Геннадий Аксенов - Вернадский

• Название: Вернадский
• Автор: Геннадий Аксенов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03306-1

Жизнь великого русского ученого Владимира Ивановича Вернадского (1863–1945) прекрасна и удивительна, представляет собой образец цельности, насыщенности высшими духовными интересами, нравственной ответственности. Его умная деятельность связывает разные эпохи в истории России. Он мощно двинул вперед все науки о Земле, что привело к новому пониманию общества и личности. Он создал учение о биосфере и о разуме в природе, дал новое представление о времени и пространстве и, следовательно, открыл новое естествознание, которое только сегодня становится внятно мировому научному мышлению. Его время пришло. В новом тысячелетии мы как никогда нуждаемся в его необычайных идеях о вечности жизни и о силах свободной человеческой личности.

Подводя итог жизни, он сказал: «Я сделал все, что мог, и не сделал никого несчастным».

Книга снабжена научным аппаратом.

Издание второе, исправленное и дополненное

---

Культурная жизнь эмиграции, не связанная с политикой, тоже привлекает. Погружается в свежую литературу, издающуюся в Париже и Берлине. Многое возвращает к личным воспоминаниям, в особенности уже написанные в изгнании мемуары о близких и таких далеких годах.

Умственная жизнь эмиграции усилилась, когда прибыл в Европу «философский пароход» с высланными из России учеными. В дневнике после чтения книги Густава Шпета об истории русской философии: «Во многом начало критического отношения к развитию русской мысли. Ясно, что вся история осознана неверно.

Мы видим, к чему пришло движение мысли русской интеллигенции — к теперешнему большевизму: идея диктатуры, полицейского государства, отсутствия свободы.

Цель оправдывает средства. Сила. Диктатура одного класса. Отсутствие уважения к человеческой личности. Отсутствие чувства независимости (иррациональности) знания и религии»18.

Но как хороши, как сильны идеи, если не проводить их в жизнь! Если использовать их для воспитания души, а не для обслуживания «мужицких интересов».

Побывал на лекции Николая Лосского. И всколыхнулись думы о Москве начала века, о прекрасном брожении мысли. Православная философия, разговоры с Сергеем Трубецким в Минералогическом кабинете. Еще во времена ВСЮР он часто чувствовал, насколько необратима жизнь, как трагически недостижимо прошлое. Хорошие, умные, во всех отношениях достойные люди, — но остаются в прошлом, и ничего с этим не поделаешь.

А к англосаксам поехал осенью 1923 года. В Ливерпуле собиралась ежегодная сессия Британской ассоциации. Чуть ли не каждый год происходят крупные события в науке и все стремятся общаться, поэтому каждая сессия — праздник мысли. Сессия длится целую неделю, с 12 по 19 сентября. Председательствует на этот раз некоронованный король физики Эрнест Резерфорд. Вернадский не преминул с ним познакомиться.

В сохранившейся у него программке сессии среди докладчиков можно обнаружить всех знаменитых естествоиспытателей того времени. Сам он записан в секции «В» 17 сентября в 11.45. За ним следует с «Химией гафния» Георг Хевеши. Совсем недавно тот со своим сотрудником Костером открыл этот новый химический элемент и приглашен работать в Институт Бора.

Ферсману: «Видел в Ливерпуле Hevesy. Он удивляется, что не получил от Вас ответа на письмо и ждет цирконовых минералов — для изучения гафния. Он производит очень хорошее впечатление, и я думаю, с ним надо завязать сношения. Увлечен геохимией, считает ее наукой огромного будущего. Hevesy — венгерец, работающий в Копенгагене, а его товарищ Костер — голландец.

Сейчас в центре интересов работы молодого датчанина Бора. Я теперь в них углубляюсь и, мне кажется, здесь много важного и для нас»19.

Но, возможно более значимой целью, чем доклад и знакомства, для него было другое дело. Во время пребывания в Ливерпуле Вернадский, по всей вероятности, встретился с кем-то из руководителей базировавшейся здесь биологической станции и оставил ему записку с предложением об организации при ней Биогеохимического института. В декабре того же года записка была опубликована в «Докладах Морского биологического общества» в Лондоне и явилась первым обнародованным текстом с идеей живого вещества, с объяснением целей и задач его изучения. «Масса живого вещества на земной поверхности, несомненно, вовсе не случайна, — писал он. — Является ли она характерной чертой нашей планеты? Постоянна ли она? Эта проблема возникала в умах ученых со времен Бюффона и получала весьма различное решение. Какие соотношения существуют между общими массами различных классов организмов? <…> Разрешение этих (и других) вопросов требует новых данных, которые могут быть получены в результате работы специального биогеохимического института»20.

Но как и с американской стороны Атлантического океана, так и с английской его призыв об институте не был услышан.

Но неожиданно возникла надежда на Францию.

Глава восемнадцатая «ЭТОГО КРУГА ИДЕЙ НИКТО ЕЩЕ НЕ КАСАЛСЯ»

Книга вышла. — Минерал кюрит. — Свободен и «от», и «для». — «Вычислял сплошь днями…» — Автотрофность. — Гнев на милость. — «Биосфера». — Комплекс Иова

По возвращении из Ливерпуля его ждал сюрприз от Ольденбурга — продление командировки до мая 1924 года.

Оказывается, Лакруа, заручившись поддержкой влиятельных профессоров Сорбонны, по собственной инициативе устроил ему еще один курс лекций в университете и в своем Музее естественной истории. Не сообщая Вернадскому, он сам, как непременный секретарь Парижской академии наук, обратился к своему русскому коллеге с просьбой предоставить возможность Вернадскому еще поработать в Париже. Ольденбург провел такое решение через президиум академии, одновременно поручив Ферсману принять директорство Радиевым институтом.

Итак, на полгода жизнь определена, но не обеспечена. Те небольшие деньги, что он получил за чтение лекций, кончались. Правда, в начале 1924 года в издательстве «Алкан» вышла его «Геохимия», которая принесла кое-какие средства. Но главное, конечно, что она дала ему некоторую известность в ученой среде.

Итак, реальность несколько иная по сравнению с видёнием. Но все же оно сбывается. Как и мечталось, вышла книга. Вернадский посвятил ее Фердинанду Фуке, своему французскому учителю.

В этом труде он обобщает экспериментальный и описательный материалы по истории атомов земной коры, определяет эмпирический, природный состав различных геосфер. Здесь же впервые предложено простое и ясное понятие: «Я буду называть живым веществом совокупность живых организмов, выраженную в весе, в химическом составе, в мерах энергии и в характере пространства»1. К удивительным и совершенно непредсказуемым последствиям приведет последняя простая задача — выразить характер пространства, занятого живым веществом. Но все они — еще впереди.

«Геохимия» замечена. Она подтверждает авторитет его как одного из «отцов» новой науки наравне с Кларком в Америке, Гольдшмидтом, который как раз в те годы выдвинулся в Германии. Она замечена в кругу философов и ученых, примыкавших к Бергсону, и как нельзя лучше отвечала его философии. Об этих откликах он узнал значительно позднее, в другие приезды.

Собственно говоря, понятие о живом веществе давало природно-осязаемое измерение философско-образному понятию Бергсона о жизненном порыве, переводило его с языка категорий на язык фактов.

Усилие, напряжение природы — élan vital — центральное событие, формирующее живой мир. Так считает Анри Бергсон. В то же время живые естественные организмы — не биологически, а химически — оказываются организующими агентами земной поверхности. «Живое вещество более или менее непрерывно распределено на земной поверхности, оно образует на ней тонкий, но сплошной покров, в котором концентрирована свободная химическая энергия, выработанная им из энергии Солнца. Этот слой есть земная оболочка, которую знаменитый австрийский геолог Э. Зюсс почти 60 лет назад назвал биосферой и которая представляет одну из самых характерных черт организованности нашей планеты.

Только в ней сосредоточена та особая форма нахождения химических элементов, которую мы назвали живым веществом»2. Оно увлекает своей жизнедеятельностью все остальное, косное вещество планеты, ибо опережает его по своей энергетической насыщенности, сложности строения и состава, по изумляющей нас динамичности.

В «Геохимии» живое вещество сравнивается с горными породами, минералами, кристаллами, как особая форма нахождения атомов. Отсюда следует важнейший вопрос: случайно ли оно? Любой минерал может образоваться, а может и не образоваться, все зависит от множества химических, термодинамических, геологических причин и их сочетания. Живое вещество в целом неслучайно. Оно не может не быть.

Вернадский все глубже уясняет себе свое сокровенное знание, общую мысль 1916 года — вечность жизни. Книга дает многое ему самому. Посылая ее в Киев Личкову, писал: «Я считаю, что мои представления о живом веществе вносят новое и важное в понимание природы, и связное их изложение составляет не науку, конечно, но “учение” в общей схеме знания, которое не было до сих пор в цельном виде высказано. Так или иначе, учение о живом веществе является особой формой понимания и явлений жизни, и окружающей нас природы. Следствия из него огромны»3.

Учение о живом веществе с новой стороны представляют нам материю, энергию и самое пространство-время. А ведь только такие последствия и надо считать важными. Иначе оно было бы просто частным случаем бытия атомов. Вроде особой формы кристаллов. Или ползающая, летающая, бегающая, плавающая горная порода. И все.