Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

• Название: Новый взгляд на историю Русского государства
• Автор: Николай Морозов
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского университета
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-288-04401-4

Книга одного из лидеров партии «Народная воля» Николая Александровича Морозова (1854-1946) представляет часть многотомного исследования «Христос» (1924-1932), в котором был предложен пересмотр основных фактов всемирной истории. Работа Морозова продолжает его известные толкования Библии: «Откровение в грозе и буре» (1907) и «Пророки» (1914). Выявление астрономических свидетельств в русских летописях и их датировка служит Морозову основой для переписывания русской истории. Применяемые методы и выводы, к которым приходит Морозов, позволяют отнести его к предшественникам «новой хронологии».

---

Переходя на реку Ворсклу, мы снова находим целый ряд городищ, о которых говорят документальные источники. В 1642 году польские послы предлагали: «рубеж между Россией и Польшей идет до реки Ворскла, а Ворсклом вниз до Скельского городища, которое в царскую сторону останется, а рубеж от него меж Вельским городищем и оттуль чрез реку Ворсклу, Вельское городище разделить пополам»[166]. В одном акте 1689 года мы видим Немерское городище, а в росписи 1572 года оно называется просто Немер. В «Историко-статистическом описании Харьковской епархии»[167] говорится, что оно огромных размеров, окружено дремучим лесом, само заросло огромными дубами, а ров его, начинаясь от реки Ворсклы, окаймляет значительное пространство с востока на запад, и называют его Журавенским городищем. Вверх же по Ворскле существуют еще два городища между деревнями Литовкой и Боголюбовкой, из которых одно носит название Кукуева, а другое, по преданию, представляет остаток некогда бывшего здесь города. Еще выше на левом берегу речки Ворсклицы также находится большое городище. И замечательно, что везде, в данной местности, эти городища распределяются правильными линиями по течению рек, и ясно выступает в их размещении цель воспользоваться для пограничной защиты естественными преградами. И уже из самих этих документов видно, что часть указанных городищ была построена еще до определения русско-польской границы в XVI-XVII веках, и потому приходится искать на этой же самой линии какой-то прежней, забытой потом, но никак не доисторической границы между полумифической до-христианской Русью и совсем мифическими половцами, а не ранее Крестовых походов.

Другие же городища, действительно, могли служить передовыми пунктами при движении русской колонизации вглубь степей к юго-востоку. Так, при впадении реки Можа в Донец, в Харьковской области еще в начале XVII века, существовало Зикевское городище[168]. За ним следует Кукулевское между рекой Ординкой и вершиной реки Мерефы[169]. Огромные дубы более 2 аршин в поперечнике росли на вершине вала. Это городище огромного размера. Оно состоит из двух плоскостей, возвышенных одна над другой и над соседней окрестностью.

На водоразделе между реками Можем и Коломаком лежит Хазарское городище в урочище Козаровском, среди огромного леса, который называется Ринцевым рогом. Оно до того поросло лесом, что трудно осмотреть его[170]. Эта линия укреплений на реке Коломаке начинается Высокопольским городищем и продолжается до городища Коломацкого. О последнем мы имеем документальное известие в разъездной росписи 1571 года, где говорится: «Коломак (надо) перелезти под Коломацким городищем через Ровень, да полем через Муравский шлях, да на верх Адалага». В противоположную сторону эта оборонительная линия ясно доходит до впадения реки Уды в Донец. Тут мы находим два городища — Мохнач и Кабанова, их остатки существовали в конце XVI века. Первое защищено Донцом, его заливами и озером Круглым, а Кабаново находится при самом устье реки Уды[171]. Все другие историки признают существующее еще и сейчас Донецкое городище остатком древнего города Донца. Свидетельство разъездной росписи 1571 года приводилось и Филаретом: «да вниз по Удам (ехать) через Павлово селище к Донецкому городищу да к Хорошевскому городищу через Хорошев колодезь, да чрез Удские ровни...»[172].

«Рождается вопрос, — говорит П. Голубовский (с. 99), — каким образом это укрепленное поселение могло существовать так далеко от границ Северского княжества? Если рассматривать существование здесь укрепленного пункта как результат военной (ибо другой в степи быть не могло) колонизации, то необходимо вспомнить, что всякое колонизационное движение идет постепенно, причем выдвигаются один за другим укрепленные пункты и за ними следует население. Они идут вперед, заслоняя собой переселенцев. Такой порядок колонизации был везде и всегда. Остатками этих укрепленных линий и могут быть указанные нами городища»[173]. Параллельно этому ряду укреплений на Уде существует целая линия остатков оборонительных пунктов и на Донцу. Таковы гордища Салтовское, Катковское, Гумнинья и Чугуевское, указанные в Книге Большого Чертежа. Салтовское в 1639 году было отдано с угодьями товарищам Остренина, а в описании города Салтова, через 35 лет — в 1674 году говорится: «город Салтов построен на Салтовском городище, обставлен дубовым лесом». О Гумниньском городище Белгородского воеводы в 1668 году читаем: «(Чугуевцы) стоят в Чугуеве в сотнях по 50 человек и на отхожих сторожах на татарских перелазах, на реке Донце на Салтовском городище; да на гумниньском по 37 человек». А о Чугуевском городище мы находим в царской грамоте 1641 года: «В прошлом (1638) году пришел в наше Московское государство из Литовские стороны Гетман Яцко Остренин, а с ним сотники и рядовые Черкасы», которые (просили) «во имя крестьянской веры от погубленъя избавить и устроить их на вечное житье на Чугуево городище..., а город и острог поставят сами».

Читатель видит, что все эти городища строились уже в период Московской России, а, следовательно, их присутствие показывает ничто иное, как победоносное движение какой-то культурной колонизации на юго-восток в середине XVII века. Но что же выводят из этого сторонники до-монгольской Руси?

Вот собственные слова П. Голубовского, говорящего об тех же самых фактах (с. 101).

«Если читатель припомнит теперь связь всех изложенных нами данных и обратит внимание, что в Московский период нашей истории делались разъезды, строились городки, были крепости лесные и болотные, то едва ли возможно, просто даже невозможно, отрицать, что и в до-монгольский период делалось тоже (!!), ибо одинаковые обстоятельства жизни производят на свет и те же самые следствия: население стояло в обоих периодах в одних и тех же условиях — были Половцы, явились Татары. Возражение, что летопись не говорит нам о каких-либо других городах в данной местности, кроме Донца, не имеет силы: мы говорили раньше и снова повторяем, что она не интересуется весьма многим, или, говоря иначе, интересуется весьма немногим».

Таким образом, и здесь, как у классиков, выходит своеобразный ренессанс. Оказывается, что Московская Русь в борьбе с крымцами (государственность которых, конечно, началась тоже не ранее времени Крестовых походов и генуэзской колонизации) только использовала все упомянутые нами городища, основанные будто бы задолго до московского «собирания Руси». А если сами летописи ничего не говорят нам об этом, то это ничего не значит: ведь «они интересуются весьма немногим».

Но так ли это? — спросим мы.

Ведь если мы допустим, как уже сделал я, что слово «орда» есть только написанное русскими буквами латинское слово ordo — орден, что местность «Татары», откуда утверждались русские князья за все время Латинской империи на Балканах, есть только написанное русскими буквами в русском произношении название Северной Венгрии и Галиции — Татрами, что столицу Золотой Орды (т.е. Золотого Ордена) — Сарай не следует искать в безлюдных степях за нынешней Волгой, около бывшего города Царева, а прямо указать на карте пальцем за Болгарией-Болгарией[174], где и теперь, кроме Сараева в Боснии отмечается кружком и город Сарай, бывший форпост на пути в Царь-Град из варварских стран, что слово иго — есть латинское jugum — налог; что басурман, иначе бесермен, есть старонемецкое слово Besteuermann, т. е. сборщик податей; что ордынские Кановичи, испытывающие приезжавших туда русских князей — папские каноники; что «татарское иго (jugum tartaricum sive tatricum)» и началось, и окончилось одновременно с периодом господства католических орденов в восточной Европе со времен Латинской империи на Балканах, и что русские князья от XIII до XV веков могли бы ездить за утверждением на своих престолах к иноверным ханам только в припадке помешательства, а в период господства латинян на греко-славянском востоке обратились к униатству, которое потом отвергли после ослабления католицизма на востоке Европы, в связи с натиском магометанства, — то мы, наоборот, придем к заключению, что за весь период Крестовых походов и последовавшего латинского господства на Европейском востоке русские летописи полны их отголосками, да и самое возникновение государственности в России, и в Крыму, и даже в самой внутренней Азии идет от крестоносцев.

Надо только допустить, что падение Латинской империи на Балканах, как и должно быть, отразилось возникновением взамен ее ряда сравнительно меньших национальных государств, а переход славян после изгнания латинян от католичества к греческому православию привел к тому, что прежнее вероисповедание стало называться у них бессерменством, т.е. собиранием налогов, а затем, благодаря уходу латинян и появлению взамен их с юга магометан, название крестоносцев «татарове» перешло в название этим территориальным словом татары — иноверцев магометан. Затем это слово ассимилировалось с греческим словом тартары, т. е. адские люди, и местопребывание их перенесли на нынешнюю Волгу и заставили их там, обратив в работников, кочевать по солончаковым степям и, что всего хуже, покорить оттуда и Киев, и Новгород, и Москву и дойти до своей родины Татров. Но ведь это же нелепо!