Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

• Название: Новый взгляд на историю Русского государства
• Автор: Николай Морозов
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского университета
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-288-04401-4

Книга одного из лидеров партии «Народная воля» Николая Александровича Морозова (1854-1946) представляет часть многотомного исследования «Христос» (1924-1932), в котором был предложен пересмотр основных фактов всемирной истории. Работа Морозова продолжает его известные толкования Библии: «Откровение в грозе и буре» (1907) и «Пророки» (1914). Выявление астрономических свидетельств в русских летописях и их датировка служит Морозову основой для переписывания русской истории. Применяемые методы и выводы, к которым приходит Морозов, позволяют отнести его к предшественникам «новой хронологии».

---

Их язык, называемый обыкновенно чжунгарским или уйгурским (созвучное с венгерским), обнаруживает в своей морфологии влияние турецкого языка, а алфавит его изобретен был только в 1648 году ученым ламою Зал-Пандита[188], после чего началась и своя национальная литература. Во всяком случае, они не называют себя монголами, и незначительность их числа, не превосходившего 600 тысяч человек даже в начале XX века, не указывает на их давность пребывания в этих краях. В Донской области они считались «казаками»[189].

2. Буряты — т. е. по-бурятски: браты (откуда в искажении ойраты) называют себя тем же именем, как и балканские славяне, называющие себя «братушками». Живут они наполовину оседло, наполовину кочевниками в Иркутской и Забайкальской областях, сохранив родовой строй до XX века, и говорят на своем наречии джунгарского языка. Судя по малочисленности (менее 300 тысяч) даже и в начале XX века, они перекочевали сюда уже в позднее время. Они большею частью православные христиане или буддисты (перерождение католичества). Не потомки ли они гонимых (после изгнания крестоносцев) генуэзцев и тевтонцев (Дешт-Кипчаков), бежавших с побережья Черного моря в глубину Азии и смешавшихся там с местным населением, усвоив его язык?

3. Кочевники степи Гоби, которую только мы называем Монголией, а китайцы называют Шамо[190].

Кто же и когда приписал бурятам и калмыкам имя монголов?

Судя по тому, что название Менгу созвучно с итальянским Magno, а название монголы — с греческим мегалы, причем оба слова значат: великие, мы можем заключить, что имя это навязано европейцами, перенесшими на местный азиатский народ прозвище крестоносцев. По-видимому, это сделал, как увидим далее, католический черногорский архиепископ Плано Карпини с целью перенести «татрское иго крестоносцев» на головы отдаленных кочевников средней Азии.

Сами востоковеды не могут удержать своего изумления по поводу азиатского извода «монгольского ига».

«Успех монгольского завоевания, — говорит А. Якубовский[191], — не мог быть, конечно, обусловлен ни уровнем их общественного развития, ни численностью их войска (армии их противников были значительно многочисленнее), ни техникой вооружения».

«К сожалению, — продолжает он, — история Востока еще настолько молодая наука, и в ней так много невыясненного, что для некоторых эпох самые важные стороны общественной жизни остаются нетронутой почвой... Особенно не посчастливилось в этом отношении XII веку. В известном смысле это самая темная для нас область истории. Зная в больших подробностях организацию ремесленной промышленности в Западной Европе при феодализме в эпоху его разложения, мы пока, на данной ступени развития нашей науки о Востоке, не можем дать не только подробной, но даже общей картины ее на среднеазиатском и переднеазиатском Востоке. Первые наши известия о ремесленных организациях этих стран падают главным образом на XIV век, и лишь предполагается наличность их не только в XII-XIII веках, но и в более раннее время».

«В конце XII века, — говорит он, — на Востоке стала определяться новая политическая сила — Хорезмское (созвучно с Хорасаном) государство, расположенное в области нижнего течения реки Аму-Дарьи. При хорезмшахе Такеше (1172-1200), который в 1194 году нанес поражение войскам сельджукского султана Западной Персии Торгула, оно стало независимым государством. При его преемнике Мухаммеде Хорезм-шахе (1200-1220) (т.е. уже как раз в разгаре четвертого крестового похода и генуэзско-венецианской колонизации Закавказья и Заазовья) почти все области Ирана и Средней Азии входят в новое и вместе с тем самое большое в то время государство на переднем Востоке, столицей которого сделался Ургенч (на южном берегу Аральского моря)».

«Однако хорезмское государство не имело твердой социальной базы, на которую могло бы опереться», — заканчивает автор свои размышления по этому поводу и не отвечает на неизбежный вопрос: как же в таком случае могло оно возникнуть без базы и не имея опоры в каком-либо другом могучем и культурном государстве, как это было в то же самое время с крестоносными феодальными государствами в тех же самых местах?

«Монголы, выступавшие со своими отрядами в культурные области Средней Азии, — продолжает А. Ю. Якубовский[192], не отмечая, что это лишь догадка поставленных в тупик историков, — были хорошо осведомлены (кем же?) о наиболее слабых пунктах той или иной области, прекрасно (почему?) ориентировались в дорогах и т. д. Более того, благодаря постоянным торговым связям (которых даже и теперь нет между Западом и Востоком Азии через пустыню Гоби), эти кочевники оказались хорошо вооруженными и технически. Подробные рассказы об этих походах, которые мы имели у таких авторов XIII-XIV веков, как Джувейни и Рашид-эд-Дин, дают картину правильной осады ими городов с помощью катапульт и других метательных машин.

Нам хорошо известно (??), что при осаде Самарканда, Бухары, Мерва и других городов они употребляли особый вид горючих снарядов, в состав которых входила нефть (не иначе как из Баку!). Уже этот (такой похожий на библейское чудо!) факт технической снаряженности совершенно определенно говорит за то, что монголы-кочевники были достаточно увязаны с экономически сильными группами внутри тех стран, с которыми воевали, и с теми торговыми компаниями (вроде действовавших в то время по соседству венецианских и генуэзских, — прибавим мы от себя), которые держали в своих руках караванную торговлю...

Не следует преувеличивать численность монгольских отрядов. В этом отношении характерна осада г. Ходжента, где монголам было оказано сильное сопротивление. Как известно, монголов было всего 20 500 человек, остальные 50 ООО, принимавшие участие в осаде, были пленные. Будучи жителями завоеванных монголами городов и селений, пленные эти пропускались вперед (рискованное дело) в самые опасные при осаде места и служили для монгольского войска как бы щитом от оборонительных орудий осажденного города. Годы 1219-1221 ушли на завоевание Средней Азии, и в 1221 году оно было закончено. После тяжелой осады Самарканд, Бухара, Мерв и Ургенч, эти главные ремесленно-торговые и политические центры страны, были взяты „монголами“. Монголы могли теперь чувствовать себя полными хозяевами.

Долгое время в исторической науке существовало неправильное мнение о характере и роли монгольского завоевания. Его изображали как варварское нашествие, затопившее в крови все население захваченных стран, видели в нем лишь одни разрушения и опустошения и на самих монголов смотрели только как на насильников, которые взимали различного рода поборы и дани. Описание восточных источников XIII-XIV веков: Иб-Асир, Джувейни, Рашид-эд-Дин и другие, — дают в этом отношении огромный материал. Особенно пострадали такие города, как Ургенч и Мерв. Последний был начисто уничтожен, более того, приведена в полную негодность оросительная система Мургаба, знаменитый Мервский оазис превращен в пустыню и долее не возвращался к своему до-монгольскому цветущему состоянию, хотя в начале XV века при Шах-рухе[193] была сделана попытка вернуть к жизни оросительную систему в Мервском оазисе».

Так говорит А.Ю. Якубовский (с. 10), повторяя повествование указанных выше первоисточников. Но точно ли можно верить Рашид-эд-Дину и другим мусульманским авторам? Не проще ли допустить, что оросительная система Мервского оазиса и была сделана только по велению Шах-руха в XV веке, причем не оправдала своего назначения, и что бывшее ранее является мифом?

Ведь я уже не раз доказывал («Христос», кн. I—VII), что все «возрождения» вообще в действительности были зарождениями. Не так ли было и тут? За это говорят сами факты.

«Поразительно — отмечает А.Ю. Якубовский (с. 12), —та быстрота, с которой стали оправляться разрушенные города и вновь (?) оживать земледельческие районы. В ряде мест стали приводиться в порядок дороги, чиниться старые и строиться новые мосты. Вновь (?) ожила ремесленная промышленность городов, и еще с большим подъемом стала развиваться караванная торговля. Ряд фактов определенно говорят за то, что монгольская (одновременная с крестоносною) власть в первую очередь в своей политике считалась с интересами того торгового капитала, который почти с самого начала связан был с ходом монгольского завоевания. Стоит только посмотреть на состав крупных монгольских чиновников, чтобы убедиться, какую роль играли там купцы. Мы их увидим и в роли сборщиков податей, и на постах заведующих финансами, и в роли дипломатических представителей и т. д. Более того, тогда они (как — отметим мы — и одновременно с ними венецианские и генуэзские купцы) фактически были почти полновластными правителями целых областей. В этом отношении очень характерна история Туркестана. Известно, что здесь до 1238 года, т. е. как раз в разгар крестоносного движения на Востоке, вся власть по управлению богатыми районами находилась в руках Махмуда (т. е. в переводе: достославного) Ялована, представителя крупного торгового дома, и потом в руках его сына Масуд-бека, который правил Туркестаном вплоть до самой смерти в 1282 году. Здесь мы имеем яркий пример того, как при развитых торгово-денежных отношениях в эпоху феодализма посылается для взимания поступлений в ханскую казну во вновь завоеванные области не феодал-чиновник, а глава крупного торгового дома, откупивший право взимания феодальных сборов в свои руки. Уже перечисленного вполне достаточно, чтобы убедиться, насколько прочно была связана монгольская власть с богатыми кругами держателей караванной торговли.