полысели, а на некоторых появились серые каменные стрелы. Это небо швырнуло вниз ненужные ему затупленные молнии, и они, вонзившись в темя зеленых холмов, застыли серыми потеками на оголенных макушках. Ветер и дождь доделали свое дело, и молнии стали похожи на грубо отесанные глыбы камня, неизвестно кем забытые здесь.

На одной из таких глыб сидит степной властелин - Старый Орел. Ему все равно где сидеть, но древний камень под ним напоминает человека - женщину с раскосым лицом и покорно сложенными на животе рукам. Он любит покорность, и ему нравится сидеть на голове человека. Орел неторопливо осматривает свои владения. Далеко-далеко, за пятью холмами, пасется табун лошадей. Зоркий взгляд птицы различает табунщика, молодого мужчину в седле, с винтовкой за плечами. Приближаться к нему опасно. Он враг. Орел глядит в другую сторону. Там, вдали, за голубой дымкой полдня, стоит одинокая юрта. Рядом с ней коновязь, цистерна на колесах, ржавая труба артезианского колодца, обнесенное жердями пространство загона и огромная поилка для скота. У входа в юрту на белой кошме играет полуодетый смуглый малыш. Орел знает, кто это. Он сын врага! К этому приближаться еще опаснее. Степь побелела от зноя. Жара. Орел взъерошил пестрые перья, давая возможность легкому ветерку обдуть свое белое тело. Но ветра нет. Все застыло в стеклянном оцепенении, и только далеко у юрты, взбрыкивая, носится теленок. У коновязи жующая корова задирает хвост, растопыривает ноги, изгибает хребет, как собака, и начинает мочиться. Льет так, что желтые брызги, перемешавшись с поднятой пылью, разлетаются в разные стороны, как грязные кляксы.

Из юрты выходит молодая женщина. Это Тинга. На ней легкое платье, голова не покрыта, она босая. Тинга подхватывает сына, ловко сдергивает с него рубашку и подставляет под льющийся поток. Струя бьет по обнаженному телу малыша. Он визжит, хохочет, машет ручками, но мать осторожно поворачивает его, следя, чтобы ребенок весь хорошо омылся зеленой влагой. Она понимает, что в животе у коровы нет ничего плохого, только трава и вода. Целебный настой. Подбежал и уставился детскими глазами на купание теленок. Уже много дней выслеживал орел это глупое четвероногое, но другое четвероногое, лохматое как черт, с огромными белыми зубами бдительно охраняло мычащего недоумка. Ребенку хорошо, а телок, наклонив голову, ничего не понимает. "Ме-е-е-е?" - спрашивает он. "Гуляй, гуляй!" - смеется женщина и брызгает на него. Телок подпрыгивает и уносится в степь. Спавшая в тени юрты кудлатая псина, лениво подняв голову, следит за пыльным вихрем. Но ничего опасного не видно. Пропал и этот летающий старый крюк, его личный враг, вечно чертящий круги в бездонном небе. "Улетел куда-то", - решает пес и роняет голову на землю. "Следит, - усмехается орел. - Ждет меня. Не жди! Это уже не телок, а целый бугай. С ним и десять орлов не справятся. Вырос! Здесь делать нечего, - грустит властелин. - Надо лететь к югу, где большой водопой, может, там что-нибудь добуду". И, раскрыв могучие крылья, он важно вплывает в подхватившие его упругие воздушные токи, легко поднимающиеся от земли.

Орел не видит, как на ближайшем холме появляется всадник. На нем черная фуфайка, расшитая желтым узором, меховая шапка из красной лисы и высокие сапоги без каблуков. Он долго смотрит в сторону юрты и, тронув повод, направляется к ней. Заслышав топот, с лаем свирепо бросается навстречу конному кобель. Свистнула нагайка, и ужаленный пес с воем откатывается в сторону. Тинга с интересом поглядывает на незнакомца. Он гость! Всадник останавливается у коновязи, привязывает лошадь и, переваливаясь, направляется к хозяйке.

- Мир вам, - приветствует он ее.

- И тебе, - скромно отвечает женщина. - Хочешь пить?

- Да! - просто отвечает путник, глядя на нее голубыми глазами.

"Как небо", - изумляется Тинга.

- Хороший малыш. Сколько лет?

- Полтора годика, - улыбается она.

Приезжий пристально смотрит на ребенка. Мать подхватывает сына и быстро уносит в юрту. "Ну и взгляд! - пугается она. - Льдина. Так холодом и разит. Еще сглазит". Тинга выносит полный ковш воды, и мужчина долго с наслаждением пьет.

- Вы китаец? - смущаясь, спрашивает она.

- Чего? - удивляется тот, перестав пить.

- Да глаза у вас не такие, как у нас, и волосы белые. Такие, наверно, у китайцев.

- Наверно! - смеется приезжий. - Только китайцы имеют белые волосы и голубые глаза.

Он отдает ковш и оглядывается.

- Широко живете, хозяюшка, - говорит он.

- Шире некуда! - смеется Тинга и замолкает. По обычаю степи спрашивать может только мужчина, а женщина только отвечать.

- Благодарю тебя, - кланяется приезжий. - Многих лет тебе и твоему сыну!

- Многих и тебе, - отвечает хозяйка.

- Такой богатырь. Наверное, никогда и не болел, - кивает гость в сторону юрты.

- Куда там! - отмахивается Тинга. - В полгода так болел, думали, не выживет. Коровьей мочой только и спасли. Поили да обмывали.

- Горел в жару, говоришь? - перебивает ее мужчина, сверкнув глазами. Тинга в испуге замирает. "Откуда он знает?" - недоумевает она.

- Не бойся, женщина, я не колдун, - усмехается он. - Степь все знает. Ну, прощай.

Он подходит к своей лошадке, легко взлетает на нее и, ударив пятками в бок, исчезает в желтом облаке пыли, перемешанном с густым маревом. "Странный гость, - думает Тинга. - Не подождал хозяина, не сказал откуда и куда едет". В юрте закричал ребенок, и она заторопилась к нему.

Орел, воспаривший на свою рабочую высоту, внимательно оглядел степь. Далеко внизу от юрты табунщика тонкой ниткой вилась желтая пыль. Неизвестный всадник спешил на север. "Ба! - удивился орел. - Старею. Ищу мышей, а лошадь под носом не заметил". Но лошадь со всадником неожиданно вспыхнула голубым огнем и, не начав даже гореть, - исчезла. Сильная птица, почуяв добычу, крепко сложив крылья, тяжелой стрелой понеслась к земле.

Тинга вынесла сына и посадила на кошму перед входом. "Столько дел, думает она, - а я, как тот кудлатый дурень у стенки. Еле поворачиваюсь..." И споро захлопотала по хозяйству. Выбила войлочные ковры, подмела пол, вытерла пыль на стенах. Потом пошла к цистерне, открыла кран, набрала полную ванну воды и поставила на солнцепек. Впереди большая стирка. Нарубив дров, затопила печь, сделанную из железной бочки, и что-то долго-долго варила. Закопченная труба недовольно дымила. Устав, Тинга взяла ведро и, плеснув в него немного воды, пошла к корове. Тщательно омыла ей вымя, вытерла его чистой тряпкой и начала доить. К сиське потянулся теленок. Она встала и привязала его к колу. Подоив, отпустила корову и, сняв платье, начала молоком мыть маленькие крепкие груди. Молоко бежит по животу, ногам, белеет белой пеной на черном лобке. Тинга моется с удовольствием, ощущая свое крепкое тело и нежное прикосновение парного молока. Умывшись, вытирается и, сунув телку остатки молока, голая задорно направляется в юрту. Вышла уже в другом халате и начала кормить ребенка. Вечереет. Синие тени легли за предметами и стали внимательно следить за солнцем, с любопытством вытягивая длинные носы. Малыш поел и зевает. Мать укладывает его в глубине юрты, напевая немудреную нежную песню. Солнце, осмелев, вплотную приблизилось к горизонту, но еще боится коснуться его острой кромки.