В Слепцов - Трудное время

• Название: Трудное время
• Автор: В Слепцов
• Жанр: Русская классическая проза

---

После этого рассказа и гость, и хозяин помолчали.

- А все-таки, брат, что ты там ни толкуй, а без этого нельзя, - наконец заговорил Щетинин.

- Без чего нельзя?

- Да без того, чтобы не копить.

- Ну, это кому как. Одному нельзя не копить, а другому нельзя не пропить. Это, брат,

дело полюбовное.

- Да нет; постой! - перебил его Щетинин. - Совсем ты не то говоришь. Понимаю я, понимаю; да только вовсе я не такой человек, как ты думаешь.

- Какой же ты человек? Ну, рассказывай!

- А вот я какой человек... Я человек... Да нет, я не могу о себе говорить. Черт знает, я как-то не умею.

Щетинин опять заходил из угла в угол с озабоченным лицом и ерошил себе волосы; наконец остановился, оперся руками на стол и сказал:

- Вот чтo я делал с тех пор, как не видался с тобой, это я могу рассказать.

- Ну, все равно. Это даже лучше будет.

- Да впрочем, ведь я тебе писал сначала.

- Что ты писал? Ты черт знает, что писал: воззвания какие-то; все меня призывал... Исполнять долг честного гражданина... Об алтаре там... Я это сейчас же в печку. Черт возьми, думаю себе, попадешься еще. Бог с ним!.. Опасный человек!

Щетинин хохотал, валяясь по дивану.

- Ах, чучело! Что он городит? Ну, да, хорошо, хорошо. Слушай же, я все сначала расскажу.

- И об алтаре опять будет?

- Нет, нет, не будет. Факты! Одни голые факты!

- Ну, вот это я люблю. Начинай! Ах, нет, постой! Еще один вопрос: чай-то будет? Не в рассказе, а вот здесь, на столе? Я, брат, еще не пил сегодня. Ведь это тоже факт неоспоримый.

- Как же, будет; непременно будет.

- То-то же. Ну, теперь трогай!

- Да; так вот, - откашлявшись, начал Щетинин,  - тогда мать у меня умерла. Ты помнишь ведь?

- Как же, как же. Почтенная была дама. Помню, как же.

- Ну, так вот после ее смерти я приехал сюда и женился. Женщина эта... Да, впрочем, сам увидишь, какая это женщина. Я тебе одно только могу сказать, что, если бы не она, я, кажется, году бы не вынес той каторжной жизни, которую я вел здесь вначале, когда, знаешь, все это еще внове было, ни к чему приступиться не умеешь; а тут волнуется это все кругом, ничего слушать не хотят: ты им и то и другое, - ничего! Потом совсем было уж дело сладилось, уставную грамоту 11 писать, - вдруг - нет! Не хотим; подождем, чтo еще будет.

- Ну, да; это более или менее известная история, - заметил гость. - Как же ты с своими-то кончил?

- Как кончил? - Подарил.

- Всё?

- Всю землю, которой они владели.

- Что и требовалось доказать?

- Нет; доказать-то требовалось не это. Оно вышло-то совсем не то, чего я хотел.

- Что ж, ты не хотел дарить? Тебя принудили, что ли?

- Да нет же! Я ехал сюда с тем, чтобы отдать им все даром, и как приехал, сейчас же предложил им.

- Ну, и что же? - не берут?

- Не берут.

- Молодцы! Вот я за это люблю русский народ: по-латыни не знает, а dona ferentes 12 боится.

- Вот поди ж ты!

- Чего тут - "Поди ж ты?" понятное дело, что если человек что-нибудь даром дает, - не бери, надует. - Да ты выслушай, чего мне это стоило. Сколько я ночей не спал, неприятностей, врагов сколько нажил между соседями!

- Еще бы. Разумеется. Пример!

- Пример. Ну вот. Главное, они на это и взъелись.

- Само собой. Гибельный пример.

- Тут, брат, такие мерзости пошли. Один чуть было на дуэль меня не вызвал. Сплетни, крик по всему уезду...

- Ну, это напрасно. Нет, я бы с тобой лучше поступил. Я бы просто подбил твоих крестьян, чтобы они шепнули кому-нибудь.

- Было, любезный друг, все было.

- Ну вот; это последовательно по крайней мере. Далее что?

- Да что далее? Все кончилось благополучно. Мировой посредник тут... (отличный, брат, человек) вошел в мое положение, объяснил им это все, растолковал и свел меня, наконец, с крестьянами.

- А-а. Свел-таки?

- Да, свел. Нет, какова штука-то, заметь! мужики только через три года взяли то, что я им предлагал. Теперь, спрашивается, сколько они потеряли во все это время!

- Да; должно быть, много. Ну, а воинские чины тут не убеждали их принять твой подарок?

- Нет; слава богу, обошлось без этого.

- Значит, одному посреднику поверили?

- И я тут тоже толковал, говорил им: ребята, говорю, вы своей выгоды не понимаете.

- Да, уж это худо, когда человек сам своей выгоды не понимает. Ну, таким манером, стало быть, ты свершил в пределе земном все земное?

- Какое? Нет, брат, это еще только начало.

- А еще-то что же?

- А тут-то вот и начинается настоящее дело.

- Уголовное?

- Социальное, любезный друг, социальное.

- Да-да. Вот оно что! - сказал гость и внимательно посмотрел на Щетинина. - Теперь понятно, почему они доносили на тебя; теперь только я начинаю понимать, что ты мне тогда писал в Петербург. Да. Ну, так как же социальная-то пропаганда?

- Все ты вздор городишь, ничего ты не понимаешь, - полушутя, полусерьезно ответил Щетинин.

- Да ведь ты сам сейчас сказал.

- Так что ж, что я сказал? Я знаю, что ты думаешь. Но неужели ты воображаешь, что я способен на такие школьные выходки?

- Ничего я не воображаю. Ты говоришь, а я слушаю.

- Ну и слушай же толком. Я тебе серьезно говорю.

- Говори!

- Ничего я противозаконного не затеваю, никаких я теорий не провожу, я делаю только то, что всякий из нас обязан делать.

Щетинин встал с дивана, провел рукой по волосам и сейчас же опять сел: он, по-видимому, затруднялся, с чего начать, и царапал клеенку на диване; Рязанов спокойно и внимательно глядел ему в лицо.

- Прежде всего, - заговорил, наконец, Щетинин,  - ты должен согласиться с тем, что всякое общественное дело тогда только может быть прочно, когда оно основано на чисто народных началах.

- Да.

- Пока народ не подал своего голоса, пока он молчит и только слушает, никакая пропаганда не поведет ни к чему.

- Ну, так что ж?

- А то, что, следовательно, мы должны все наши силы направить на то... Да ты, может быть, спать хочешь?

- Да, брат, хочу.

- Так мы еще успеем переговорить обо всем. И я-то хорош! Человек устал... А что же чаю? Постой, я сейчас спрошу.

Щетинин позвонил. Прошло несколько минут, никто не являлся.

- Должно быть, спят уж, - сказал Рязанов. - Да и не нужно. Бог с ним, с чаем. Прощай!

- Ну, как же это! Я тебя провожу по крайней мере...

Щетинин заторопился, взял свечу и повел гостя во флигель.

Рязанов, оставшись один, разделся, отворил окно, потянул свежего воздуха, поглядел в темный сад, потонувший во мраке, и задумался. За стеной кто-то во сне старался выговорить:

- Ме-ме-мери-мериленд 13.

Рязанов погасил свечу и лег спать.

II

На другое утро гость проснулся рано, потому что рядом, за перегородкою, чуть свет началась возня: кто-то ходил по комнате, шуршал бумагою, шептал и сам с собою разговаривал. В отворенное окно вместе с утренним холодом влетали веселые звуки птичьего говора, заглушая тревожный и ласковый шепот, проникавший из сада. Гость оделся и сел у окна.

- Господин Рязанов, вы не спите? - спросил за перегородкою знакомый голос.

- Не сплю.

Вошел письмоводитель.

- Мое почтение! Ну, как спали? Ничего? А я, черт ее возьми, всю ночь промучился. Я слышал, как вы вчера пришли. Мушку поставил за ухом. Чево-с? Оглох. за рыбой ходил, простудился. Оглох.

Письмоводитель держал голову немного набок, а рукой прихватывал на шее мушку.

- Разве вы здесь живете?

- Здесь. Вот рядом-то. Тут у нас контора. Зайдите, полюбопытствуйте! Да что? Беспорядок.

Пришли в контору; такая же комната, как и первая: голые стены, стол с чернилицею и бумагами, два стула, шкаф.

- Вот-с, присутствие! Бумаги вот, книжки... У нас по книжкам все расчет. С бабами такая итальянская бухгалтерия у нас идет, двойная, с бабами. Сейчас ей крeдит... А! Рот разинет. Дуры!.. Ведомости тут... Отношение мирового посредника... Тоже приказчик у нас умен... "Имею честь покорнейше просить вас, милостивый государь, выслать для объяснения..." Так тебе сейчас и выслали. Дожидайся!.. "Приидя ко мне на барский двор, с дерзостию отвечал..." Хм! Чертовщина!

Письмоводитель рылся в бумагах, читал их, бросал, опять принимался читать, вдруг швырнул какой-то пакет на пол и сказал:

- Что ж вы не садитесь?

- Нет, я пойду.

- Ну как хотите.

- А тут что же такое?

- Тут я живу. Пустяки всё.

Он отворил дверь в маленькую комнату, всю заваленную газетами, нотами, панталонами... На окне халат висит, чижик в клетке, духота, кровать стоит и скрипка лежит на кровати.

- А вы играете на скрипке?

- Черта я играю. Ничего я не умею. Так... Пойдемте! Что тут еще... Вы куда? Гулять? И я гулять. Нет, мне нужно. Что ж вы стоите? Надевайте картуз!

На дворе никого не было. От дома лежала широкая тень на траве; по кирпичному забору прыгали воробьи.

- Вы куда же? В сад, что ли? - спросил письмоводитель.

- Мне все равно.

- Ну, так пойдемте на базар.

- Пожалуй! А где же у вас базар?

- А вон площадь-то, за церковью. Базарная площадь. Сельскими произведениями торгуют: деготь тут это у них, лапти... Такая чушь! Коммерция!