Мартин Соларес - Черные минуты

• Название: Черные минуты
• Автор: Мартин Соларес
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05383-1

В мексиканском городе Паракуана зверски убит молодой журналист Бернардо Бланко. Следствие ведет продажный детектив Чавез, и он уже схватил подозреваемого. Но шеф полиции не доволен результатами его работы, он поручает это дело единственному честному детективу городской полиции Рамону Кабрере. Кабрера выясняет, что перед смертью Бланко занимался расследованием серии жутких убийств детей, происшедших много лет назад. Идя по следам журналиста, Кабрера понимает, что он на верном пути, но тут на него начинается охота…

---

— Спасибо, — буркнул я.

Господи, прости им, ибо они не ведают, что творят. Имеют глаза, но не видят, имеют уши, но не слышат. Бернардо, к примеру, обладал удивительным интеллектом в сочетании с острой наблюдательностью, чего Рамон Кабрера, судя по всему, начисто лишен. А не намекнуть ли ему? Нет, не стоит. Он ведь не поймет. Остается лишь надеяться и снова надеяться, как учат нас мудрецы.

— Святой отец, мне нужна ваша помощь.

— Я слушаю. — Я стал демонстративно протирать очки.

— До вас дошли слухи о портовом картеле?

— Да.

— И что вы об этом думаете?

— Не сочти за оскорбление, но это чушь собачья и не имеет никакого отношения к Бернардо.

Кабрера и глазом не моргнул. «Так может продолжаться вечно», — подумал я и посмотрел на часы, давая ему понять, что аудиенция заканчивается.

— И последнее, святой отец: вы знали, что Бернардо оставил журналистику?

Отцы Церкви, порицавшие ложь, никогда не учили нас говорить всю правду, особенно если инквизитор не задает прямого вопроса.

— Да, знал.

— А почему он это сделал?

— Интересный вопрос. Я не знаю, к сожалению. Если бы ты умел читать между строк, подобно Бернардо, мы могли бы разговаривать с тобой часами. Дело тут крайне запутанное. Будь добр, напомни, какую оценку ты имел у меня по логике?

— С.

— С? Не может быть, чтобы я оценил тебя так высоко. Ты этого не заслуживаешь. Ты уверен? Ну да ладно, я проверю по документам. Кстати, лишь один ученик в моей практике имел А. Бернардо Бланко, разумеется.

— Святой отец, расскажите мне, что с ним произошло.

— Понятия не имею.

И я не обманывал его, поскольку он имел в виду земную судьбу Бернардо, а я говорил о спасении его души. Затем Кабрера повернулся в сторону шкафа, и в его взгляде отразилась стоящая там бутылка водки. «Мать твою, Фриц, — сказал я себе, — что он теперь о тебе подумает? Подумает, что ты пьешь не меньше, чем в его школьные годы. Нет, ты должен, наконец, перестать беспокоиться об этой проклятой водке, иначе все пропало. Мало ли откуда там бутылка? Может быть, ученики подарили. В конце концов, ты отнял у них бутылку, потому что в школе пить запрещено, и убрал в шкаф. Что в этом плохого?»

Я думал, что ему вот-вот надоест рассматривать шкаф и он уйдет, но не тут-то было.

— Мне кое-что рассказывали о вас, святой отец.

Я покрылся испариной.

— Что именно?

— Вы хотите, чтобы я по порядку изложил или…

— Как хочешь, черт подери. Так что тебе говорили?

— Во-первых, что вы консультировали Бернардо.

— Возможно. Дальше что?

Он покосился на мои дрожащие руки.

— Извини, — сказал я, — я жду посетителей и не хочу, чтобы они тебя тут застали.

— А вы не хотите узнать, что еще я о вас слышал? — обиженно спросил он.

— Хочу. Валяй выкладывай.

— Что вы не ладите с епископом.

— Это ложь. Что еще?

— Что у вас плохие отношения с епископом, но прекрасные с портовым картелем.

Сначала я опешил, а потом громко расхохотался. Рамон, наверное, решил, что я сошел с ума. Отсмеявшись, я достал платок и вытер слезы.

— А дальше?

Само собой, он рассердился.

— Ничего. Теперь ваша очередь поделиться со мной информацией. Иначе зачем вы меня пригласили?

Я наклонился, и мне на глаза снова попался «Доктор Джекил и мистер Хайд».

— Ко мне сейчас придут, Кабрера, — сказал я, — так что я коротенько. Во-первых, Бернардо писал книгу. Во-вторых, книгу об истории города семидесятых годов. Что-то вроде журналистского расследования, копался в городском архиве. В-третьих, да, ему угрожали. И в-четвертых, не лез бы ты в это дело, Макетон, целее будешь. Ибо, как говорят буддисты, не заглядывай в бездну, иначе бездна заглянет в тебя.

Разумеется, он хотел вытащить из меня подробности, особенно его интересовало, нет ли у меня соображений насчет тех, кто угрожал Бернардо, но я сказал, что в другое время я бы не отказался побеседовать с ним, а сейчас не могу. Дело в том, что утром произошла одна неприятная коллизия.

Придя на похороны Бернардо, я неожиданно столкнулся с епископом. Он тоже был весьма удивлен нашей встречей.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. Приблизившись ко мне, он почувствовал запах алкоголя. — Вы снова пьете? После службы сразу отправляйтесь в резиденцию.

— Дозволено ли мне ослушаться вашего приказания?

Епископ опустился на колени у гроба, шепотом читая «Ангел Господень», но поднимаясь, он уже говорил:

— Довольно. Надеюсь, вы помните, что принесли клятву верности папе, и как его наместник я запрещаю вам разговаривать с кем-либо о случившемся под угрозой отстранения от ваших обязанностей. Вам понятно?

— Да, ваше преосвященство.

«Фриц, — мысленно обратился я к себе, — ты знаешь этого парня тридцать лет и до сих пор не оценил его склонности к примитивным решениям. Вместо того чтобы побеседовать с ним с глазу на глаз, ты бросаешь ему публичный вызов. Поспешность — плохой советчик. Пусть вы два года вместе проучились в семинарии в Риме, пусть ты однажды пригласил его к себе домой в Берлин на Рождество, по нынешним временам ваша былая дружба ничего не значит. Фриц, ты тупое животное. Вместо того чтобы решить вопрос цивилизованным способом, ты прешь напролом, конфликтуешь с начальством и, разумеется, получаешь по заслугам. Теперь руки у тебя связаны, а Макетон сует свой нос куда не следует».

Ну да ладно. Когда я увидел, что время уже к шести, то встал и открыл дверь.

— Прости, Рамон, но сейчас я жду другого посетителя. Будь осторожен.

Он, недовольный, поднялся, а я подумал: «Дай срок, этот парень еще вернется». И надо же было тому случиться, что за дверью он столкнулся с Чавезом. Когда мы остались вдвоем, Чавез спросил:

— Что вы рассказывали Кабрере, святой отец? Вы теперь и его консультируете?

— Не беспокойтесь. Епископ запретил мне вмешиваться в это дело. И я не посмею ослушаться… дважды.

Чавез злорадно расхохотался. Я терпеть не могу, когда он так гогочет.

— Ну ничего, шеф найдет способ вас отблагодарить.

— А если это не тот человек?

— Уже поздно, — сказал Чавез, будто не слышал. — Мне еще ножи надо купить.

Мне не хотелось думать, зачем ему понадобились ножи. Зная Чавеза, можно предположить что угодно. Когда работаешь среди таких людей, привыкаешь к их грубости.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказал я ему. — Лучше побеспокойтесь о себе и о спасении собственной души.

При этих словах Чавез презрительно покосился на мою бутылку. «Какая досада! — думал я. — Кабрера будто нарочно выбрал самое неудачное время для визита. Теперь они станут следить за ним. Надо предупредить его». Впоследствии Кабрера совершал поступки, которых от него никак нельзя было ожидать и предотвратить которые не было никакой возможности. «Фриц, — сказал я себе, — все твои труды напрасны. Тебе пора на пенсию. Взять хоть твоих подопечных в полиции; сколько лет ты потратил на их облагораживание, а они все те же». И поскольку мне становилось хуже с каждой минутой, я взял бутылку и отправился в резиденцию епископа.

Когда в дверь моей комнаты постучали, я знал, что это сестра Гертрудис. Я молча лежал на кровати, уставившись в потолок. Поскольку я не отвечал, она приоткрыла дверь и сообщила:

— А у нас сегодня на ужин тушеная капуста.

Тушеная капуста! Каждый раз, когда я бываю не в духе, сестры готовят это блюдо немецкой кухни. Тогда я ем с двойным удовольствием, потому что его преосвященство епископ ненавидит тушеную капусту. Во время ужина он только размазывает еду по тарелке, чтобы скрыть свое отвращение к немецкой еде. Видя это, я беру себе вторую порцию и спрашиваю: «Ваше преосвященство? Не желаете ли добавки?» А епископ неизменно отвечает: «Нет, обжорство вредит душе и телу». А я говорю: «Очень жаль, ведь сестры так старались и заслуживают признания». И его преосвященство с таким выражением, будто его вот-вот стошнит, продолжает возить еду по тарелке. Но бывают дни, когда даже кулинарная война не помогает мне вернуться в доброе расположение духа. Особенно если на совести у меня мертвец, а жизнь еще одного бывшего ученика подвергается опасности. Сестра Гертрудис все стоит и ждет, точно темное воплощение моей вины.

— Я не буду ужинать.

— Не будете?

— Нет.

Тогда она уходит. Жаль, что мои тревоги не столь послушны.

«Что ты делаешь, Фриц? — упрекнул я себя. — Ты ведешь себя как ребенок. В твоем возрасте нельзя подвергать себя таким испытаниям. Иди и съешь что-нибудь, mein Gott! Ты потеряешь сознание и умрешь! Глупо объявлять голодовку из-за обиды на епископа!» Но все это меня не убеждало.

В моей голове собралась толпа враждебно настроенных ко мне людей. Один из них встал и заявил: «Фриц, ты великий грешник. Твои руки в крови. Ты должен действовать! Разве ты не слышишь, как душа Бернардо взывает к справедливости?» — «Слышу, еще как слышу, — отвечал я ему. — В действительности я не слышу ничего другого». — «И что же?» — «Дайте срок, я что-нибудь придумаю». На этом разговор заканчивается, потому что такие разговоры опасны для душевного здоровья.