Людмила Сурская - от любви до ненависти...

• Название: от любви до ненависти...
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

Ещё одна версия: о любви и ненависти царя Петра 1 и гетмана Мазепы, о роли его писаря Орлика и тайна Мотри Кочубей. Где Меншиков предстаёт совершенно ни в образе пушистого, верного друга, а сначала шпиона Лефорта, и уж потом целенаправленного на трон человека. Катерина- не пленённая шлюшка, а дочь голландца корабела с детства влюблённая в Петра. В истории это одна из загадочных личностей. Всё что известно о ней — сплетни и домыслы. Их авторы хорошо просматриваются — Меншиков, иностранцы и родня первой жены царя. У каждого была своя цель, а вместе они намотались в большой снежный ком. Но как нам известно- снег при тепле очень быстро таит. И вот, подхваченные посланниками, эти пересказы разлетелись по всей Европе и стали почти документальными. А в плетении в них несколько реальных имён и сцен… получилось то, что имеем. Всё тоньше. Помня нелюбовь народа к Анхен, как к иностранке, Пётр ловчил. Царь любил розыгрыши, шутки и представления. Отсюда и весь цирк с Катериной. Скрывая прошлое жены, царь целенаправленно водил всех за нос и не оставил следов. Пусть докажут, что я не права. Мазепа же, в моей книге, не только умный и хитрый, но жестокий и коварный, помешанный на польской короне шляхтич. В его понятии отсутствует слово — Родина, любовь, добро. Его кровь наполняет — власть, голова забита денежными знаками, а душа отдана на откуп дьяволу и колдунам. Даже полезные дела сделаны им поперёк себя. Одна дающая рука его в христианстве, другая ласкает католичество. Ничтожный и мерзкий в своём стремлении величия человечек. Я знаю — такой гетман не придётся по душе украинским националистам, но другим я его не увидела. Всё что он открыл и построил, было сделано, к моему сожалению, не для процветания Малороссии, а для увековечивания своего величия. Величие и богатство — вот его жизнь, а цель — польская корона. Мотря Кочубей вовсе не влюблённая в дряхлого старца девица, а несчастный ребёнок, попавший в чаклунские сети и запутавшийся в паутине интриг Мазепы. Кстати, обкатав Орлика на Мотре, Мазепа и возьмёт его в свои писари. И только Пётр — это Пётр, каким он был и возможно немножко такой, каким его не знали. А ещё — нашумевшая история Мазепы и Мотри не так проста, как кажется на первый взгляд. Её пытались описать многие, в основном в романтических тонах, но разобраться никто не удосужился. Увлёкшись лирикой, прошлись по верхам. Удивляясь: «Что-то в этой истории не так». А ведь и копать-то глубоко не надо было. Тем более и Пётр1, не поверив молве, попытался разобраться самолично. И первое, что сделал после Полтавской битвы и разгона Запорожской сечи — издал указ, запрещающий характерников, (своё название они получили от языческой богини Хары. Это особые воины, которых готовили волхвы. Говорят, что атаман Сирко прошёл обучение именно у них. Они могли ловить пули руками, бороться один с сотней и появляться в нескольких местах враз, создавая иллюзию войска), колдунов, чаклунов, волхвов. Мистика? А ничуть. Иначе, зачем царю понадобился указ и такие строгие меры. Пётр запретил колдовать и воздействовать на людей под страхом смерти. В тех местах то не было ерундой. Колдовали и ещё как. Знаменитая Диканька вотчина Кочубеев. Вот гетман Мазепа в достижении цели (Мотря) использовал магию характерников и чаклунов. Дотошный Пётр разобрался, а больше никому в голову не пришло. Романтический след перевесил. Все спокойно приняли историю любви 16 летней девочки к 70- летнему дряхлому развратнику на ура!

И, конечно, мне очень хотелось поставить точку: почему всё-таки Мазепа, обласканный царём, служивший столько лет российскому престолу вдруг подаётся к шведам?

---

— Не страшно, что не венчана. Я наказываю. Значит, так сему и быть. К девочкам относиться соответственно их особам.

Поход был неудачным. Он проиграл сражение. Глупость имела место, но и предательство откидывать было нельзя. Уж очень многим хотелось русскому наглецу указать его место, раз и навсегда напомнить, с кем он имеет дело. Армия была взята в плен. Кэт ждал выкидыш. Пётр был зол и расстроен.

— Думать наперёд надо было, а я перья распушил. От светлейшего заразился. Высоко взлетел. Вот и хлопнули. Правильно поддали, за дело. Думать, думать надо…

Меншиков держась поодаль, поддакивал:

— Так и есть, мин херц, рано сунулись. Не окрепли. Без предательства опять же, как пить дать не обошлось. Любят наши толстосумы звон злата. За всеми требуется глаз да глаз…

— Да уж, похоже что так, армию бы спасти.

Светлейший с сомнением покачал головой. Не реально.

Слушая их, Кэт, поправив не послушную прядь, быстро поднялась и медленно принялась снимать с себя драгоценности. А потом аккуратно, чтоб не звенели, класть на серебряный поднос. Затем сходила за шкатулкой со взятыми в дорогу драгоценностями и перевернула её туда же.

Меншиков прищурился от блеска бриллиантов, да драгоценных камней и издал протяжное:- «О-о-о!» До этого молчком наблюдающий за ней Пётр побагровел, ведь это всё что он ей подарил. Вопрос мельницей крутился в голове: «Почему она возвращает?» Его глаза были особенно выпуклыми и большими.

— Что ты делаешь? — кричал он, наскакивая на неё, совершенно не способный скрыть неуместные чувства.

— Спокойнее, дружище, спокойнее, возьми себя в руки, — иронически покривился светлейший. Он даже наклонил голову, чтобы скрыть своё торжество. Голубки ссорятся. — Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть! Ну?

На Меншикова даже не взглянула. Она поняла пыл царя. Сейчас ей предстоит пройти по лезвию бритвы. Дать совет царю. Порывисто вздохнула. Но с дрожью в голосе справилась. Мимолётная улыбка скользнула по её лицу прежде чем она произнесла:

— Армию спасаю. Шлите послов к басурманам, торгуйтесь.

Враз обмякнув, Пётр с Меншиковым переглянулись. Светлейший с запинкой уточнил:

— Объяснитесь сударыня?

Кет с улыбкой подняла глаза на Петра.

— И ты государь не понимаешь?

Пётр посмотрел на неё сверху вниз и закрутил шеей. Усы встали торчком. Он не смел поверить… Во-первых Кэт даёт ему совет. Во-вторых, вот так просто расстаётся с украшениями. Нет, не послал в тартарары, а нашёл её план превосходным. Через минуту он уже восторгался. Как она мужественно восприняла поражение, насколько стоически приняла решение расстаться с драгоценностями. Опять же, немыслимо быстро сообразила как действовать. А ведь для неё они, эти побрякушки, очень много значат и в смысле ценности и в смысле его подарка. И всё же ради него и земли русской… Оба, разминаясь, медленно прошли из одного конца шатра в другой конец. Пётр резко встал, враз побледнев в лице, помедлив, сорвал с себя золото и бросил на поднос. Его пронзающий насквозь глаз упёрся в Алексашку. Тот, поколебавшись и переводя взгляд с одного на другого, скрепя сердцем и лаясь душой расстался со своими душу греющими драгоценностями. Ох, как он их любил, как любил… У царя и Кэт остались только по медальону на шее с портретами друг друга, да по кресту. Но глаза обоих горели любовью. Пётр велел построить армию. Екатерине взять поднос и выйти к строю, следом вышел к служивым и сам. Речь его не была путаной и длинной.

— Не в простой для армии и России час тяну к вам руку за помощью. Случилась конфузия. Зело поторопились. Но нам не впервой подниматься с колен. Это нас делает только сильнее и злее. Виктории нас ждут ещё впереди. Сейчас главное спасти из полона армию. Жена моя, Екатерина, подала достойный пример, пожертвовав всё, что у неё было на благое дело. Прошу не для себя. Не неволю. Призываю — понять и помочь.

Люди откликнулись. Отдавали последние из-за щеки червонцы. На святое дело! На армию! На Русь!

Возвращаясь в шатёр, Кэт поравнялась с Меншиковым. Лицо его было не проницаемо, и только для неё не существовало масок, видела — глаза скучны, а рот зол.

— Вы были, сударь, великолепны в своей жертвенности, — криво улыбнулась она.

Забавное зрелище, надо признаться, если понаблюдать за Светлейшим. Он был так удивлён, что приостановив движение, так и застыл на месте. Не оставшись в долгу, вспыхнул, но взял себя в руки и холодно-скучающим тоном произнёс:

— Благодарю, разве я мог надеяться на такую столь высокую оценку. Ах, если б у меня было ещё что отдать, я б с радостью выложил.

— Разве я была не учтива? Прошу извинить, — в голосе Кэт прозвучала едкая нотка.

— Вовсе нет, — заюлил он. Дальше ответом последовало что-то невнятное.

— Не скромничайте… — она подняла руку, упреждая его в пустом разглагольствовании.

Он опять встал столбом, Кэт же вздёрнув носик и обойдя его с гордо поднятой головой, пошла в своём направлении.

Она шла и думала, как поведёт себя с ней муж, что он ей скажет… Вечером перед сном, Кэт при свечах расчёсывала голову. Пётр молчал, пыхтел, потом отобрал щётку.

— Позволь мне самому сделать это. У тебя такие чудесные волосы, дорогая.

Её сердце замерло. Кэт не возражала, хотя надо сказать порозовела, повернулась.

— Я подчиняюсь, мой дружочек!

— Ты велика и благородна, я поражён. — Сказал Пётр. Кэт сморщила носик, он перестроился:- Хорошо, свет мой, я не скажу не словечка, а буду действовать.

Кэт благосклонно склонила на бок голову: «Действуй!»

Его губы застывали на её шейке, горели на виске. Она улыбалась. А он осторожно водил и водил щёткой по её пышным волосам. Её сердце билось не совсем спокойно и даже тревожно. Как всё пройдёт с выкупом и как он перенесёт поражение?

Заключили Прутский мир и, пожертвовав завоеваниями на юге, легко отделались. Армию выкупили. Пётр с Кэт вернулись. Меншиков не зря беспокоился на счёт того, что авторитет Кэт возрастёт, а влияние на Петра после её выходки усилится. Армия называла её теперь не иначе как матушкой царицей. Так случилось и с царём — после этого случая, не только вера в неё окрепла, но и дороже Кэт для него не было никого. Он не просто восхищался ей, а боготворил. Пётр и раньше-то смотрел на неё не только как на женщину, а как на близкого, родного человека, а что уж теперь… Всем рассказал о её вкладе в дело спасения армии и очень хотел сделать её счастливой. Меншиков кипел. Ещё бы, на его глазах при появлении Кэт Пётр только что бушевавший как море в шторм, стихал и начинал улыбаться. Все уже не сомневались в развязке этой любовной истории. Так и случилось — 19 февраля 1712 года в церкви Исаакия Далмацкого в Петербурге прохладным утром в присутствии друзей и гостей Пётр официально обвенчался с Екатериной Алексеевной. Он верил, что они будут счастливы в браке, ведь без неё он не представлял себе жизни. Ночь перед венчанием Кэт провела одна. Пётр негодовал, но Кэт не уступила. Пришлось смириться. А она так и не заснула до утра. Сначала молилась. Потом долго сидела у камина, вороша кочергой малиновые угли. Специально попросила разжечь. Отчего-то морозило. Она любила его, таким какой он есть с его взбалмошностью, жизнерадостностью, пристрастием к познанию и ненавистью к врагам. Была счастлива всё это время, и вполне удовлетворена своим существованием не претендуя на большее, но Пётр решил иначе. Получается так: всё что он обещал ей когда-то — выполнил. Он даже позаботился о будущем Кэт на случай того, если он умрёт раньше её. Как оно будет дальше? Время не отступая назад приближалось к рассвету. Лучик, второй… Вот и настало то праздничное утро. Народ, сочтя своим долгом нанести им визит и поздравить с пожеланиями счастья, валом валил на венчание. Многие от души желали им добра. Ведь их чувства проверило время и для дурных предчувствий не было оснований. Опять же горят они не сводя глаз друг с друга, как молодожёны. Меншиков тоже поздравлял, но во всём сквозило лицемерие. Кэт не могла того не заметить. Был шумный праздник. Гостей собралось немало. Свадьба. Как и хотел, он сделал её царицей. В 1713 году Пётр в честь достойного поведения жены во время его неудачного похода заложил церковь и учредил орден «Святой Екатерины» и первой наградил им её. Царь жил в комнатках, где придётся, не имел даже приличной кареты своей, пользуясь при выездах чьей-то уступивших её ему богатых бояр, а Екатеринушке своей построил дворец, завёл двор, окружил роскошью. Он желал её видеть всюду возле себя. Не было военного смотра, спуска корабля, праздника или какой-то церемонии, где бы он появился без неё. Меншиков рвал и метал кривясь от злости, но изменить начертанный ход судьбы не мог. Кэт, находясь всегда на страже своей безопасности, его близко не подпускала. Провернуть с ней тот же сценарий, что и с Анной Монс у него пока не вышло. Она не таскалась по балам, ей не припишешь любовников. Ей нравилось быть в тени Петра. К тому же её шпага была обнажена, и в мушкете не сырел порох. Почти всё время она была рядом с Петром: в дороге, в походах и бою ли. Опять же, она постоянно не выползала из состояния беременности, выбивая у Меншикова главное оружие — ревность. Её большие карие глаза смотрели на мир приветливо — спокойно. Пётр верил ей как себе и с этим Алексашка поделать ничего не мог. Тогда он попробовал развернуть бумеранг в другую сторону. Подсовывал Петру любовные интрижки. О которых моментально доносили Катерине. Светлейший с интересом наблюдал за её реакцией. Только та уверенная в сердце мужа над такими его приключениями смеялась. И как же иначе, если он сам рассказывал ей о них, всегда добавляя: виноват Катенька, пошалил, но ничто не может сравниться с тобой. Кэт, конечно же, не давалось так то спокойствие легко. На её красивое лицо легла некая напряжённость, но и только-то. Меншиков кипел, как ему хотелось проникнуть в её душу. Высмотреть то, что таится в ней… Но не отчаиваясь от неуспехов с Кэт, он сосредоточился на недопущении рождения в царской семье жизнеспособного наследника. Он решил: «Сына у Петра не будет». В своём же плане он время не терял, во всю укрепляя свои позиции. Алексашка мечтал о троне. Если не для себя, то для своего сына. Но это потом, а сейчас, пусть Пётр расширяет окно в Европу. Укрепляет державу и его Алексашке авторитет. Рядом с ним верные ему люди. Да он набрал негодяев, но преданных себе.