Сьюзен Льюис - Крик души

• Название: Крик души
• Автор: Сьюзен Льюис
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»;ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1633-9

Не тот парень, незапланированная беременность — семья отвернулась от юной Николь — ну и пусть! Спенсер — любовь всей ее жизни, а не ошибка молодости, и рождение ребенка — подарок судьбы, а не проклятие. Но слишком быстро счастье материнства сменится болью утраты… Кто повинен в смерти ее ангелочка? Неужели отвечать за это придется самой Николь?

* * *

Крик о помощи истерзанной души — история, от которой заплакал бы и камень!

Родители уверены, что избранник их дочери Николь — не тот, кто ей нужен. Узнав, что Никки ждет от него ребенка, они приходят в ужас, а она — в восторг! У этой маленькой женщины хватит сил оставить семью и бороться за свое счастье. Но ее сынишка неизлечимо болен — ни любимый мужчина, ни верные друзья ничего не могут поделать. И это — только первая капля в чаше горя, которую ей предстоит испить до дна…

Она уронила телефон и подхватила ребенка на руки, прижала к себе с такой силой, словно могла вернуть его назад, в материнское лоно.

Где-то глубоко в душе одно слово начало прокладывать себе путь на поверхность, его подталкивали нужда и отчаяние, которые она испытывала. «Мама, мама!» — услышала Никки свой крик, словно все еще была ребенком. Она не вынесет этого, просто не вынесет. Ее родители должны сделать так, чтобы все прошло.

Никки ощутила в своих руках тельце Зака и вспомнила, что она теперь тоже мама. И ее долг — сделать так, чтобы все это прошло для него.

— Ты не будешь страдать, — отчаянно прошептала она. — Я не допущу этого, я позабочусь о твоей безопасности, обещаю. Слышишь меня, маленький? Я защищу тебя от всего, что они говорят, потому что это — неправда, так что не слушай их. Это все ерунда, и мама сделает так, что все пройдет.

---

Внезапно все словно смешалось, слова адвоката и ее собственные проходили через ее мозг, как чужие, не находя себе нигде места и потому двигаясь дальше, туда, где она не могла поймать их. Затем стены зала суда, высокие и белые, начали напоминать ей стены в тюрьме и то, как они надвигались на нее. Она чувствовала, как ее затягивают в пропасть воспоминания о тех бесконечных, ужасных нескольких днях, которые она провела в Иствуд-парк, и то, что случилось потом.

Во рту у нее пересохло; она не могла сглотнуть. Голова все еще кружилась. Неужели Сирина и ее подельщицы действительно пытались убить ее? Неужели они зашли бы так далеко, если бы надзирательница и другие заключенные не оттащили их от нее? Она тогда потеряла сознание, и окружающие считали, что она, возможно, уже испустила дух; так что, вполне вероятно, они довели бы дело до конца.

Ужасный жар распространялся по ее телу. Вполне вероятно, следующие пять или больше лет ей придется провести с подобными женщинами. Какой она станет к тому времени, как выйдет из тюрьмы? Где будет Спенс? Почему она не уделила ему больше внимания в своей схеме? Он сказал, что отказывается поддерживать ее, но солгал, потому что был здесь с самого начала.

Придется ли им сегодня попрощаться, когда все закончится?

Слушая заключительную речь адвоката и чувствуя, как жена вцепилась в его руку, Джереми Грант мучился от такого стыда, который не мог вынести. Но поскольку слова сами по себе были как наказание, а его душа должна была испытать это, он не стал пропускать их мимо ушей. Вместо этого он впускал все слова в свое сердце, увеличивая за их счет невыносимое бремя горя и вины, уже выросшее там. Хотя он сейчас ничего не говорил и даже почти не шевелился, он нисколько не сомневался в том, что как бы громко его дочь ни возмущалась, но если результат этого испытания окажется не таким, на который они надеялись, то ничто в мире не заставит его позволить ей заплатить за преступление, которое совершил он. Он уже позволил расплатиться за свой проступок ее матери, и сказать, что он сожалел об этом, было бы неслыханным преуменьшением. Он мучился с тех пор и знал, что мучения продлятся до конца его дней. Его единственное оправдание того, что он позволил Адель взять вину за смерть Мэтью на себя, состояло в том, что в горячке событий он запаниковал, а когда пришел в себя, она уже не позволила ему повернуть все вспять. Впрочем, он все равно пошел бы в полицию, если бы она не заставила его понять, как сильно они с Николь нуждаются в нем: она была все еще глубоко травмирована тем, что случилось, и едва могла справиться с собственной жизнью, не говоря уже о ребенке. И потому он пустил все на самотек, и в течение долгого времени они прикладывали максимум усилий, чтобы забыть о прошлом, но оно всегда было рядом, в тени, оно просачивалось сквозь трещины в их браке и руководило почти всеми их поступками.

Возможно, потеря всего станет справедливым наказанием за его ложь.

То, что он сделал с Заком, тем не менее было гораздо, гораздо хуже. Хотя ребенок все еще дышал, когда он покидал дом, Джереми был абсолютно уверен (он знал это в глубине души, как и все остальные), что сыграл не последнюю роль в преждевременной кончине Зака. Тот факт, что его жизнь была бы отравлена всевозможными увечьями и болью, в любом случае, не оправдывал то, что сделал Джереми: в какой-то степени его поступок, похоже, все только усугубил. Господь свидетель, он отдал бы все что угодно — свободу, даже собственную жизнь, — лишь бы суметь вернуть ребенка матери. Но это было для него настолько же невозможно, как и искоренить тот ген, который стал причиной беды.

Однако кое-что все-таки оставалось в его силах: он мог позаботиться о том, чтобы его дочь ни единой минуты не страдала, отбывая наказание за преступление, которое совершил он.

Судья закончил подведение итогов, и присяжные удалились, чтобы начать обсуждение. Когда Никки смотрела, как они уходят, ее сердце так отчаянно колотилось, что она почти не слышала скрипа стульев и перешептывания вокруг. Хотя Никки украдкой бросала на них взгляды в течение всей этой недели, и особенно сегодня утром, пытаясь оценить, как они реагируют на выступления обвинителя и Адама Монка, но она так и не поняла, какое мнение могло у них сложиться. Ее собственные мысли походили на шарики ртути: они ускользали от нее, как только она пыталась поймать их. Никки не могла разобраться в своем душевном состоянии, она только ощущала тяжесть страха, из-за которого встать со скамьи подсудимых для нее было почти невозможно.

Однако когда она присоединилась к Спенсу, друзьям и родителям в отдельном помещении, которое подыскал для них Джолион Крейн, она была уже преисполнена решимости не показывать своего страха. Она надела широкую улыбку и соглашалась со всеми, когда они говорили, какую блестящую заключительную речь произнес Адам Монк.

— Я наблюдал за присяжными, — сказал ей Дэнни, — они определенно на твоей стороне.

— Полностью согласен, — кивнул Дэвид. — Это было заметно, и пресса говорит то же самое. Тебе стоило послушать их, когда они выходили.

Чувствуя необходимость оставаться, насколько это возможно, в мире, параллельном прессе, Никки повернулась к миссис А.

— Спасибо, что снова приехали, — сказала она, крепко ее обнимая, — это много для меня значит.

Миссис А. ласково похлопала ее по спине, а затем протянула руки, чтобы поздороваться с родителями Никки, которые как раз входили в комнату. Никки с большим удовольствием смотрела, как между ее матерью и миссис А. устанавливаются теплые отношения, потому что, Бог свидетель, в это непростое время Адель нуждалась в подруге — человеке, с которым она могла бы поговорить, излить душу и который бы не был членом семьи. Сохраняя, как всегда, невозмутимое спокойствие, миссис А. была рядом, и, хотя Никки понимала, что они давно взвалили на нее тяжелую ношу, она находила утешение в том, что эта женщина, несомненно, сумеет оказать моральную поддержку ее матери, если присяжные вынесут вердикт «виновна». О том, как отреагирует отец, она даже не позволяла себе думать: ей оставалось только надеяться, что этого не произойдет.

Миссис А., как обычно, прихватила с собой корзинку с сэндвичами и различными соусами, но к еде никто не притронулся, а когда время ожидания затянулось, стало ясно, что нервы у всех напряжены до предела. Никки сидела рядом с отцом, вцепившись в его руку, а Спенс и остальные прилагали максимум усилий, пытаясь переплюнуть ее мать в энциклопедическом познании старых фильмов — об этом увлечении матери Никки даже не подозревала.

— Если тебя признают виновной, — пробормотал отец, — я…

— Тш-ш, — перебила его Никки. — Давай не будем об этом сейчас.

— Но я хочу, чтобы ты знала…

— Нет, папа. Пожалуйста. Я знаю, что ты хочешь сказать, но сейчас неподходящее время, чтобы обсуждать это. — И, выпустив его руку, Никки пошла к двери. Однако не успела она дойти, как раздался стук, и дверь открылась.

— Присяжные приняли решение, — сообщил ей Джолион.

На одно ужасное мгновение Никки захотелось немедленно броситься бежать. Но затем, напомнив себе, что все, кого она любит, — рядом, и что она справится, Никки гордо расправила плечи и вышла из комнаты.

Несколько минут спустя она уже смотрела, как присяжные возвращаются в зал и занимают свои места. Она еще раз попробовала прочитать выражения их лиц, но, поняв, что ни один из них не смотрит на нее, почувствовала, как в душу ее вползает ледяной страх. То, что они не встречались с ней глазами, могло означать лишь одно.

И снова потекли томительные минуты ожидания. Она все больше теряла ощущение происходящего, словно смотрела фильм, постоянно ускользающий из фокуса ее внимания. Ей приказали встать, и охранявший ее полицейский взял Никки за локоть. Она встала со скамьи и посмотрела на судью, сидящего по ту сторону зала-колодца. Кто-то уже вручил ему приговор, написанный на листке бумаги. Судья уже прочел его, но на его лице не отражалось ничего, что могло бы подготовить ее к тому, что там написано.

— Члены суда присяжных, вы пришли к единому мнению? — вопрос зловещим эхом разнесся по залу.

Старшина присяжных был низеньким лысеющим человечком с двойным подбородком. На носу у него красовались круглые очки.

— Так точно, ваша честь, — ответил он.

— Тогда прошу сообщить суду: каков ваш вердикт по делу об убийстве в состоянии аффекта?

Никки показалось, что, отвечая, коротышка вытянул шею:

— Мы признаем обвиняемую виновной, ваша честь.

Когда Никки стала заваливаться набок, стоящий рядом с ней полицейский подхватил ее и помог устоять на ногах.

— Все в порядке, я держу, — пробормотал он.

Она слышала, как кто-то в зале закричал и как судья призвал всех к порядку, но у нее было ощущение, что все происходит далеко-далеко.