Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

• Название: ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1935

Основная работа над входящими в 27 том художественными произведениями протекала у Толстого в конце 1880-х годов и в 1890 году. Одно из этих произведений («Дьявол») Толстым не было окончательно отделано и впервые напечатано лишь после его смерти.

Из вышедших в свет при жизни Толстого произведений «Крейцерова соната» перепечатывалась в большинстве изданий с текста, впервые опубликованного в 1890 г. в тринадцатой части сочинений Толстого и напечатанного по копии, переписанной С. А. Толстой, заключавшей в себе множество отступлений от подлинного толстовского текста — бессознательных и частью сознательных. Ни этой копии ни корректур повести Толстой не читал. Отсюда большое число искажений, вкравшихся в печатный текст «Крейцеровой сонаты» и лишь частично устраненных по неавторитетным спискам в некоторых заграничных изданиях и преимущественно в двенадцатом издании сочинений Толстого 1911 г., но вновь спорадически появлявшихся в последующих изданиях повести.

Что касается „Послесловия к «Крейцеровой сонате», также не авторизованного Толстым ни в копии, с которой оно печаталось, ни в корректурах, то текст его в России вплоть до последнего времени печатался с существенными цензурными пропусками (исключение представляет собой единственная перепечатка «Послесловия» с заграничного издания В. Г. Черткова в брошюре «О половом вопросе. Мысли графа Л. Н. Толстого, собранные В. Г. Чертковым», напечатанной в журнале «Всемирный вестник» за 1906 г. и изданной затем отдельно).

Рассказ «Франсуаза» всё время печатался или по тексту, искаженному в интересах «благоприличия» А. С. Сувориным и впервые напечатанному в его газете «Новое время», или, реже, по искусственно скомбинированному тексту И. И. Бирюкова, в который лишь частично были введены купюры, сделанные Сувориным.

В настоящем издании все эти произведения — в результате изучения относящегося к ним рукописного материала — впервые появляются в печати в неискаженном виде.

Помимо вариантов литографированных редакций «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия» к ней, печатаются ранние рукописные редакции, планы и варианты входящих в этот том художественных произведений, доселе в большинстве неопубликованные.

Из статей, входящих в состав данного тома, впервые публикуются три неоконченных отрывка. К статьям: «Для чего люди одурманиваются?» и «Предисловие к «Севастопольским воспоминаниям» Ершова» даны обширные варианты, впервые извлеченные из черновых рукописей автора; в статье «Для чего люди одурманиваются?» восстановлен пропуск, сделанный по цензурным условиям. В комментариях к статье «О соске» приводятся толстовские тексты, затерявшиеся в проредактированной им рукописи другого автора. Из других статей Предисловие к «Злой забаве» В. Г. Черткова и «Carthago delenda est» до сих пор не включались в собрания сочинений Толстого. Тексты всех статей проверены по рукописям.

Художественные произведения данного тома приготовлены к печати, редактированы и комментированы Н. К. Гудзием.

Вся работа по подготовке к печати текстов статей и составлению комментариев к ним сделана В. Д. Пестовой, под редакцией Н. Н. Гусева.

В составлении указателя к тому принимала участие А. И. Толстая-Попова.

---

Нужно думать, что запись 2 июля указывает на окончание пятой редакции «Крейцеровой сонаты». Вслед за этим Толстой стал довольно интенсивно работать над переделкой этой редакции, и в результате создалась шестая редакция повести, закрепленная текстом частично рукописи № 6, рукописей №№ 7 и 8 и частично рукописи № 9.

Существенные ее отличия от предыдущих сводятся к следующему.

Упоминание о девочке, едущей с Позднышевым, зачеркнуто, но дальше, во второй половине текста, во вставке, Толстой, очевидно по забывчивости, заставляет Позднышева говорить следующее: «Но тут, несмотря на предписанье мерзавцев не рожать, она родила вот эту самую крошку» (рукопись № 2, л. 1). Особенно много дополнений сделано во второй половине текста: почти заново написана глава о ревности, о воспитании детей и эгоистической любви к ним матерей, о нравственной высоте девушек. Осуществлено и то, что намечено в записи дневника 2 июля. Вторая часть повести и развязка ее в этой редакции такова. Уехав на съезд мировых судей, Позднышев начинает ревновать жену к Трухачевскому и стремительно уезжает домой. Дома он застает жену одну за обычными занятиями, но от тетки узнает, что в его отсутствие был Трухачевский. Жена откладывает условленный заранее отъезд в деревню, муж укрепляется в своих подозрениях. Между супругами происходит бурная ссора и затем примирение. Жена обещает не встречаться с Трухачевским. Через несколько дней Позднышевы уезжают в деревню. Несмотря на запрещение врачей рожать, жена родит девочку, как догадывается Позднышев, не от него. Жизнь в деревне проходит у Позднышева в «пьянстве» охоты, чтения романов, в «пьянстве» курения, еды, вина, карт, — всё это делается для того, чтобы забыться. Однажды жена под разными предлогами с сестрой уехала в город. У Позднышева закрадывается подозрение, что жена не спроста это сделала. Подозрение это усиливается после того, как приехавший к нему мировой судья сообщает ему о том, что в город приехал Трухачевский, с тем чтобы дать концерт. Позднышев в волнении, с которым он не в силах совладать. Он не спит ночь, и окружающие замечают его возбуждение. Поздно вечером приезжает жена, и по ее счастливому, удовлетворенному виду Позднышев убеждается в том, что она в город ездила для встречи с Трухачевским и там с ним действительно встретилась. Под маской спокойствия он всё же старается окольными вопросами выяснить, могла ли она видеться наедине с Трухачевским, и убеждается, что это могло быть. Остается последний и самый верный способ узнать истину: будет ли она ночью, как жена Урии, искать сближения с мужем, чтобы скрыть свой грех? Так именно и случается, и Позднышев, окончательно убежденный в измене жены, закалывает ее кинжалом.

К работе над шестой редакцией «Крейцеровой сонаты» относятся следующие записи и упоминания в дневнике, записной книжке и письмах.

3 июля в записной книжке записано: «Эгоизм матери. В роде того, что хорошо труд, но только для чего? И так как дети были эгоизм, то была одна мука». Это вариация записи дневника от 2 июля. И та и другая запись развиты в шестой редакции повести в главе, трактующей о воспитании детей и об эгоизме материнской любви.

4 июля Толстой записывает в дневник: «Утром и вчера вечером много и ясно думал о «Крейцеровой сонате». Соня переписывает, ее волнует, и она вчера ночью говорит о разочаровании молодой женщины, о чувственности мужчин, сначала чуждой, о несочувствии к детям. Она несправедлива, потому что хочет оправдываться, а чтобы понять и сказать истину, надо каяться. Вся драма повести, всё время не выходившая у меня, теперь ясна в голове. Он воспитал ее чувственность. Доктора запретили рожать. Она напитана, наряжена, и все соблазны искусства.

Как же ей не пасть? Он должен чувствовать, что он сам довел ее до этого,[285] что он убил ее прежде, когда возненавидел, что искал предлога и рад был ему. Да, вчера мужики подтвердили, что кликушество бывает только у баб, а не у девок. Стало быть, справедливо, что происходит от половых эксесов».[286]

7 июля с пометкой, К «Крейцеровой сонате»“ Толстой записывает в записной книжке: «Настроение — дьявол, дура и добра и проницательна». В тот же день он заносит в дневник: «Думаю о «Крейцеровой сонате». 1) Различие настроений жены — две женщины.[287] 2) Соблазнитель-музыкант своим долгом считает соблазнить. Притом же: не в б[ордель] же ему ездить, еще можно заразиться». 8 июля в записной книжке записано: «У музыканта догмат: соблазнить чужую жену — без этого он не исполнит своей обязанности. И потом куда же ему — не в бордель же идти». О нем рассказывали.[288] Мучения в присутствии человека, которого ревновал».[289]

10 июля в дневнике отмечено: «Перечитывал «Крейцерову сонату» и поправлял недурно». 11 июля в записной книжке записано: «Ревность первая безосновательная — легкая. Ревность, доходящая до подозрения, что она с ним в нужнике. Это я ростил своего дьявола».[290] Вслед за тем идет ряд дневниковых записей. 16 июля: «Взялся было за работу — «Крейцерова соната» — не идет». 18 июля: «Читал трактаты об искусстве и прочел то, что начато. Начал поправлять, потом начал «Крейцерову сонату». И не мог продолжать ни того ни другого». 19 июля: «После кофе писал «Крейцерову сонату» о детях.[291] Не хорошо, не сильно». Вероятно, записи 21 июля — «Пробовал писать — не мог», 22 июля — «Утро пробовал писать — не мог» и 23 июля — «Утро пробовал писать — мешают» — также относятся к «Крейцеровой сонате». 21 июля Толстой писал Бирюкову: «Я немного пишу «Крейцерову сонату», пишу и о вас думаю и желаю вам прочесть» (АТ). 24 июля в дневнике записано: «Я начал «Крейцерову сонату». Думал: я пишу «Крейцерову сонату» и даже «Об искусстве» — и то и другое — отрицательное, злое, а хочется писать доброе… Поработал над «Крейцеровой сонатой». Кончил начерно. Понял, как всю надо преобразовать, внеся любовь и сострадание к ней».

Закончив начерно работу над повестью 24 июля, Толстой вскоре принялся за ее переработку, которая составила седьмую редакцию «Крейцеровой сонаты». Она закреплена преимущественно в рукописи № 9, датированной 28 августа 1889 г. и озаглавленной «Как муж убил жену», и, вероятно, отчасти в рукописи № 6, текст которой Толстой стал исправлять, судя по дневниковой записи, через два дня после того, как повесть начерно была закончена. А за это время переписчики не могли успеть снять копию с текста рукописи № 6. Но определить, какие исправления в рукописи № 6 относятся к шестой редакции и какие к седьмой, большей частью не представляется возможным. Можно лишь утверждать, что определение того, что такое блудник, впервые встречающееся в рукописи № 6 (см. ниже), судя по дате соответствующей записи в записной книжке, сделано в седьмой редакции.

Намерение «преобразовать» повесть, внеся в нее «любовь и сострадание к ней», т. е. к жене Позднышева, о чем говорится в дневниковой записи 24 июля, Толстым было осуществлено и в работе над седьмой редакцией «Крейцеровой сонаты» лишь в минимальной степени. Оно обнаружилось только в следующих словах Позднышева, в которых передается, его отношение к жене после убийства ее: «Я в первый раз увидал в ней человека, сестру, и не могу выразить того чувства умиления и любви, которое я испытал к ней».

Важнейшие отличия седьмой редакции от предыдущей следующие.

Вслед за эпизодом первой игры Трухачевского с женой Позднышева введен эпизод его визита в отсутствие Позднышева: Позднышев возвращается с выставки домой и застает у себя Трухачевского. Это возбуждает его ревность (ср. конец XXI главы в окончательной редакции). Вслед затем идет эпизод ссоры Позднышевых, их примирение и краткий сравнительно с окончательной редакцией эпизод игры «Крейцеровой сонаты». Далее рассказывается об отъезде Позднышева на съезд мировых судей и об его неожиданном возвращении домой. Эпизод обратной поездки из уезда к себе домой и сопутствовавшие ей переживания Позднышева, а также эпизод убийства и всё дальнейшее до конца повести написано заново. Ряд подробностей, имеющихся в этих эпизодах в окончательной редакции, здесь еще пока отсутствует. Застав жену наедине с Трухачевским, Позднышев стреляет дважды в убегающего Трухачевского, но не попадает в него, и затем двумя выстрелами смертельно ранит жену. Умирающая женщина просит у Позднышева прощения, а не выказывает ему свою ненависть, как в окончательной редакции. В начале Толстой решил было рассуждения Позднышева о целомудрии и о браке, вошедшие в окончательной редакции повести в XI главу, перенести в самый конец повести, но затем отказался от этого намерения.

В этой редакции, кроме того, сделан целый ряд смысловых и стилистических исправлений сравнительно второстепенного характера. Общее понятие о них дают описание рукописи № 9 и варианты №№ 13–17.

Работа над седьмой редакцией «Крейцеровой сонаты», судя по дневниковой записи, началась 26 июля 1889 г. В этот день Толстой записывает в дневник: «Начал было поправлять сначала «Крейцерову сонату», но сделал мало». В ближайшие дни уже речь идет не об исправлениях повести, а о писании ее. 27 июля Толстой записывает в дневник: „«Немного пописал «Крейцерову сонату»“; 28-го — „«Писал до завтрака «Крейцерову сонату»“; 29-го — «Писал «Крейцерову сонату». Порядочно», 30-го — „«Писал лучше всех дней «Крейцерову сонату»“; 1 августа —, «Записал кое-что к «Крейцеровой сонате»“. В то же время в записной книжке делаются следующие записи. — 28 июля: «Середины нет: страданье от детей или чувственность. Состояние духа вызывающее «Вот еще!» и т. д. Она даже не хороша, а только чтобы не платить в б[ордель]»;[292] 30 июля: «Моя жена. Как он смеет. А почему она моя?»;[293] 1 августа: «К «Крейцеровой сонате». Дети плачут и кричат после того, как убил. И всё сделал этот мерзавец. Так гибнет жена из-за мерзавца, из его экономии. Я бы дал ему 10 рублей за дорогую».[294] 7[?] августа Толстой пишет П. И. Бирюкову: «Сам всё работаю над повестью о браке» (АТ). 11 августа он записывает в дневник: «Ходил за грибами и думал о «Крейцеровой сонате» и об искусстве. «Крейцерова соната»: надо сделать бред умирающей, просящей прощение и не верящей тому, что он убил ее».[295] 15 августа там же записано: «Писал, поправлял «Крейцерову сонату». Очень хорошо». 19 августа в записную книжку заносится такая запись: «С тех пор, как я имел двух, я сделался блудник, как морфинист». И под тем же числом эта запись распространяется в дневнике: «Думал к «Крейцеровой сонате»: блудник есть не ругательство, но состояние (думаю то же и блудница), состояние беспокойства, любопытства и потребности новизны, происходящее от общения ради удовольствия не с одной, а с многими. Как пьяница, может воздерживаться, но пьяница — пьяница и блудник — блудник, при первом послаблении внимания падет. Я блудник». Эта запись развита, в свою очередь, в тексте седьмой редакции.[296]