Беттина Белитц - Раздвоенное сердце

• Название: Раздвоенное сердце
• Автор: Беттина Белитц
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Лишь по одной причине Елизавета Штурм не хочет возвращаться из деревни в Кёльн, и эта причина — Колин. Высокомерный, неприступный, но, к сожалению, также сильно привлекательный Колин, остаётся для неё загадкой. И хотя она из-за всех сил старается, она не может противится его обаянию. Вскоре Эли узнает, что он связан с её семьёй больше, чем она могла себе представить. Её отец Лео скрывает тайну, которая делает его и Колина непримиримыми противниками и ведёт Эли к смертельной опасности. То, что её странные ночные сны это ключ к разгадке Эли понимает лишь, когда её чувства к Колину грозят уничтожить всё, что она любит.

---

И всё-таки я все еще не могла поверить, что они действительно сделали это, что вырвали меня из моей жизни и затащили сюда в деревню и что это теперь моя новый дом - этого просто не должно было быть.

Не за год до окончания школы. Они могли бы подождать. Только этот один год. От этого бы  никто не умер.

Одно лето. Одна зима. И еще одна, возможно слишком холодную, весна. Потом я смогу сбежать отсюда. Мне надо пройти как-нибудь через это. Возможно, мне следует позвонить Николь. Или Дженни. Я не думала, что они заметили мое отсутствие; они уже давно знали, что я переезжаю, и на прошлой неделе казалось, будто они уже с этим смирились. У меня всегда было скверное настроение, и поэтому они виделись без меня. Но все же.

Знакомый голос - просто сказать привет. Я вытащила мобильный из джинсовой куртки. "Нет связи" - высветилось на экране. Нет связи?

-Черт, - ругнулась я и бросилась в другой угол студии. Все еще нет связи. Ни одной даже маленькой палочки на антенне. Я была отрезана от внешнего мира. В один короткий, полный боли момент я подумала о Тобиасе, который  в один из выходных вдруг посмотрел на меня тоскливо, а потом попросил мой номер телефона - эх,  между нами всё равно ничего не могло бы быть: я здесь, он в Кёльне, оба без машины.

В первый раз парень действительно заинтересовался мною, и что получилось? Я переехала в Дункельхаузен. В ссылку. И теперь отец заставляет меня любезно представиться другим изгнанникам. Я взяла связку писем в дрожащую руку и спустилась тихо, насколько возможно, по скрипучей лестницы. Из маминой и папиной комнаты раздался слишком счастливый смех и хлопанье чемоданов.

- Я ушла! - крикнула я и захлопнула тяжелую входную дверь, не дождавшись ответа. Если они вообще меня заметили.

Было темно. Слишком темно для моих глаз, привыкших к свету. Хотя уличный фонарь и светил уже светло-жёлтым, но отбрасывал лишь  матовый круг на мокром асфальте. Я почти сразу же промокла под мелким моросящим дождем. Была мертвая тишина - так тихо, что я подумала, будто слышу, как течет по венам моя кровь. Ветер утих. Ни один лист, ни один куст не шевелился. Неподвижно возвышался огромный дуб рядом с проселочной дорогой, которая вилась рядом с нашим садом прямо к холму.

Его ветки блестели влажностью в бледном сиянии последнего фонаря до тех пор, пока темнота полностью не поглощала дорогу. Это дерево сразу после нашего приезда бросилось мне в глаза, и оно вызывало гнетущее ощущение – безутешность, смешанная с любопытством. Одна толстая ветка торчала горизонтально и была почти свободна от дальнейшего разветвления.

- Не хочу знать, кто лишился жизни на этом дереве, - заметил папа, когда мама восхищённо дотронулась до корявой коры дуба, облокотилась на его массивный ствол, и я начала уже начала волноваться, что она начнет обнимать его или даже танцевать вокруг него. Это было необычное дерево.

Раньше это было дерево для исполнения судебного приговора. На нем вешали воров и убийц. Сегодня же под деревом стояла лавочка, обветшалая спинка которой наполовину скрывалась за высокой травой. Пожертвованная обществом благоустройств. Папа не мог себя сдержать, чтоб ни рассказать ужасную историю - не сказать, что бы я хотела ее услышать. Какой-то глуповатый священник повесился на этой ветке, потому что влюбился в одну девушку и обрюхатил её, и он якобы до сих пор бесчинствует в виде безголового всадника.

Так, по крайней мере, рассказывают в деревне. «Здесь просто нечем больше заняться», - цинично подумала я. Хорошо, не очень-то приятно представлять, что на этом дереве когда-то болтались трупы. Но  это было столетия назад. Сейчас, во всяком случае, здесь отдыхают путешественники. И темные личности не околачиваются вблизи. Я видела только 2 овец с ужасно грязной слипшейся шерстью, пасущихся на ближнем лугу, где они жевали свою серо-зеленую траву. Наконец-то я немного привыкла к темноте.

Я запахнула пальто потуже вокруг живота и начала искала нужные дома по адресам на конвертах. Все в непосредственной близости, они выглядели так, как будто там жили старые люди. Я была окружена стариками. У меня не получилось найти быстро только последний адрес.

— Это в самом конце Садовой улицы, — сказал папа, как я сейчас вспомнила. Что за прекрасное название для такой неряшливой улицы? Большинство домов выглядели пустыми. Заросшие сады, кусты, задевавшие мои плечи.

Особенно вредная ветка зацепилась за мое пальто и вырвала нитку. Я ненадолго закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Неужели нельзя расчистить улицы? Вот наконец и последний адрес и обитель цивилизации. Лампа, работающая на солнечной батареи, освещала синих бабочек из телевизионного магазина ("Вы просто обязаны это купить!"), которые парили над опрятными грядками, a все окна были аккуратно украшены рюшами и шторами. Итак, тоже старики.

Окостеневшая рука проскользнула между занавесками. Поспешно я просунула конверт с открыткой в почтовый ящик.

Если бы я сразу не исчезла, они бы открыли дверь и втянули бы меня в беседу. А мне не хотелось разговаривать. Я дернула за садовые ворота, которые только что закрылись за мной. Моя рука соскользнула и ударилась о деревянный забор. Щеколда входной двери медленно опускалась вниз. Я еще раз схватилась за ворота и твердо нажала на них. Шарнир открылся.

— Привет, молоденькая девушка! — хриплый, несомненно старый мужской голос прозвучал за моей спиной. Я сделала вид, что ничего не услышала, и пустилась в бегство.

Я убегала от соседей, которым разносила приветственные карточки от семьи Шторм.

Жар прилил к лицу, и мое сердце бешено колотилось, когда я бежала вдоль по улице, пока я не свернула и не упала на лесную дорогу. Деревня осталась позади меня.

Я боялась, что старик с его светящимися бабочками терпеливо ждал, пока я пойму, что совершаю безумие, чтобы я позволить похитить себя в завешенную занавесками империю и навязать мне пирог с чаем.

Мне нужно было потянуть время. Я закрыла глаза, прислонилась к дереву и позволила моросящему дождю капать на мое пылающее лицо. Неожиданно странный шум вернул меня в реальность. Удивленно я посмотрела на себя вниз. Мои щеки были мокрыми, пальто свисало на мне и овечий воротник вокруг моих плеч.

Как я могла промокнуть до нитки? Как долго я здесь стояла? Теперь я снова услышала это: тихое, постоянное бульканье и чавканье, а между тем кваканье, создания, которые тогда двигались по дороге передо мной и Паулем Фрюлинг, у бабушки в Оденвальд. Жабы. Конечно.

Это были жабы, которые искали место, чтобы отложить икру, и носили друг друга на спине. Вооруженные ведрами мы разошлись вдоль дороги, чтобы спасать жабу от слишком быстро едущих машин, и были расстроены до слез, если не удавалось никого найти. Все же иногда мы находили их дюжинами и переходили улицу снова и снова туда-сюда, пока бабушка озабоченно ждала нас.

С тех пор я больше ни разу не видела жаб, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним. Несмотря на то, что последнее я оставляла моему брату, который принципиально интересовался слизистыми объектами нашей планеты. Здесь должно быть тысячи жаб, которые искали нерест. Их пение нарастало и снова стихало. Я направила взгляд в темноту, пока они не начали слезиться, и в самом деле через несколько минут смогла узнать призрачную окрестность вокруг. Наш влажный биотоп на школьном дворе в Кёльне был шуткой по сравнению с тем, что я могла увидеть здесь: далеко простирающийся ландшафт болот.

В поглощающем образе метровый камыш заполнял черную, сверкающую воду. Не подумав, я приблизилась к нему. Земля, подо мной чавкая, провалилась, и тина крепко засосала мои подошвы. "Не двигайся", — здравый смысл. - "Ты испачкаешься. Уже поздно. Холодно. Это опасно для жизни".

"Иди", — говорил внутренний голос. — "Посмотри хотя бы на одну жабу".

Я предполагала, что взгляд на жабу может утешить меня. Все же я ни одной не увидела.

Они по-прежнему пели для меня свою немузыкальную песню, но между камышом и гниющими пнями я могла рассмотреть только неопределенные бугорки и фикомицеты. Но там что-то поблескивало над тягучей водой, синеватое и дрожащее, затем оно останавливалось и исчезало. Исчезало? Одно я знала: жабы прыгали лениво, не быстро и не дрожа. И уж ни в коем случае они не светились синим. Ну и прежде всего они не исчезали. Кто-то хотел сильно меня напугать?

Это что, деревенский обычай - наводить на приезжих городских страх? Может быть, даже мама и папа спрятались в кустах, и чертовски радуются шутке с приветственными открытками? Вот ещё один - дрожащий голубой огонёк, который с тихим шипением осветил поверхность воды и сразу погрузился в темноту ночи. "Хорошо, успокойся", - предостерегла я себя, хотя как раз возле меня тревожно близко и громко чавкнуло.

Сейчас я повернусь, исчезну отсюда и вернусь, как можно скорее, домой. Я приподняла мою левую ногу - хорошо, я могла её ещё без труда вытащить из грязи. Значит, болото не засосало меня. Ведь это был биотоп в середине Германии, а не шотландское верховое болото. Всё-таки я не могла оторвать свой взгляд от воды. И снова замерцало голубым, в этот раз сзади, возле кромки леса, и снова я не могла пошевелиться.