Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

• Название: Новый взгляд на историю Русского государства
• Автор: Николай Морозов
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского университета
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-288-04401-4

Книга одного из лидеров партии «Народная воля» Николая Александровича Морозова (1854-1946) представляет часть многотомного исследования «Христос» (1924-1932), в котором был предложен пересмотр основных фактов всемирной истории. Работа Морозова продолжает его известные толкования Библии: «Откровение в грозе и буре» (1907) и «Пророки» (1914). Выявление астрономических свидетельств в русских летописях и их датировка служит Морозову основой для переписывания русской истории. Применяемые методы и выводы, к которым приходит Морозов, позволяют отнести его к предшественникам «новой хронологии».

---

Все же, каким бы образом я ни свершил это, но, раз высказали мне, когда я удалялся от вас, чтобы я описал вам все, что увижу среди тартар, и даже внушили, чтобы я не боялся писать вам длинных посланий, я делаю то, что вы препоручили, правда, делаю со страхом и почтением, так как у меня не хватает соответствующих слов, которые я должен был бы написать вашему столь славному величеству».

Из этого предисловия, казалось бы, надо было заключить, что автор лично представил свою книгу Людовику святому, так как далее следует описание его пути без всяких дополнений. Ведь ясно, что если б были какие-нибудь препятствия к сдаче отчета королю, пославшему его в командировку, то он по естественной ассоциации идей тут же изложил бы эти препятствия, а не стал бы откладывать их до тех пор, когда король удосужится прочесть всю его длинную книгу. Ведь на это при медлительности рукописного чтения и невозможности читать подряд несколько дней с утра до вечера, отбросив всякие домашние и хозяйственные дела, пришлось бы употребить не один месяц. А между тем в конце книги обнаруживается, что препятствия к доставке ее вовремя королю были, а он отложил сообщение о них до окончания ее чтения королем. Вот что пишет он в заключительной главе: «Из Армении я переправился на Кипр и в Никозии нашел вашего Провинциала (т. е. начальствующего священника у католиков), который в тот же день повез меня с собою в направлении к Антиохии, находящейся в очень плохом состоянии. Там мы пробыли праздник апостолов Петра и Павла».

«Отсюда прибыли мы в Триполи, где, в день Успения Святой Девы, имели собрание нашего ордена и Провинциал ваш определил, чтобы я избрал (для жительства) монастырь в Акре, не позволил мне (что совершенно невероятно!) ехать к вам и приказал, чтобы я написал вам то, что хочу, через подателя сего послания. Я же, не смея противиться обету слушания, составил, как мог и умел, эту книгу, прося прощения у вашей несравненной кротости как за лишнее, так и за нехватки, или за сказанное не совсем умно, а скорее глупо, так как я человек не достаточно умный и не привык составлять такие длинные повествования. Мир божий, который превосходит всякое понимание, да хранит ваше сердце и разумение ваше! Охотно я повидал бы вас и некоторых особенно близких мне друзей, которых имею я в королевстве вашем. Поэтому, если это не противно вашему величеству, я хотел бы молить вас, чтобы вы написали Провинциалу о позволении мне явиться к вам, под условием скорого возвращения в Святую Землю».

И вот, читатель, если у вас есть хоть малейшее литературное чутье, вы восклицаете:

— Но почему же Рубрук, которого насильно не пустил в Париж к королю какой-то «провинциал», не написал ему об этом сейчас же, еще из Акры, или не продолжил об этом своего предисловия, а отложил до окончания чтения королем 53 главы его большой книги? Ведь всю эту книгу король должен был читать, еще совершенно не понимая, почему его собственный посланец не возвратился лично к нему, а посылает свой доклад через какого-то «подателя сего»? Ведь по окончании чтения через неделю или даже через месяц Людовик, хотя и «святой», мог бы даже выругаться за то, что автор держал его в недоумении так долго, не говоря уже о неправдоподобности сообщения, что какой-то Акрский провинциальный священник мог задержать возвращающегося королевского посланца и приказать ему «избрать себе для жительства один из монастырей в Акре в Сирии»!

Ответ на такой вопрос может быть только один:

— Если провинциальный священник, не считаясь с мнением своего короля, запретил возвратиться к нему его посланцу после блестящего окончания им трудного и далекого путешествия, сделанного по личному приказу самого короля, то путешественник в самом начале сообщил бы королю об этом, а не начал бы так, как если б все было в полном порядке. Из этого ясно, что и начальное обращение Рубрука к королю, и заключительное обращение к нему же, сделаны не для Людовика святого, а выдуманы для читателя, чтоб придать в его глазах достоверность и авторитетность сочиненной дома книге.

Это старинный наивный литературный прием, уместный теперь лишь для пера неопытного сочинителя и незаметный лишь для слабого литературного чутья малоопытного в чтении человека.

Но если это так, то и середина книги — такое же сочинительство, сделанное не по личным впечатлениям, а как домашняя компиляция всего прочитанного автором у разных путешественников и снабженная для большей убедительности небывалыми приключениями и воображаемыми личными впечатлениями автора.

Кто такой Рубрук? — Никто не знает. В различных рукописях даже и фамилия его пишется различно: Рубрук, Руброк, Рисбрук, Рюисбрук, Рюисброк, Рюисбрек[315] и т. д.

Указывают, что у города Касселя в Северном департаменте Франции и до сих пор есть фламандская деревушка Rubruk, но значит ли это, что он родился там? О времени его тоже нет никаких указаний. О национальности тоже. Но он знает Париж, так как сравнивает ширину Дона при своей переправе через него с шириной Сены у Парижа и приравнивает свои ежедневные переходы с расстоянием от Парижа до Орлеана, значит писал эту книгу французский монах.

Издание, которым я здесь пользуюсь, — перевод А. И. Малеина, изданный в 1910 году с Лондонского издания 1803 года, вышедшего под названием «Тексты и переводы Джона де Плано Карпини и Вильяма де Рубрукиса в том виде, как они напечатаны первый раз Гаклюйтом в 1598 году вместе с некоторыми более короткими произведениями». Но это заглавие неверно. У Гаклюйта напечатана книга Рубрука только до 25 главы, включительно до того места, где рассказывается, что «Тибетцы — люди, пожирающие своих родителей, так как по чувству сыновней любви они не признают для них другой могилы, кроме своих внутренностей. Теперь, однако, они это оставили, так как стали возбуждать отвращение у всех народов. Однако, они все еще делают красивые чаши из голов своих родителей, чтобы при питье из этих чаш вспоминать о них во время своего наслаждения. Это рассказал мне очевидец...»

А в Лондонском издании 1803 года после такого интересного сообщения, данного Рубруку «очевидцем во время его пребывания в тех самых местах», прибавлены имеющиеся лишь в позднейших рукописях в изданиях еще 28 глав, в последней из которых говорится:

«О Турции знайте, что там из десяти человек только один не сарацин, а все они армяне да греки. Дети властвуют над этим краем».

Значит, даже и эту древнейшую часть автор писал уже после битвы на Косовом поле 1389 года, не ранее XV века, когда действительно в Турции смешались и турки, и греки, и армяне.

О «тартарах» в этой части даются лишь сбивчивые этнографические сведения, в которых они отождествляются то с турками[316], то с киргизами, подобно которым они «пьют кумыс».

«Мы прибыли, — говорит автор в первой же главе, — в область Газарию (Хазарию) или Кассарию (Кессарию), которая представляет как бы треугольник, имеющий с запада город, именуемый Керсон (т. е. Херсон при устьи Днепра), в котором был замучен святой Климент. И, плывя перед этим городом (чего они не могли сделать, так как он далеко от моря за лиманом на р. Днепре, а кроме того и Климент был замучен не в Таврическом, а во Фракийском Херсонесе у Дарданельского пролива), мы увидели остров, на котором находится знаменитый храм, сооруженный, как говорят, руками ангельскими (чего опять нет). В середине же, приблизительно в направлении к южной конечности, Кассария имеет город, именуемый Солдаия (и считаемый за Судак в Крыму, но это имя созвучно только с городом Soldau в восточной Германии или же это испорченное слово Султания, как перевод слова Кесария), который обращен наискось к Синополю (т.е. Синопу, на противоположном южном берегу Черного моря) и туда (в Судак-то!) пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха, а третьи привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею (gambasio!), шелковые материи и душистые коренья. В восточной части этой области есть город, именуемый Матрика (вроде Темрюка, на восток от Керченского пролива[317], где река Танаид впадает в море Понта, имея в устье 12 миль в ширину. Именно эта река, прежде чем впасть в море Понта, образует на севере как бы некое море (Азовское), имеющее в ширину и длину семьсот миль, но нигде не имеющее глубины свыше шести шагов (passus); поэтому большие корабли не входят в него, а купцы из Константинополя, приставая к выше упомянутому городу Матрике, посылают (оттуда) свои лодки (barcas) до реки Танаида (Дона), чтобы закупить сушеной рыбы, именно осетров, чебаков (posas barbatas) и других рыб в беспредельном количестве.

Выше этого устья находится Скифия (т.е. Украина[318]), которая не повинуется Тартарам, а к востоку Свевы и Иверы (сваны и грузины), которые (также) не повинуются Тартарам. Затем к югу находится Трапезундия, которая имеет собственного государя по имени Гвидо (Андроник II Гид, ум. в 1235 году), принадлежащего к роду императоров константинопольских; он повинуется Тартарам. Затем находится земля Вастация (т. е. Никейская империя, где перед этим правил Иоанн III Вастац (1222-1254), сын которого по деду со стороны матери именуется Аскар (т.е. Феодор Ласкарис, 1255-1259), он не повинуется (Тартарам). А от устья Танаида (Дона) к западу, до Дуная, все принадлежит им; также и за Дунаем, в направлении к Константинополю платят им дань Валахия, земля, принадлежавшая Ассану (т. е. Болгария, принадлежавшая Асеню II от 1218 по 1241 год) и малая Болгария до Славонии; все они платят тартарам дань. И даже сверх установленной дани тартары брали в недавно минувшие годы со всякого дома по одному топору и все железо, которое находили в слитке».