Дмитрий Володихин - Царь Федор Иванович

• Название: Царь Федор Иванович
• Автор: Дмитрий Володихин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03419-8

Федор Иванович занимает особое место в ряду русских монархов. Дело не только в том, что он последний представитель династии, правившей Россией более семи столетий. Загадка царя Федора не давала покоя ни его современникам, ни позднейшим историкам. Одни видели в нем слабоумного дурачка, не способного к управлению страной. Для других (и автор книги относится к их числу) царь Федор Иванович — прежде всего святой, канонизированный Русской церковью, а его внешняя отгороженность от власти — свидетельство непрестанного духовного служения России. Как бы ни относиться к фигуре «последнего Рюриковича на троне», надлежит признать: именно в его царствование (1584—1598) Россия не только смогла преодолеть ужасные последствия предыдущего правления царя Ивана Грозного, но и добилась выдающихся успехов в своем историческом развитии. Именно при «слабом» царе Федоре (и при его непосредственном участии) в России было введено патриаршество; при нем строились новые города и основывались монастыри; при нем Россия одержала военную победу над Швецией, взяв реванш за поражение в Ливонской войне, сумела закрепиться на Урале и в Западной Сибири. Так благом или нет было для России правление «царя-инока», чурающегося мирских дел? Свой ответ на этот вопрос дает автор книги, известный историк Дмитрий Володихин.

---

Ко времени, когда скончался Иван IV и царевичу следовало занять отцовский трон, ему недоставало еще нескольких месяцев до 27-летия. Незадолго до того, как в Москве начались волнения, он венчался на царство. Это произошло 31 мая, и в день восшествия на престол государю как раз исполнилось 27 лет.

Один из очевидцев коронации, англичанин Джером Горсей, оставил подробный рассказ о ней. Этот рассказ приводится здесь с несколькими незначительными сокращениями:

«Царь вышел из дворца[6], впереди шествовали митрополит, архиепископы, епископы и главнейшие лица из монашества и белого духовенства в богатых шапках и священническом одеянии, они несли иконы Богоматери и другие, икону святого ангела царя, хоругви, кадила и много другой утвари, соответствующей этой церемонии, и все время пели. Царь со всей знатью, в определенном порядке, вошли в церковь, именуемую Благовещенской… где справлялись, согласно обрядам их церкви, молитвы и богослужения. Потом они пошли в церковь по имени Архангела Михаила, где совершили тот же обряд, а оттуда — в церковь Пречистой Богоматери, которая является их кафедральным собором[7]… В центре ее было царское место, которое занимали в подобных же торжественных случаях предки царя. Его одежду сняли и заменили богатейшим и бесценным нарядом. Царя возвели на царское место, его знать стояла вокруг по чинам; митрополит надел корону на голову царя, в правой руке у него были скипетр и держава, в левой — меч правосудия, богато убранный, перед царем помещались все шесть венцов — символы его власти над землями страны, и лорд Борис Федорович стоял по правую руку. Затем митрополит стал громко читать небольшую книгу — увещания царю творить истинное правосудие, мирно владеть венцом его предков, дарованным ему Богом… Затем митрополит благословил и возложил на него свой крест. Затем царя свели с царского места, на нем была верхняя одежда, украшенная разными драгоценными камнями и множеством восточного ценнейшего жемчуга. Она весила 200 фунтов, ее шлейф и полы несли шесть князей… Главный царский венец был надет на голову, в правой руке был царский жезл из кости единорога в три с половиной фута длиной[8], украшенный богатыми камнями, купленный прежним царем у аугсбургских купцов в 1581 году, что стоило ему 7000 марок стерлингов… Скипетр и державу нес перед царем князь Борис Федорович[9]; богатую шапку, украшенную камнями и жемчугом, нес другой князь; его шесть венцов несли дяди царя: Дмитрий Иванович Годунов… и Никита Романович, братья царской крови: Степан Васильевич, Григорий Васильевич, Иван Васильевич[10]. Таким церемониальным шествием царь подошел к великим церковным вратам, и народ закричал: “Боже, храни царя Федора Ивановича всея Руси!” Ему подвели богато убранного коня, покрытого вышитой жемчугом и драгоценными камнями попоной, седло и вся упряжь были убраны соответствующим образом, как говорят, все стоило 300 тысяч марок стерлингов… Были сделаны для него, с его князьями и знатью, подмостки в 150 морских саженей длиной, в две шириной и на три фута поднятые над землей, чтобы они могли пройти из одной церкви в другую через напиравшую толпу, так как народа было так много, что некоторые были в то время задавлены до смерти в этой толчее. По возвращении царя из церквей под ноги ему стлали золотую парчу, паперти церквей были покрыты красным бархатом, а подмостки между церквами — алым стаметом. Как только царь проходил, парча, бархат и стамет обдирались теми, кто только мог добраться до них, каждый желал иметь кусочек, чтобы хранить его как память. Серебряные и золотые монеты, вычеканенные по этому случаю, в большом количестве разбрасывались в народ. Лорд Борис Федорович был пышно и богато одет с украшениями из больших восточных жемчужин и всяких драгоценных камней. Подобно ему были одеты все Годуновы в соответствии с их положением, как и остальные князья и знать; один из них, по имени князь Иван Михайлович Глинский… имел одежду, коня и его убранство стоимостью 100 тысяч марок стерлингов, причем все очень старинное. Царица, находясь в своем дворце, сидела на престоле у большого открытого окна. Ее одежда была так богато украшена камнями и восточным жемчугом, что блестела и сверкала; на голове ее был надет царский венец. Вокруг нее находились знатные дамы и княгини. Народ воскликнул: “Боже, храни нашу благородную царицу Ирину!” После всего этого царь вошел в палату Думы (the parliament house), которая также была богато убрана. Там он занял свое царское место, украшенное, как и прежде… На столе перед ним были поставлены шесть его венцов; один из его приближенных держал царские чашу и кувшин из золота, по обе стороны от него стояли два человека, называемые рындами (kindry), в белой, затканной серебром одежде, с жезлами и золотыми топориками в руках. Князья и знать в богатых одеждах расположились вокруг по старшинству. Царь после краткой речи допустил каждого поцеловать его руку, что и было сделано, затем он перешел на свое царское место за столом, где ему с почестями прислуживали его знатные люди. Три передние комнаты, большие и просторные, были уставлены блюдами из серебра и золота от пола до потолка, одно над другим, среди них было много золотых и серебряных бочонков. Празднества продолжались целую неделю, в течение которой устраивались разные царские развлечения»{9}.

Русские источники добавляют к этой весьма полной картине целый ряд важных деталей.

Если Горсей видел на церемонии главным образом Годуновых, родичей своего благодетеля Бориса Федоровича, да еще запомнил князя Глинского, одетого с необыкновенной роскошью, и Никиту Романовича Юрьева, шедшего рядом с царем, а о прочих служильцах Государева двора мог сказать лишь, что они располагались «по чинам», то официальная летопись гораздо информативнее. Она сообщает имена людей, получивших на торжестве первостепенное значение. Те, кто попал в этот круг, либо составляли высший ярус власти в середине 1584 года, либо были близки сердцу Федора Ивановича. Чаще всего летопись упоминает Бориса Годунова. Но родня его, в отличие от рассказа Горсея, в летописном сообщении не фигурирует совершенно. Как видно, Годуновы тогда еще не обладали абсолютным влиянием на государственные дела. Официальная летопись выделяет роль казначеев Василия Головина и Деменши Черемисинова: они подносили Федору Ивановичу «животворящий крест и царьский венец и диядиму и скифетр и яблоко[11]». Они же, вместе с разрядным дьяком Василием Щелкаловым и поместным дьяком Елизарием Вылузгиным, несли царские регалии в Успенский собор{10}. Любопытно, что ни Головин, ни Черемисинов, столь заметные в начале царствования, не удержатся у власти надолго. Но пока они стоят высоко. Конечно, одну из главных ролей играет во щэемя торжественной церемонии глава Русской церкви — митрополит Дионисий; рядом с ним — два других архиерея, весьма высоко стоящих в церковной иерархии: архиепископ Новгородский Александр и архиепископ Ростовский Варлаам{11}. Дионисий также скоро уйдет. А вот величайшего церковного деятеля времен Федора Ивановича, будущего патриарха, а в 1584 году еще только епископа Коломенского Иова, не видно… Выбор иных представителей духовенства, оказавшихся на венчании Федора Ивановича, симптоматичен. Прежде всего, в Успенском соборе, недалеко от Царского места, стояли митрополит «из Еросалима Вифлеомской» Неофит, а также «архиепископ и епископы и старцы святые горы Синайские и Афона»{12}. Трудно сказать, кому пришла в голову идея пригласить духовенство Православного Востока к восшествию на престол русского царя, но это был акт большой политической мудрости: венчанию Федора Ивановича на царство постарались придать вид события, важного для всего Православного мира. Наконец, некоторые участники церемонии могли быть выбраны для исполнения важных ролей самим государем. Это прежде всего царский духовник — благовещенский протопоп Елевферий. Сколь сильно царь почитал своего отца духовного, видно из одной детали: несмотря на присутствие митрополитов, архиепископов и епископов, именно протопоп Елевферий возглавил шествие от Архангельского собора к Успенскому, неся на голове «животворящий крест», «царский венец» и «диядиму»{13}. Почесть необычайно высокая! В самом же Успенском соборе крест с налоя к Царскому месту подносили архимандрит Троице-Сергиева монастыря Иона и архимандрит владимирского Богородице-Рождественского монастыря, тоже Иона{14}. В данном случае почесть оказывалась не двум архимандритам или, вернее, не только им, но и двум обителям, признававшимся, таким образом, честнейшими. А на Руси тогда очень внимательно относились к подобным знакам внимания… Кто определил, что честь такого рода должна быть оказана именно Троице-Сергиеву и Рождественскому монастырям?[12] Предположительно, сам государь, с большим вниманием подходивший к иноческому быту. Особенное почитание царем преподобного Сергия и его обители прослеживается по разным источникам на протяжении многих лет царствования Федора Ивановича. Видимо, первый раз оно проявилось при восшествии его на трон.