Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

• Название: Святополк Окаянный
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0236-8

Известный писатель-историк Сергей Павлович Мосияш в своем историческом романе «Святополк Окаянный» по-своему трактует образ главного героя, получившего прозвище «Окаянный» за свои многочисленные преступления. Увлекательно и достаточно убедительно писатель создает образ честного, но оклеветанного завистниками и летописцами князя. Это уже не жестокий преступник, а твердый правитель, защищающий киевский престол от посягательств властолюбивых соперников.

---

Достав из тороки корзно княжича, Варяжко направился к нему. Подошел сзади и, распахнув корзно, накинул на плечи Святополку.

— Хладом веет, — молвил заботливо.

Княжич встал с земли, оправил корзно. Постояли. Помолчали. Только Волчок, побулькивая, отдувался в воде. Окрест было тихо.

— Святополк, — ласково и негромко позвал кормилец. — Отойдем чуток. Мне тебе сказать что-то надо.

— Сказывай здесь.

— То не для чужих ушей, — покосился Варяжко на голову Волчка.

Княжич остыл уже, перечить пестуну не стал, отошли вместе к кустам.

— Что я скажу тебе, сынок. Слушай старика, худому не посмею учить.

Варяжко поправил капторгу[62] у корзна, заглянул в глаза отроку. Гнева уже не было в них, но исчезла и живинка какая-то, которая согревала сердце старика в долгих беседах и поучениях.

— Содержание дружины и любая рать, хотя бы и малая, много кун требуют. Как ты думаешь, откуда они берутся?

— Что? — не понял княжич.

— Ну куны. Где их князь на рать собирает?

— С данников. С побежденных.

— Верно. Молодец, — похвалил искренне Варяжко. — А еще куны с суда князю идут. И немало. А вот ты ныне из калиты нашей двенадцать гривен сгубил.

— Как сгубил?

— Ты ж подарил их этому татю[63] Хотке.

— Но ты ж сам сказал, что здесь все в моей воле.

— Сказал. Верно. Но разве мог я помыслить, что ты свое имение раздаривать начнешь. Да кому?

— Ладно, — ответил устало Святополк и повернулся к озеру, заслышав оттуда какие-то всплески. Там на берег выбирался Волчок.

— Кажись, очухался Волчок-то, — молвил довольным голосом княжич.

— А на эти бы куны, — заметая Варяжко, — ты бы мог четырех таких Волчков купить.

— Перестань, Варяжко, — молвил вполне миролюбиво Святополк. — Это дар великого князя, и какой дар!

И направился к воде. Волчок, выйдя на сушу, снял с себя рубаху, порты и, корчась от холода и отбиваясь от комаров, выжимал из платья воду.

Святополк шел к нему, расстегивая на ходу капторгу корзна.

Наследники Мечислава

Князь польский Мечислав, потерпев поражение под Вислой от киевского князя Владимира, пребывал в великой печали. Ближний воевода, ускакавший вместе с ним в Краков, утешал сюзерена:

— Хорошо хоть в плен не попали.

— Мы-то не попали, — вздыхал Мечислав, — но ты гляди, что он натворил, по Висле все вески обезлюдил, угнал старых и малых и мужчин и женщин.

— Может, это и к лучшему, князь.

— Как к лучшему? — возмутился Мечислав. — Что в плен не попали у тебя «хорошо», что вески обезлюжены — у тебя «еще лучше». Ты что несешь, воевода?

— Но, князь, раз этот дикарь ополонился, затяжелел, значит, дальше уж не пойдет.

Поразмыслив, Мечислав в душе согласился с воеводой: «А и верно. Не хватало еще его притащить за собой в Гнезно». Вслух же сказал:

— И все-таки езжай-ка, воевода, к киевскому князю, уговорись о мире. А то ведь Польша может оказаться меж молотом и наковальней. На западе — Германия, на востоке — Русь.

Перед отправкой посольства Мечислав наказал воеводе:

— Закинь словцо насчет полона, хотя бы мирных селян отпустил Владимир. А то ведь жито в поле пропадет.

— Закину словцо, князь. Но сдается мне, вряд ли он согласится. Ныне, слыхал я, рабы в Византии вздорожали. Кто же от своей корысти отказывается?

Чешский князь Болеслав II Благочестивый, узнав о поражении Мечислава и о том, что, спасаясь от плена, он оказался в чешских владениях, сам приехал в Краков. Пожалуй, не столько сочувствовать, сколько намекнуть, что зализывать раны надо в своей берлоге, а не в чужой. Он застал Мечислава в его шатре, лежащим на деревянном походном ложе.

— Ну что, зятек, никак, занедужилось? — спросил Благочестивый.

— Да, брат, укатали сивку крутые горки. Слыхал, поди?

— Да, слыхал. Правда, не о горках, а о князе киевском. Здорово он потрепал тебя?

— Да уж, куда лучше. Едва ноги унес.

— В отца пошел сынок, в отца. Тот, правда, болгарам да грекам кровь пускал.

— А хазарам?

— Ну и хазарам от него досталось.

— Ничего себе досталось, если от Хазарии камня на камне не оставил. По сю пору где столицу была, одна полынь растет. А сынок-от далеко не бегает, он у ближних соседей куски рвет.

— Да, — вздохнул Болеслав. — Червенские города, считай, потеряны для нас.

— Ты прав, — согласился Мечислав. — Нам уж вряд ли удастся их вернуть. Хорошо, если детям повезет.

Высокие родственники несколько лукавили меж собой, называя червенские города — Перемышль и Червень — «нашими», в то время, когда каждый считал их своей собственностью. Мечислав — польскими, Болеслав Благочестивый — чешскими. Но в действительности ныне они уже были собственностью великого князя киевского Владимира Святославича.

— Ты когда домой-то собираешься? — спросил Болеслав вроде бы без всякой худой мысли.

Но Мечислав понял намек — хозяин Кракова предлагает покинуть его пределы.

— Да вот что-то занедужилось, как получшает, так и поеду.

— Ну, кланяйся сестре Дубровке. Как она там?

— Как? Жива-здорова, слава Богу, с внучками занимается.

— А чьи внучки-то?

— Старшего, Болеслава. Вот тоже незадача, мужчина здоровый, а что ни год, от него одни девки родятся. Хоть бы для смеху один мальчишка.

— Пусть другую жену возьмет, может, это из-за бабы.

— Может, может. Но опять же возьми, наприклад, меня. Дубровка как родила трех мальчишек, женился на Оде, а она еще тремя парнями наградила. Мыслимо ли?

— Это верно, — вздохнул Болеслав, — нашему брату иметь много парней нельзя. Стол-то княжий один. Так что твой старший Болеслав пусть не печалится, все может добром обернуться. Через девок перероднится со всей Европой, глядишь, меч и не понадобится. Вон взгляни на Владимира Киевского: жен не то шесть, не то пять, все парнями телятся. И уж, кажется, за десяток перевалило. И каждому город нужен.

— Ну, Русь — земля большая, он может еще десятерых наделить.

— За счет соседей, Мечислав, вот таких, как мы. Так что у сыновей наших жизнь не мед будет, помяни мое слово.

— Знаю, — вздохнул Мечислав, — оттого и сердце болит.

Долго еще говорили меж собой родственники, и Болеслав Благочестивый ушел, лишь когда твердо убедился, что зятек не думает оставаться в Кракове, тем более претендовать на него. Просто занедужилось бедняге после сокрушительного поражения, выздоровеет, уедет в свое Гнезно. Дождется своих послов, отправившихся к киевскому князю за миром, и покинет Краков.

Но что-то не стало у старого Мстислава лучше на душе, скорее наоборот, становилось с каждым днем хуже. Уже и со своего походного ложа не поднимался и даже плохо ел.

Через несколько дней воротился воевода с переговоров от Владимира Святославича.

— Ну? — взглянул на него князь с надеждой. — Как?

— Хорошо, — отвечал воевода, — мир утвердили на три года.

— А полон?

— Полон не отдал, говорит, это военная добыча, а добычу даже коршун не отдает.

— Пся крев, — выругался Мечислав и прикрыл глаза. — Ты хоть хорошо просил?

— Конечно. Только что на колени не вставал.

— А он?

— Что он? Он отдал сотни две.

— Отдал-таки?

— Отдал. Стариков дряхлых, которые все равно пути не выдержали бы. Они не сохой, а ложкой пахать горазды. Не работники.

— Позорен мир наш ныне, ох позорен, — вздохнул Мечислав. — С какими глазами мне в Гнезно являться? На мои-то седины такой позор.

— Что делать, князь, — утешал воевода, — не трави сердце, этим дело не поправишь.

Он видел, что именно поражение на Висле подкосило старого князя, а ведь если б выиграли рать у киевлян, как бы все ладно сложилось. Червенские города отошли бы Польше, и Чехия не посмела бы на них претендовать. А теперь? Когда Польша ослаблена, Болеслав Благочестивый наверняка надеется их к себе присовокупить и уж, поди, начал подбивать хорватов на восстание против Киева. Хоть он и Благочестивый, но своей выгодой не поступится.

— Ты чего там про хорватов бормочешь? — спросил Мечислав.

— Да это я подумал только, — смутился воевода.

Но, видно, князь и воевода думали одну думу.

— Надо было нам хорватов поддержать, когда он их примучивал, — вздохнул Мечислав.

— До хорватов ли нам было, князь, когда с другой стороны Оттон давил.

— Да, император германский тоже своего не упустит, — согласился Мечислав. — Женясь на Оде — дочке германского маркграфа, думал, спокойствие обретет. Ан нет. Видно, мой тестюшка Дитрих у Оттона не в великой чести.

Воротился Мечислав в свою столицу Гнезно к семье совсем разболевшимся. Привезли его на телеге, на толстой сенной подстилке, прикрытой домотканым ковром. Так на ковре и внесли во дворец, бережно уложили на широкое деревянное ложе.