Лев Толстой - Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

• Название: Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.
• Автор: Лев Толстой
• Жанр: Классическая проза

---

— Коли ты рядчикъ, такъ самъ смотри, а я твоей работы не испортилъ. Самъ тебѣ укажу, какъ работать надо, — сказалъ Лизунъ. Да тутъ же про кашу сказалъ, что ребята голодные отъ обѣда встаютъ. — Давай разсчетъ; не хочу у тебя работать.

[70]Лизунъ былъ малой молодой изъ Мисоѣдова, только второй годъ женатъ и въ первой на сторонѣ работалъ, a дѣла своего такой мастеръ, что хозяину указывалъ, и топоромъ ли, долотомъ, пилой всякую работу могъ сдѣлать и потому въ хозяинѣ не нуждался. — Одинъ изъ плотниковъ сѣлъ подлѣ Лизуна. Лизунъ кончилъ пѣсню и подмигнулъ.

— Такъ то. Аль взаправду разсчетъ возьмешь?

— А ты какъ думалъ, — сказалъ Лизунъ, — кланяться стану? —

— Чтожъ, домой пойдешь?

— А что мнѣ домой идти. Аль свѣтъ клиномъ сошелся, что окромя на мосту работы нѣтъ.

— Вишь, мужикъ строиться хочетъ, — сказалъ онъ, показывая на Ермилину избу напротивъ, подлѣ которой лежалъ заготовленный лѣсъ, — ужъ какъ просилъ, подряжусь, да и поставлю избу мужику, плотниковъ найму. Я гляну, такъ знаю, какъ работу начать.

— Что и говорить, — сказалъ плотникъ. — Однако видно было, что мудрено это ему показалось, чтобы Лизунъ могъ обнять такое дѣло. —

Старикъ Ермилъ вмѣстѣ съ рядчикомъ подходили къ Родькѣ.

— Вишь кособрюхой чортъ, — сказалъ Лизунъ, отвернувшись, но когда мужики подошли ближе и пок[лони]лись, плотники тоже приподняли шапки, а Лизунъ свою[71] новую поярковую шляпу. —

Ермилъ рядилъ плотника построить ему маслобойню. Лизунъ проворно всталъ и толкнулъ локтемъ мужика; «не кончай, дядя Ермилъ, я дешевле возьму». — Дядя Ермилъ оглянулся на Лизуна и на рядчика, который входилъ въ избу. — «Да вѣдь ты на мосту подряженъ?» — «То на мосту, а теперь маслобойню построю, своихъ ребятъ Мисоѣдовскихъ приведу, противъ его дешевле возьму и какъ должно произведу». — «Дѣло такое — извѣстно, — сказалъ Ермилъ, вглядываясь въ новаго рядчика. Онъ недовѣрялъ ему, видно было. — Только не рядись, а я къ тебѣ приду, спасибо скажешь». —

— Ну что, Федюха, или деньжонокъ попросить хочешь? — сказалъ рыжій рядчикъ, когда Лизунъ, помолясь Богу, подошелъ къ столу и положилъ на него шляпу. Рядчикъ былъ въ хорошемъ духѣ, и ему не хотѣлось отпустить лучшаго работника. Онъ сидѣлъ за столомъ въ переднемъ углу и, снявъ обѣ руки съ стола, запустилъ большіе персты за кушакъ, чтобы не мѣшать хозяйкѣ, собиравшей ему самоваръ и соскребавшей ножемъ передъ нимъ. Онъ думалъ себѣ: «Малый молодой — пошалилъ. Ну, побранилъ, да и будетъ. А такого плотника не скоро найдешь». Но Лизунъ сейчасъ смѣтилъ, что можно понатянуть хозяина. Онъ, не глядя въ глава хозяину, взялся за кушакъ, повертѣлъ его на тѣлѣ. —

— Что слѣдуетъ отдай, Кузьма Кирилычъ, съ Миколы 5 не- дѣль и 6 дёнъ.

— Вотъ вы все такъ то, — сказалъ Кирилычъ, — чѣмъ бы тебѣ соблюсти хозяйское дѣло, чтобы прибавку получить, а вы какъ бы похуже; вѣдь обидно, — прибавилъ онъ, обращаясь къ Ермилу. Онъ все еще хотѣлъ умаслить Лизуна.

— Дѣло хозяйское, — отвѣчалъ Лизунъ. — Худо, такъ не надо. А на мой разумъ, лучше нельзя, какъ я работалъ. Какъ еще тебѣ работать? Ужъ я ли не мастеръ, я ли не старался, какъ для себя, такъ и для хозяина, такъ и ребятамъ говорилъ. Какъ работа спорится, такъ и работникамъ и хозяину весело.

— Извѣстно, коли хозяину барышей не будетъ, то и работникамъ платить нечѣмъ. — То-то глупъ ты бываешь!

— Нѣтъ, братъ, я не глупъ, а я такъ уменъ, такъ уменъ, что поищешь.

— Мягко стелешь, жестко спать. Намеднись отъѣхалъ по дѣльцу въ городъ, безъ себя этому молодцу приказалъ, — говорилъ рядчикъ, обращаясь къ Ермилу, — такъ вѣришь ли, въ цѣлый день только и добра издѣлали, чтобы два дуба перерѣзали, — я ихъ на сваи готовилъ, а они на перемета разрѣзали.

Еще двое ребятъ плотниковъ вошли въ избу, помолились образамъ, и сѣли на лавку подъ полати, дожидаясь своей очереди. Ермилъ всталъ и вышелъ. — «Считайтесь, считайтесь, а я ребятъ провѣдаю, съ пахоты не пріѣхали-ль». —

— Молись Богу за 40, — сказалъ рядчикъ, останавливая его и подставляя руку. Лизунъ подмигнулъ. — «Видно будетъ, завтра праздникъ», — сказалъ Ермилъ и вышелъ. —

— Такъ-то, — сказалъ рядчикъ, разглаживая полотенцо, которое постелила хозяйка. Лизунъ при ребятахъ сталъ говорить иначе. —

— Вотъ что, Кузьма Кирилычъ, твое дѣло, извѣстно, хозяйское, а того ты не подумалъ, что съ меня спрашиваешь, а жалованье мнѣ наравнѣ съ другими платишь. Развѣ меня съ Мишкой али Петрухой сравнять? Онъ плотникъ, и я плотникъ. А ему не прикажешь смотрѣть. Что онъ день проработаетъ, то я до завтрака сдѣлаю. — Платить хочешь по 7 гривенъ на день, а тоже спрашивать хочешь. Давай 10 цѣлковыхъ на мѣсяцъ, я тебѣ одинъ всю работу издѣлаю, — какъ скажешь, такъ и сдѣлаю. Хошь въ мѣсяцъ разъ[72] наѣзжай — ничего не испорчу. Такъ то. Давай 10 цѣлковыхъ, а по той цѣнѣ я жить не стану.

[73]Рядчикъ просилъ Лизуна остаться по дешевле, хотѣлъ его словами закидать, но Лизунъ его закидалъ еще ловчее. Рядчикъ сердился, и Лизунъ сердился еще больше. Рядчикъ ругнулъ его разъ (сукинымъ сыномъ), Лизунъ тотчасъ же отвѣчалъ: «самъ съѣшь». — Наконецъ стали считаться. Хозяйка принесла счеты, но Лизунъ уже въ головѣ разсчелъ все по днямъ,и все было такъ точно вѣрно. Только споръ былъ о томъ, что рядчикъ хотѣлъ за прогулъ вычесть два дня. — «Э! братъ, Кирилычъ, — говорилъ Лизунъ,—[74] грѣхъ тебѣ будетъ, нашего брата обидѣть можно. — Не для заду, а для переду, придется еще поработаю у тебя». — Рядчикъ согласился, но Лизунъ еще просилъ[75] на водку. «Сослужу еще службу и Лизуну спасибо скажешь, ужъ двугривенничекъ прикинь, Кирилычь. Право. Ну! ребятамъ на меня глядючи веселѣй у тебя жить будетъ». — Кирилычь на двугривенный не согласился, но такъ какъ всѣхъ денегъ слѣдовало 16 р. 70 к., то 30 к. онъ далъ на водку для ровнаго счета. И это онъ сдѣлалъ отъ того, что Лизунъ такъ его окрутилъ словами, что при ребятахъ ему хотѣлось показать, что онъ разсчитываетъ безъ прижимки. — «Давай деньги». — У Кирилыча была только 50 р. бумажка. Онъ повѣрилъ ее Лизуну, и тотъ, завязавъ ее въ уголъ платка и положивъ платокъ въ шляпу, пошелъ въ кабакъ размѣнять. —

— Что топоромъ, что языкомъ, куды ловокъ малый, — сказалъ рядчикъ хозяину, когда Лизунъ ушелъ. Другіе ребята тоже стали считаться. Они не были такъ ловки, и съ ними хозяинъ совсѣмъ иначе обратился; однаго онъ вовсе обсчиталъ на три двугривенныхъ, а другому вовсе не далъ денегъ. Хоть у него зажитыхъ было 25 рублей и нужда была крайняя. —

* 4.

Какъ скотина изъ улицы разбрелась по дворамъ и размѣстилась по клетямъ, каждая штука въ свое мѣсто, такъ и народъ съ разныхъ сторонъ, кто съ пашни, кто съ моста (тамъ плотники работали), кто съ поля, кто изъ деннаго, разобрался каждый въ свое мѣсто. —

Молодой мужикъ плотникъ (у него на кушакѣ за спиной вмѣстѣ былъ связанъ армякъ, полусажень и топоръ) подошелъ къ угловому дому, отъ проулка, и спросилъ хозяина.

— Ермилъ Антонычъ или не бывалъ еще?

— Еще съ утра въ Засѣку на покосъ съ ребятами поѣхалъ, скоро пріѣдутъ, я чай. — Ты чей, родной? Кажись, Ясенской? — спросила старуха. Она была вдова, сестра хозяина.

— Мы плотники съ моста, — отвѣчалъ плотникъ. — Бабы на барщинѣ что ль?

— Слышь, играютъ, — сказала старуха.

Хороводъ[76] съ пѣснями приближался по дорогѣ, за оврагомъ краснѣлась толпа бабъ и дѣвокъ. Плотникъ пошелъ за уголъ.

Изъ подъ горы поднимался мужикъ съ поля. Онъ сидѣлъ бокомъ на лошади запряженной въ сохѣ, жеребенокъ стригунъ бѣжалъ сзади. Мужикъ этотъ [былъ] Гараська, старшій сынъ старика Капыла. Герасимъ[77] съ утра выѣхалъ въ поле, на дальнюю пашню. У нихъ тамъ три осьминника было незапаханныхъ, и отецъ велѣлъ ему ихъ запахать до вечера, а коли тяжело кобылѣ будетъ, такъ хуть 2. Герасимъ выѣхалъ рано; пашня была на западѣ съ сырцой; сошники онъ переладилъ и поперилъ дома и къ вечеру запахалъ всѣ три. — Кто самъ не пахалъ, тотъ не знаетъ, какъ тѣло легко и душа весела, когда отъ зари до зари, одинъ, борозда за бороздой, подвигался на пашнѣ, и работа спорилась, и дошелъ до другаго края, и борозда скосилась на уголъ, и уголокъ вывертѣлъ и подвязалъ сволока, подстелилъ подъ жопу армякъ и вовремя поѣхалъ къ дому, по пыли дороги бороздя за собой двѣ черты сволоками, и по дорогѣ домой со всѣхъ сторонъ попадаются мужики и бабы,[78] и со всѣми весело шутится, какъ знаешь, что дѣло сдѣлано, на пашню ворочаться уже незачѣмъ до Ильина дни.

[79]Герасимъ побалтывалъ ногой, обутой новымъ лаптемъ, по оглоблѣ и пѣлъ пѣсню. Завидѣвъ хороводъ бабъ, онъ почесалъ голову, замолчалъ и усмѣхнулся. Хоть и женатъ быль Герасимъ, а любилъ бабъ молодыхъ. Увидавъ плотника, Герасимъ скинулъ поджатую ногу съ спины лошади и соскочилъ. — «A! Лизунъ! <чортъ тебя возьми, что рано съ работы сошелъ, аль домой> курвинъ сынъ, аль разсчетъ взялъ, косушку поставить хочешь!» — Герасимъ засмѣялся и треснулъ Лизуна по спинѣ кнутовищемъ, — «то-то бы выпили, <умаялся цѣлый день пахамши> съ работы-то».