Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

• Название: Полное собрание сочинений. Том 17
• Автор: Л Н. Толстой
• Жанр: Классическая проза

---

Земля тогда вся была черезполосная и мужики разныхъ барщинъ пахали вмѣстѣ. Въ Чертовомъ верху, куда прибѣжалъ Василій, пахали Меньшовскихъ 4-е, Дурновскихъ — двое и Бабаѣдихиныхъ 8 сохъ. Мужики уткнули сохи, завернули лошадей, которые и борозды не дошли, и собрались всѣ около Анисима.226

* № 25.

1.

227Деревня Ясная Поляна Тульской губерніи Крапивенскаго уѣзда, которая теперь, [въ] 1879 году, принадлежитъ мнѣ и 290 душамъ временно обязанныхъ крестьянъ, 170 лѣтъ тому назадъ, т. е. въ 1709 году, въ самое бурное время царствованія Петра 1-го, мало въ чемъ была похожа на теперешнюю Ясную Поляну. Только бугры, лощины остались на старыхъ мѣстахъ, а то все перемѣнилось. Даже и двѣ рѣчки — Ясенка и Воронка, которыя протекаютъ по землѣ Ясной Поляны, и тѣ перемѣнились — гдѣ перемѣнили теченье, гдѣ обмелѣли, а гдѣ выбили бучилы, гдѣ было мелко, и вездѣ обѣднѣли водой. Гдѣ были лѣса, стали поля, гдѣ было не пахано, все теперь разодрано, давно выпахано и опять заброшено. Заповѣдная казенная засѣка, которая на полкруга окружаетъ землю Ясной Поляны, теперь вся порублена. Осталось мелколѣсье тамъ, гдѣ были нетронутые засѣчные лѣса, только заруба вилась по краямъ, чтобы не давать ходу Татарамъ. Гдѣ теперь три дороги перерѣзаютъ землю Ясной Поляны, одна старая, обрѣзанная на 30 саженъ и усаженная ветлами по плану Аракчеева, другая — Каменная, построенная прямѣе на моей памяти, 3-я — желѣзная, Московско-Курская, отъ которой не переставая почти доносятся до меня свистки, шумъ колесъ и вонючій дымъ каменнаго угля, — тамъ прежде, за 170 лѣтъ, была только одна Кіевская дорога и та не дѣланная, a проѣзжанная и, смотря по времени года, перемѣнявшаяся, особенно по засѣкѣ, которая не была еще прорублена, по которой прокладывали дорогу, то въ одномъ, то въ другомъ мѣстѣ. — Народъ переменился еще больше, чѣмъ произрастенія земли, воды и дороги. Теперь я одинъ помѣщикъ, у меня каменные дома, пруды, сады; деревня, въ которой считается 290 душъ мужчинъ и женщинъ, вся вытянута въ одну слободу по большой, <старой> Кіевской дорогѣ. Тогда въ той же деревнѣ было 137 душъ,228 5-ть помѣщиковъ, и у двухъ помѣщиковъ свои дворы были <не лучше теперешняго хорошаго мужицкаго> и стояли дворы эти въ серединѣ своихъ мужиковъ, и деревня была не на томъ мѣстѣ, гдѣ теперь, <барскій дворъ былъ пустырь, а гдѣ теперь деревня, было поле> a крестьянскіе и помѣщичьи дворы какъ разселились, кто гдѣ сѣлъ, такъ и сидѣли на томъ мѣстѣ надъ прудомъ <подъ лѣсомъ, гдѣ стоятъ старые двѣ сосны>, которое теперь называется селищами и на которомъ, съ тѣхъ поръ, какъ я себя помню, 40 лѣтъ сѣютъ безъ навоза и гдѣ на моей памяти находили въ землѣ кубышки съ мелкими серебрянными деньгами. Теперь у мужиковъ каменныя и деревянныя, въ двѣ связи, избы, есть крытыя въ зачесъ и всѣ почти бѣлыя, и живутъ мужики малыми семьями, тогда избы были маленькія 6, 7 аршинъ съ сѣнцами и клѣтью, всѣ топились по черному, а семьи были большія по 20 и больше душъ въ одномъ дворѣ. Племянники жили съ дядями, братья двоюродные не дѣлились. Помѣщики не позволяли дѣлиться, а сгоняли въ одинъ дворъ какъ можно больше народа. Старые помѣщики и ихъ прикащики и старосты говаривали, что мужиковъ надо какъ пчелиные рои сажать по крупнѣе. Пускай ссорятся и дерутся промежъ себя, а все какъ большая семья, что большой рой, всегда противъ малой семьи заберетъ силу и есть съ чего потянуть, да и для роя посуда одна. Кромѣ того и подати тогда и солдатчину, которую только стали отбывать, раскладывали еще не по душамъ, a по дворамъ. Теперь мужики ходятъ въ сапогахъ, картузахъ, и бабы въ ситцахъ и плисахъ, тогда кромѣ самодѣльныхъ рубахъ, кафтановъ и шубъ другихъ не знали. Мужики носили лѣтомъ только шляпы черепениками,229 а зимой треухи и малахаи. Шубы шили безъ сборокъ, а съ двумя костышками на спинѣ. <Лыко свое не переводилось,> онучи были черные, лапти липовые. Бабы носили кики деревянныя съ назатыльниками и съ бисерными подвѣсками. Вмѣсто серегъ носили пушки гусиные, занавѣски и рубахи шитые шерстями на плечахъ. —

Заработки теперь у мужиковъ вездѣ, и на дорогахъ, и въ Тулѣ, и у помѣщиковъ; и у всякаго бѣднаго мужика въ году перейдетъ черезъ руки рублей 50 серебромъ, а у богатаго 200 и 300; тогда заработковъ за деньги нигдѣ никакихъ не было. Всѣ занимались землею, лѣсомъ въ засѣкѣ, и только и деньги бывали, когда продастъ мужикъ на базарѣ въ Тулѣ овцу, корову, лошадь, хлѣба или меду, у кого были пчелы. И у кого деньги были рублей 50, тотъ считался богачомъ и зарывалъ деньги въ землю. Теперь въ Казенной засѣкѣ раздѣлены лѣса по участкамъ, просѣки подѣланы и караулъ строгій, такъ что не только лѣсомъ, но и за орѣхи и за грыбы бабъ ловятъ и штрафы съ нихъ берутъ, а прежде подзасѣчные и помѣщики и мужики въ Казенный лѣсъ какъ въ свой ѣздили за лѣсомъ. Караулъ былъ малый и за штофъ водки любыхъ деревъ нарубить можно было. Теперь хлѣбъ не родится и по навозу, а для скотины корму въ поляхъ ужъ мало стало, и скотину стали переводить, много полей побросали и народъ сталъ расходиться по городамъ въ извощики и мастеровые, а тогда, гдѣ ни брось, безъ навоза роживался хлѣбъ, особенно по расчищеннымъ изъ подъ лѣсу мѣстамъ, и у мужиковъ и у помѣщиковъ хлѣба много было. Кормовъ для скотины было столько, что, хоть и по многу и мужики и помѣщики держали скотины, кормовъ никогда не выбивали. —

<Мужики всѣ были господскіе.> Въ то время во всей Россіи вольныхъ не было, только нечто гдѣ на сѣвѣрѣ въ Олонецкой, Архангельской, Пермской, Вятской губерніяхъ, да и въ Сибири, да въ Черкасахъ, какъ тогда называли Малоросію, а въ средней Россіи всѣ были либо помѣщичьи, либо дворцовые, тѣ же помѣщичьи, только помѣщикъ ихъ былъ Царь или Царица, или Царевна, либо монастырскіе. Однодворцы тогда еще назывались крестьянами. Они были дворяне, — такіе, которые жили однимъ дворомъ. — Въ то время вольнымъ людямъ житье было хуже помѣщичьихъ. Вольные люди часто записывались за помѣщиковъ по своей волѣ. И въ Ясной Полянѣ мужики всѣ были господскіе. Помѣщиковъ въ Ясной Полянѣ тогда, [въ] 1708 году, было 5, <но только одинъ изъ нихъ, Ѳедоръ Лукичъ Карцовъ, жилъ въ деревнѣ.> — Самый значительный былъ Капитанъ Михаилъ Игнатьичъ Бабоѣдовъ. У него было дворовыхъ людей 32 души, да крестьянъ 105 душъ въ 11 дворахъ. Дворъ у него былъ большой на горѣ съ краю подъ двумя соснами. И домъ на двухъ срубахъ въ двѣ связи липовыя съ высокимъ крыльцомъ. — Самъ онъ не жилъ дома, а былъ на службѣ въ полку, а дома жила его жена Анна Федоровна съ дѣтьми, а хозяйствовалъ всѣмъ староста <ея>, Филипъ Іюдиновъ Хлопковъ. 11 дворовъ его сидѣли по сю сторону оврага одной слободой, задомъ къ пруду, противъ барскаго двора.

2-й помѣщикъ былъ Ѳедоръ Лукичъ Карцовъ. У этаго <тоже> было дворовыхъ 10 душъ и мужиковъ 60 <въ> 6 дворахъ. Дворы сидѣли за оврагомъ къ лѣсу въ другой большой слободѣ улицей, и въ ряду и перемѣжку съ ними сидѣли еще 7 дворовъ мелкопомѣстныхъ: Меньшаго, Михаила Трофимовича 4 двора (помѣщикъ не жилъ), два двора вдовы Дурновой и одинъ дворъ Абремовой вдовы. И вдова и крестьяне жили въ одномъ дворѣ.

[«НАЧАЛА» РОМАНА «СТО ЛЕТ».]

(1877—1879 гг.)

* № 26.

Карней Захаркинъ и братъ его Савелій.

Въ 1723 году жилъ въ Мценскомъ уѣздѣ въ деревнѣ Сидоровой въ Брадинскомъ приходѣ одинокій мужикъ Карней Захаркинъ. Есть пословица — одинъ сынъ не сынъ, два сына — полсына, три сына — сынъ. Такъ и было съ старикомъ Захаромъ, отцомъ Карнея и Савелья. Было у него три сына — Михайло, Карней и Савелій, а подъ старость его остался у него одинъ средній Карней: Михайлу убило деревомъ, Савелья отдали въ солдаты и солдатка сбѣжала и остался старикъ съ однимъ сыномъ. Но когда старикъ померъ, Карней остался въ домѣ совсѣмъ одинъ съ женой, 3-мя дѣвченками и старухой матерью. —

Домъ при старикѣ Захарѣ былъ богатый, были пчелы, 7 лошадей, 20230 овецъ, 2 коровы и телка.

Но послѣ старика домъ сталъ опускаться. Какъ ни бился Карней, — онъ не могъ поддержать дома. Годъ за годомъ изъ 7 продалъ 4 лошадей, оставилъ 3, коровы выпали, продалъ половину овецъ, чтобы купить корову, пчелы перевелись. Помѣщикъ ихъ былъ231 Нестеровъ. Онъ жилъ въ новомъ городѣ Петерб[урхѣ] при Царѣ въ большой чести, помѣстій у него было много, и со всѣхъ у него былъ положенъ оброкъ: Сидоровскіе платили кромѣ хлѣба, ржи, овса, подводъ, барановъ, куръ, яицъ, по 10 рублей съ тягла. Кромѣ 10 рублей помѣщичьихъ сходило казенныхъ съ тягла до 2-хъ рублей, кромѣ того раззоряли мужиковъ подводы и солдатской постой. Такъ что одинокому мужику было трудно тянуть и, какъ ни бился Карней, онъ опустилъ отцовской домъ и еле еле232 вытягивалъ противъ людей. <Онъ былъ не любимый сынъ у отца. Отецъ не любилъ его за то, что былъ угрюмый и грубый мужикъ.> Работа все таже была, какъ и при отцѣ, съ утра до поздней ночи, когда не было ночнаго или карауловъ, а когда бывали караулы, ночное или подводы, то приходилось и день и ночь работать. — Работа была все одна, больше работать нельзя было, но и работой онъ не скучалъ, но тяжело было то, что и работать и обдумывать и собирать всякую вещь надо было ему же. Бывало соберетъ и обдумаетъ старикъ, а теперь все одинъ и одинъ. Тяжело ему было то, что не могъ поддержать отцовскаго дома. Съ тѣхъ поръ, какъ опустился его домъ, и перевелъ онъ пчелъ и лишнюю скотину, — онъ уже лѣтъ 7 жилъ все въ одной порѣ, не233 прибавлялось у него достатку [и] не убавлялось. Былъ онъ съ домашними сытъ, одѣтъ, обутъ, была крыша надъ головой и тепло въ избѣ, но подняться никакъ не могъ. Но онъ не ропталъ и за то благодарилъ Бога. Грѣшилъ онъ только тѣмъ, что скучалъ о томъ, что не давалъ Богъ ему ребятъ. Жена носила уже 7-е брюхо, и не помнилъ онъ рабочей поры, чтобы она была безъ люльки, и все были дѣвочки. Четверыхъ Богъ прибралъ, и три были живы. Хоть и избывала ихъ жена его, онъ не обижался на нихъ, но скучалъ тѣмъ, что нечего приждать было. Состарѣешься, дома некому передать, кромѣ какъ зятя въ домъ принять, — думалъ онъ, — и хоть и зналъ, что грѣхъ загадывать, часто думалъ объ этомъ и всякій разъ, какъ жена родитъ, спрашивалъ у бабки, что родила, и плевалъ, и махалъ рукой, когда узнавалъ, что опять дѣвка.