Павел Шестаков - Остановка

• Название: Остановка
• Автор: Павел Шестаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

В книге две повести: «Остановка» и «Он был прав». Остросюжетность и динамичность произведений подчеркивают основную антиалкогольную линию. В повестях показано, как пьянство приводит человека к моральному разложению, а зачастую к преступлению.

---

— Не нужно.

— Читал?

— Да, читал. Лаплас был приспособленец.

— Ну, брат…

— Да. Со всеми ладил. И с королем, и с якобинцами, и с Наполеоном, и снова с королем.

— Интересно. Я это упустил как-то. Наверно, он считал, что так полезнее для науки. Вот Лавуазье отрубили голову, и наука наверняка кое-чего недосчиталась.

— Ему голову правильно отрубили. Он откупщик был. Жулик.

— Суров ты, однако. Ну, ладно. Отдыхай.

— Я думать буду.

— О чем, если не секрет?

— Отчего Лукьянов подобрел?

— Может быть, поумнел? Ну что этот донос ему даст? Тебя он достаточно намучил.

— Не намучил, — отозвался Толя упрямо.

— Все-таки отдыхай.

Я оставил его и вышел в гостиную, Настроение изменилось к лучшему. Нескладно получалось! Мальчик сидит и думает, а я принял условия доморощенного мафиози и жду у моря погоды. А погода между тем клонила ко сну. Снова душно стало, затянуло небо, голова отяжелела.

Я подложил под голову диванную подушку.

«Вообще-то следует позвонить Мазину или Сосновскому. Раз мальчик думает, наверно, есть и нам над чем подумать. Вот сейчас, только успокоится головная боль, и позвоню…»

Дремоту нарушил негромкий звук из прихожей.

«Что-то упало…»

Когда я проснулся, вечерело. Я, однако, сразу же вспомнил потревоживший меня звук, и тут же сообразил — это захлопнулась дверь.

— Толя!

Я понимал, конечно, что он не откликнется. Мальчик сбежал. Зато Мазин оказался у Сосновского.

— Проспал, — сообщил я.

— Проспал, — согласился он, когда выслушал.

— Это может иметь последствия?

— Любое действие влечет последствия.

Не скажу, чтобы ответ сориентировал меня.

— Что мне сейчас делать?

— Пока ничего.

Мне показалось, что прозвучало осуждающе — наломал дров, и хватит, сиди, не рыпайся.

Я послушно сел.

Но не рыпаться не мог.

Сначала я ходил по комнате. Ходил сравнительно спокойно. Потом чувство вины стало нарастать по мере того, как темнело и угнетала неизвестность. Находившись, я решил позвонить Ирине. Хоть минимальные сведения — ведь и отсутствие Анатолия дома тоже информация — я мог от нее получить.

Ирина не отвечала.

Через полчаса я набрал номер снова.

Результат оказался прежним.

Совсем стемнело, а Ирина не откликалась. Я к этому времени настолько разнервничался, что сидеть и ждать больше не мог.

Чтобы добраться до дома Михалевых, нужно было проехать минут двадцать на троллейбусе, а потом, на выбор, две остановки — трамваем или пешком. Я предпочел ходьбу и пошел, замедляя постепенно шаг. Ведь созвониться не удалось, и я не был уверен, что застану Ирину дома. Сдерживало и то, что я не представлял толком, с чем опять вторгнусь в их жизнь.

А думать-то было уже не о чем. Другие, гораздо более действенные силы вторглись тем временем в дом Михалевых в прямом и переносном смысле, и хотя мои поступки и ошибки свою роль сыграли, на этой заключительной стадии событий я оказался всего лишь наблюдателем, а точнее, и наблюдать мне ничего не пришлось, кроме… пожара.

Первая пожарная машина стремительно обогнала меня за пару кварталов до дома, но я еще не знал, куда она мчится. Однако не мог и не подумать — а вдруг? Но себя одернул — вот ведь всякие страхи мерещатся!

А они не мерещились, они отражали реальность.

За квартал до дома я уже не замедлял шаг, напротив, бежал. Бежал, потому что видел, куда спешат машины. Проехала вторая пожарная, за ней «скорая», а милицейские стояли уже на улице, освещенные красноватым пламенем охватившего дом пожара.

Дом Михалевых.

Пробившись через толпу собравшихся зевак и соседей, я увидел Сосновского.

— Юрий Борисович! Можно к вам?

— Пропустите, — сказал он милиционеру, сдерживавшему взволнованный народ.

Я подошел насколько можно было, чтобы не мешать людям, боровшимся с огнем. Пламя плясало перед глазами и обдавало жаром лицо.

Тут же стоял Мазин.

— Игорь, что произошло?

— Сам видишь. Горит.

В этот момент боковая стена дома осела, и перед нами открылось нечто вроде театральной декорации — комната в огненной рамке. Пламя плясало по уцелевшим пока стенам, и странно было видеть, когда дым под порывами ветра мгновеньями уходил в сторону, ту самую гостиную, где я сидел совсем недавно. Кресла и стол все еще стояли посреди нее. Сначала комната показалась мне сценой без актеров. Да и кто мог там быть, сидеть в кресле среди пламени? Но вот еще один порыв разыгравшегося к вечеру ветра оттеснил пелену дыма почти полностью, и тогда собравшиеся вскрикнули. На полу лежал человек.

Рискуя жизнью, двое пожарных немедленно ринулись под огненный свод, и хотя дым снова затянул комнату, подхватили человека и вытащили во двор.

К нему подбежали люди в форме, но Мазин остался на месте.

Я тоже. Я видел, что это не женщина и не мальчик, не Ирина и не Толя.

— Ты знаешь, кто это?

Мазин кивнул.

Подошел Сосновский.

— Мертвый, Игорь Николаевич.

— Причину смерти придется устанавливать?

«Что это он? Разве не ясно?»

— Явно убит.

Мазин снова кивнул.

— Берегись, — крикнул кто-то рядом.

Противоположная стена дома заметно накренилась.

Все отступили поспешно.

Крыша осела и накрыла рухнувшие стены. На несколько мгновений стало совсем темно, потом пламя вырвалось из-под листов рассыпавшегося шифера и взметнулось вверх, где высоко и бурно, где лишь отдельными неуверенными языками. Поток воды обрушился на этот костер, и он стал быстро гаснуть. Вместо огня из-под залитых водой остатков дома поползла едкая гарь.

— Пойдем, — предложил мне Мазин.

Я двинулся за ним.

Вместе с Сосновским мы подошли к машине.

— Вы меня отпускаете? — спросил Мазин.

— Да, конечно. Не знаю, как вас благодарить.

— Не за что. Поблагодарите мальчика.

— Тут благодарностью не обойдешься. Ему потребуется помощь.

— Не беспокойтесь. Все будет сделано. Вы завтра летите?

— Хотелось бы.

— Я прошу вас.

— Спасибо. Садись, Николай.

— Куда мы едем?

— В гостиницу.

— Что с Ириной?

— В больнице.

— А Толя?

— Надеюсь, что у меня в номере.

— Не сбежит?

— Теперь уже нет.

До меня вдруг дошло, что бежать ему просто некуда.

— Игорь, что же произошло?

Конечно, я спрашивал, что произошло сегодня вечером в доме Михалевых, ныне уже не существующем, но он ответил расширительно:

— Многое.

И, проведя пальцами по лбу, посмотрел на запачканную копотью руку.

— Нужно помыться и выпить крепкого чаю.

Это было сказано и себе и мне. Значило — раньше язык не повернется объяснять. Я понял, но один вопрос был необходим, не из любопытства даже, а чтобы проверить себя. Проверить, чтобы не чувствовать себя полным олухом.

— Этот мертвый не Лукьянов?

— Нет, Черновол.

Больше я ничего не спрашивал…

Пока Мазин принимал душ, я готовил чай, благо Игорь возил с собой кипятильник.

— Хорошо, что горячий, — сказал он, проводя расческой по мокрым волосам.

Разговор завязался не сразу. Мне было трудно говорить в присутствии мальчика, на которого теперь беда обрушилась в самом прямом смысле слова, вместе с рухнувшей крышей дома…

Мазин тоже о нем думал.

— Дон был застрахован, Толя?

— Мне он не нужен.

— Какие же планы на ближайшее будущее?

— Поступлю в радиотехникум, там есть общежитие.

— Думаю, ты выдюжишь.

Он сказал это не в утешение, не в качестве благого пожелания, а констатируя уверенность.

— И мать поправится. Теперь она на многое иначе посмотрит. Ты спас ее.

— Я? Это вы…

— Я тоже. Не буду ложной скромностью тебе льстить, однако хочу уточнить разницу. Я делал свою работу. У меня, Толя, всегда много работы было. Много лет. Чего не бывало… Случалось и помогать, и выручать. Но все-таки это работа, повседневная обязанность, если хочешь, успешно решенная задача, а для тебя экзамен. Выходит, твое достижение больше. Поздравляю.

Толя не ответил. Не то у него было настроение, чтобы поздравления принимать. И Мазин не нажимал с оптимизмом.

— А в уголовный розыск не хочешь?

— Нет.

Мазин чуть улыбнулся.

— Я так и думал. Не с романтической стороны наша повседневность тебе открылась. Жаль. У тебя есть способности.

— Способности и в науке не помешают.

— Наверно. Каждому свое.

— А вы сразу все знали? — задал мальчик вопрос, который я задать не решался.

— Ну что ты! Без тебя мне бы трудно было.

— Вот и льстите. А говорили… Да вы у меня и не спрашивали ничего.

— Не льщу. И не спрашивал. Не было необходимости. Я тебе, наоборот, мешал.

— Мешал? — переспросил я.

— Я ему мешал, — повторил Мазин. — Не давал свои догадки форсировать.