Лори Андерсон - Говори

• Название: Говори
• Автор: Лори Андерсон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-09353-9

На школьной вечеринке по поводу окончания летних каникул пятнадцатилетняя Мелинда вызвала полицейских, но сбежала до приезда копов, ничего и никому не объяснив. Поэтому учебный год начался для нее ужасно. Друзья отвернулись от девушки. В школе никто с ней не общается. Она — изгой, пария. И постепенно сама Мелинда перестает разговаривать не только в школе, но и дома. Сможет ли девушка рассказать о том, что действительно произошло на вечеринке? Сможет ли она дать отпор тому, кто обидел ее и кого она считает чудовищем? Удастся ли Мелинде преодолеть свои страхи и начать говорить?..

Вот уже пятнадцать лет книга пользуется неизменным успехом у читателей. Критики назвали ее «захватывающей и великолепной». Роман «Говори» переведен на 16 языков, по нему был снят одноименный фильм с Кристен Стюарт в главной роли. Произведение Лори Хальс Андерсон можно по праву поставить в один ряд с такой великой книгой, как «Над пропастью во ржи».

Впервые на русском языке!

---

В День Колумба у нас выходной. Я иду в гости к Хизер. Мне хотелось хорошенько выспаться, но Хизер «очень, очень, очень» просила, чтобы я пришла к ней. В любом случае по телику ничего интересного. Мамаша Хизер встречает меня с хорошо разыгранным радушием. Прежде чем мы уходим наверх, она дает нам с собой по кружке горячего шоколада и пытается уговорить Хизер пригласить с ночевкой компанию побольше. «Может быть, Мелли приведет с собой своих друзей». Я решаю не сообщать ей о том, что она сильно рискует. Рейчел непременно перережет мне горло на ее новом ковре. Как хорошая девочка, я скалю зубы. Мамаша Хизер гладит меня по щечке. Мне гораздо легче улыбаться, когда именно этого от меня и ждут.

Комната Хизер уже готова, и ее можно показывать. Она не похожа на спальню пятиклассницы. Или девятиклассницы. Она похожа на рекламу пылесосов, вся такая сверкающая свежей краской, с полосами от пылесоса на ковре. На сиреневых стенах несколько претенциозных эстампов. В книжном шкафу стеклянные дверцы. У Хизер есть телевизор и телефон; все, что необходимо для домашних заданий, аккуратно разложено на письменном столе. Дверь гардероба слегка приоткрыта. Я распахиваю ее ногой. Одежда Хизер, терпеливо ждущая своего часа на плечиках, тщательно рассортирована: юбки висят вместе, брюки — на отдельных вешалках, джемпера в пластиковых пакетах аккуратно сложены на полках. Комната буквально кричит: «Хизер!» И почему у меня не получается так делать?! Не то чтобы я хотела, чтобы моя комната кричала: «Хизер!» Слишком много чести. Но вот тихий шепот: «Мелинда» — был бы весьма кстати. Я сижу на полу и перебираю компакт-диски. Хизер красит ногти над промокательной бумагой на столе и трещит без остановки. Она решительно настроена пробоваться на роль в мюзикле. Но в клан Музыкантов пробиться практически невозможно. У Хизер нет ни таланта, ни нужных связей. Я говорю, чтобы выкинула это из головы и не тратила время даром. Она считает, что нам обеим стоит попытать счастья. Похоже, надышалась лаком для волос. Мне остается только кивать или качать головой и повторять: «Я понимаю, о чем ты», когда не понимаю, и «Это так неправильно», когда все очень даже правильно.

Играть в мюзикле мне раз плюнуть. Я отличная актриса. С полным набором улыбок в запасе. Для персонала школы у меня припасен взгляд из-под челки и проникновенная улыбка, на вопрос учителя я отвечаю легким прищуром и едва заметным покачиванием головы. Когда на меня показывают пальцем или шушукаются за спиной, я машу воображаемым друзьям в конце коридора и спешу им навстречу. Если я брошу школу, то вполне смогу стать мимом.

Хизер спрашивает, почему я считаю, будто нам не дадут роли в мюзикле. Я прихлебываю горячий шоколад. Он обжигает нёбо.

Я: Мы пустое место.

Хизер: Как ты можешь так говорить? Почему у всех такое отношение? Я удивляюсь. Если мы хотим участвовать в мюзикле, они должны нам это разрешить. Мы можем просто стоять на сцене или типа того, если их не устраивает наше пение. Так нечестно. Ненавижу среднюю школу.

Она сбрасывает книги на пол и опрокидывает зеленый лак для ногтей на золотисто-бежевый ковер. «Почему здесь так сложно заводить друзей? Может, дело в местной воде? В своей бывшей школе я могла получить роль в мюзикле, и выпускать газету, и руководить школьной автомойкой. А тут никто даже не знает о моем существовании. Я бьюсь как рыба об лед, но я для всех пустое место, и никому нет до меня дела. И от тебя тоже никакой помощи. От тебя исходит один негатив, ты ничем не интересуешься, а просто бродишь бледной тенью, типа, тебе плевать, что говорят люди».

Она плюхается на кровать и разражается рыданиями. Громкие всхлипы перемежаются горестными подвываниями, когда она с досады мутузит своего плюшевого медведя. Я не знаю, что делать. Пытаюсь промокнуть лак, но только размазываю его по ковру. Пятно похоже на зеленую водоросль. Хизер вытирает нос клетчатым шарфом медвежонка. Я тихонечко проскальзываю в ванную и возвращаюсь с новой коробкой бумажных салфеток и бутылочкой жидкости для снятия лака.

Хизер: Мелли, прости, ради бога. Как я могла тебе такое наговорить?! Это все месячные, не обращай внимания. Ты была такой милой со мной. Ты единственный человек, кому я могу доверять. — Она громко сморкается и вытирает глаза рукавом. — Вот я смотрю на тебя. Ты совсем как моя мама. Она говорит: «Чем зря слезы лить, лучше разберись со своей жизнью». Я знаю, что мы будем делать. Во-первых, надо придумать, как попасть в правильную группировку. Мы подомнем их под себя. К концу года Музыканты будут умолять нас сыграть в мюзикле.

В жизни не встречала более нереального плана, но я киваю головой, а потом наливаю жидкость для снятия лака на ковер. Пятно становится какого-то ярко-зеленого рвотного цвета с белым ореолом. Когда Хизер видит, что я натворила, она снова начинает рыдать и сквозь всхлипывания твердит, что я не виновата. Мой желудок меня просто убивает. Ее комната не способна вместить столько эмоций. Я ухожу не попрощавшись.

Театр за обедом

Родители издают угрожающие звуки, превращая обед в некий перформанс, где папа косит под Арнольда Шварценеггера, а мама — вылитая Гленн Клоуз в роли психопатки. Я — Жертва.

Мама (со злобной улыбкой): Вот уж не думала, что ты, Мелинда, можешь водить нас за нос! Конечно, такой большой девочке, ученице старших классов, вовсе не обязательно показывать родителям домашнее задание, вовсе не обязательно сообщать родителям о плохих отметках, да?

Папа (стучит кулаком по столу так, что вилки и ножи подпрыгивают): Завязывай с этим дерьмом. Она знает, о чем речь. Сегодня пришли результаты промежуточных тестов. Послушай меня, юная леди. Я больше повторять не буду. Или ты подтянешь успеваемость, или мы будем считать, что ты полное ничтожество. Ты меня слышишь? Подтяни успеваемость! (Он набрасывается на печеный картофель.)

Мама (недовольная, что ее отодвинули на задний план): Я это улажу, Мелинда. (Она улыбается, публика содрогается.) Мы ведь не требуем многого. Мы только хотим, чтобы ты показала все, на что способна. А мы знаем, что ты способна на большее. Дорогая, ты ведь так хорошо справлялась с тестами. И смотри на меня, когда я с тобой говорю!

Жертва смешивает творог и яблочный соус. Папа фыркает, как бык. Мама хватает нож.

Мама: Я сказала, смотри на меня!

Жертва смешивает горох, творог и яблочный соус. Папа перестает есть.

Мама: Сейчас же посмотри на меня.

Это Голос Смерти, Голос, который говорит о том, что она не шутит. В детстве при звуках этого Голоса я писала в штаны. Но теперь меня так легко не проймешь. Я смотрю маме прямо в глаза, споласкиваю тарелку и удаляюсь в свою комнату. Лишившись Жертвы, мама и папа орут друг на друга. Я включаю музыку, чтобы заглушить шум.

Голубые розы

После вчерашнего разноса я пытаюсь уделить внимание биологии. Мы проходим клетки, состоящие из всяких там мельчайших частиц, которые можно рассмотреть только под микроскопом. Мы пользуемся настоящими микроскопами, а не пластиковой распродажной дрянью из «Кей-марта». Что уже неплохо.

Наша учительница — мисс Кин. Мне даже немного жаль ее. Она могла бы стать известным ученым, или доктором, или типа того. Вместо этого она застряла в школе. Передняя часть ее кабинета заставлена деревянными ящиками, она залезает на них, когда обращается к классу. Если бы в свое время она ела поменьше пончиков, то сейчас была бы похожа на игрушечную бабушку-старушку. Но нет, у нее студенистая фигура, обычно затянутая в оранжевый полиэстер. Она сторонится баскетболистов. С высоты их роста она кажется баскетбольным мячом.

У меня есть напарник по лабораторным работам, Дэвид Петракис. Входит в клан Кибергениев. Когда он снимет брекеты, то, возможно, станет очень даже ничего. Он такой умный, что заставляет учителей нервничать. Вы, наверное, думаете, что такого парнишку постоянно бьют, но плохие ребята его почему-то не трогают. Надо бы разузнать его секрет. В основном Дэвид не обращает на меня внимания, если не считать того случая, когда я чуть было не сломала микроскоп стоимостью 300 долларов, повернув ручку в обратную сторону. В тот день мисс Кин вырядилась в пурпурное платье с ярко-голубыми розами. Уму непостижимо. Нет, учителям определенно следует запретить так резко меняться без сигнала раннего оповещения. Учеников это просто выбило из колеи. Платье мисс Кин еще долго потом было темой для обсуждений. С тех пор она его больше не надевала.

Ученик, поделенный на смущение, равняется алгебре

Я проскальзываю за свой стол за десять минут до окончания урока алгебры. Мистер Стетман придирчиво изучает мое разрешение на опоздание. Я достаю чистый листок бумаги, чтобы списать с доски задачки. На алгебре я сижу в заднем ряду, откуда мне прекрасно видна вся комната, а также школьная парковка. Я примеряю на себя роль системы аварийной сигнализации класса. Планирую тренировки поведения в условиях чрезвычайной ситуации. Как будет проходить эвакуация в случае взрыва в химической лаборатории? А что, если в центральной части штата Нью-Йорк произойдет землетрясение? Или торнадо?