Анатолий Субботин - За землю Русскую

• Название: За землю Русскую
• Автор: Анатолий Субботин
• Издательство: Издательство ДОСААФ СССР
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-7030-0035-1

Роман об Александре Невском — талантливом полководце, дипломате, выдающемся государственном деятеле Древней Руси.

Его ратная деятельность пришлась на тяжелую для Руси пору монгольские орды опустошили страну, с запада угрожало нашествие германских, скандинавских и литовских феодалов. В этих условиях Александр Невский вел сложную политическую борьбу, целью которой было сохранение независимости русского народа.

Для массового читателя.

---

— Кардинал Риенци, — прервав отца Биорна, сказал епископ, — друг и советник кардинала Синибальдо. В грамоте, полученной мною, указывает он, что доверенности святейшего престола, врученные тебе, утратили силу.

— Я не завершил своей миссии в Новгороде, — опустив глаза, растерянно высказал свое недоумение отец Биорн. — Поход новгородцев на Копорье оборвал мое пребывание в стране русов.

— Поход новгородцев не ставится тебе в вину, святой отец, — отталкивающий и неприятный холодок резче прозвучал в голосе епископа. — Но в Риге недоброжелатели твои утверждают, что, будучи в Новгороде, ты стремился установить мир с русской церковью. Это приемлемо для веры и церкви, но неприемлемо для братьев Ордена.

— Союз с Новгородом и принятие им помощи западных христиан, прежде всего братьев-меченосцев, облегчил бы Ордену установление своего господства на Руси, — взволнованно произнес отец Биорн, начиная понимать хитрую игру епископа, видимо не желающего дальнейшего пребывания отца Биорна в Риге.

— Церковь понимает чистоту намерений твоих, святой отец, — сказал епископ. — Но рыцари грубы, в своей борьбе с Русью они опираются не на слово истины, а на меч. Отбыв в Рим, ты успокоишь умы, и когда возвратишься с доверенностями папской курии, я буду счастлив вновь принять тебя.

Растерянный и преисполненный печали отец Биорн оставил епископа. Казалось, рушится все, что так долго создавал и лелеял он, к чему стремился при дворе правителя шведов, что побудило его совершить путешествие в Новгород. Чего достиг он? Порицания, вражды и подозрений. Будущее рисовалось ему настолько мрачным, что он готов был закрыть на него глаза.

Через несколько дней, полный душевной скорби и тяжких предчувствий, отец Биорн покинул Ригу.

Глава 2 Серебряных дел кузнецы

На княжий двор прискакал гонец, привез грамоту от Александра Ярославича. Писал Александр княгине: жив, здоров-де; из Пскова прогнали рыцарей, изменникам и тем, кто шли с ними, воздали кому что положено. Скоро буду на Новгороде.

Княгиня улыбалась, читая грамоту, а глаза туманились слезами.

— О чем князюшка пишет? — глядя на княгиню, встревожилась Евпраксеюшка.

— Едет он, мамка… Близко.

— Едет… А у нас-то радость! У Васеньки четыре зубка прорезались. Такой-то уж удалый, такой-то богатырь растет.

— Не ворожи, мамка, раньше времени!

— Не ворожу, сущую правду сказываю. А личиком Васенька в матушку, осударыня. Гляжу на него, как на тебя такую-то глядела. Ахти! — Евпраксеюшка всплеснула руками. — За делом ведь шла да сказать забыла. Намедни велела ты, осударыня, серебряных мастеров звать… Пришли Тимош да Барабец с Холопьей улицы… Желают они видеть тебя и послушать, что скажешь. Изделия свои принесли. Думала, заговорит меня Барабец. Ох, говорок! Пустить их, осударыня, аль сказать, что нынче нам не до них?

— Пусти… Погляжу, что принесли.

Тимош вошел первым. Был он сух и высок. Изрытое крупными оспинами лицо его казалось оттого морщинистым; редкая борода, цветом напоминающая лежалую солому, торчала на подбородке спутавшимися клочьями. Ступал он неловко, косолапя, невпопад шевеля руками; так и казалось, заденет за что-либо, уронит, переполошит всех в тереме. За Тимошем появился Барабец — краснощекий, живой, улыбающийся. Шел он немного согнувшись, легко ступая, будто не касаясь ногами пола. В горнице Барабец обогнал Тимоша. Пока тот пытался сломать в поклоне свою сухую спину, Барабец успел коснуться рукою пола.

— Здрава буди, княгиня-матушка! — заслоняя собой Тимоша, начал он, довольный тем, что может говорить за двоих. — Сказали нам, хочешь ты, осударыня, видеть серебряных мастеров, а в Новгороде Великом всякий укажет: нет лучше серебряников, чем Коров Барабец и Тимош Яковлевич с Холопьей. Старая наша улица и ремесло у нас старое. Мои и Тимошевы прадеды серебро и золото лили. Что велишь, княгиня-матушка: показать тебе изделия, кои мы принесли, аль новое, по твоей воле укажешь?

— Знаю о вашем умельстве, — сказала княгиня, выслушав бойкую речь мастера. — За тем звала вас: нужна мне чаша серебряная, литая, с травами, зернью и изображениями, еще нужна пряжка золотая на плечо к княжему корзну. Князь Александр Ярославич возвращается из похода.

— Только вели, осударыня, будет чаша с зернью и травами, с таким хитрым узором, какого на земле не видано. Никто не льет серебра лучше моего, а Тимош хитер и искусен по золоту.

— На пряжке, осударыня, положу я узор в голубом поле. Посредине витязь с копьем острым. В узоре — лалы, будто цветы, кругом — витой ободок из золота…

Тимош сказал это так громко и так неожиданно, что княгиня вздрогнула.

— Ой, батюшка! — заворчала Евпраксеюшка на Тимоша. — Телом ты сух, а голосок как из бочки… Гляжу на тебя и не верю: откуда взялось, что ты, этакой-то нескладной, на тонкие узоры мастер?

— Мне люб твой узор, — улыбнувшись на мамкину воркотню, сказала княгиня Тимошу. — Делай, как умеешь, не жалей ни золота, ни камней самоцветных!

— Довольна будешь, осударыня-княгиня, нашими изделиями, — снова начал Барабец. — Вели показать, что принесли. Есть у меня скань и серебро с зернью. Мелче и ровнее зерни, какую я лью, не привидано ни в земле франков, ни за Каспием. У Тимоша колты золотые с узором и травами, бусы с яхонтом…

— Погляжу, порадуюсь вашими изделиями.

На стольце перед княгиней мелким серебряным песком засверкала зернь на перстнях и лунницах, бусы сканные, камни самоцветные. На колтах, что положил Тимош, на одних — тонкий, как волос, золотой узор на синем поле, на других — зеленое поле с узором и золотая птица Сирин. Разбежались глаза у княгини. Примерила она колты с Сирином, серебряную лунницу с зернью…

— Погляди, мамка, ладно ли?

— Уж так-то ладно, осударыня, молвить нельзя лучше, — похвалила мамка. — Хвастали мастера своим умельством и, по чести молвлю, не зря хвастали. В славном Полоцке не найдешь мастеров лучше. Возьми уж этакую-то красу!

Глава 3 Хороший день

Звонят колокола в церквах и соборах. От Спасских ворот Детинца тронулся крестный ход. Золотым шитьем сверкают на солнце хоругви. Кажется, все, кто в силах на ногах стоять, спешат сегодня на Гзень, к Духову монастырю, встречать войско.

Ивашко пошел на Гзень вместе со Спиридоновичем. Рад он, что увидит князя, и тревога на сердце: какова-то будет встреча? Спиридонович, весел; да у всех сегодня, кого видит Ивашко, лица веселые. И колокола звонят по-особенному — громко, речисто; говор людской как в большой праздник.

Вдали, над полем, поднимается пыль. «Идут, идут», — слышны голоса. Спиридонович пробился вперед. Спешить бы и Ивашке, но помешал ему Василий Сухой. Зачем он здесь? Скажет Васька худое слово — стерпится ли оно? Больно Ивашке в нынешний день затевать брань на людях!

А Васька усмехается, словно рад Ивашке.

— Не гневайся, молодец! — молвил. — Нет у меня к тебе зла. Если и ты без обиды — помиримся.

— Я не сержусь, — ответил Ивашко. — Коли нет у тебя зла, незачем и волками жить.

— Вправду так?

— В истинную.

Войско приближалось. Играют белые молнии на остриях копий княжей дружины, на железе и меди шеломов и кольчуг. Точно вылилась где-то из берегов полноводная река, и нескончаемый поток ее, извиваясь по дороге, движется к городу.

— Станется новый поход, — слышит Ивашко рядом голос Сухого, — пойду в княжее войско. Как речисто делаю переборы на звоннице, так буду и в поле стоять. Страха нет у меня и силы не занимать.

— Тесно на Гзени. Куда ни глянь — всюду шубы и зипуны, кафтаны и рубахи холщовые, телогреи и летники. Не весь ли город собрался? Рябит в глазах от кик с рясами, от зерни оплечий; колты с травами, витые — змейкой, сканные с чернью — искрятся, горят на солнце.

…Александр остановил коня, снял шелом, поклонился народу. Воины узнавали родных и близких своих, обнимались, лобызали друг друга после разлуки. Попы служили молебны, дьяконы махали кадилами, курили ладан. Одно у всех на устах: с позором бежали из Пскова перед новгородским войском ливонские рыцари.

— А в Пскове, чу, была радость! Три дня колокола звонили.

— Легко ли молвить, из полона Псков выручили. А бывало, шумел Псков: не старший-де брат вольному Пскову Великий Новгород. Вот и пустили лыцарские полки на Завеличье поле. Научил злодей Твердила псковичей уму-разуму.

Пробиваясь в толпе ближе к тому месту, где стоял князь, Ивашко нечаянно толкнул витязя в запыленном бехтерце и шеломе с помятым и погнутым еловком. Витязь осердился.

— Кто тут медведем ходит? — окликнул.

Ивашко оглянулся.

— Олексич! — узнал он.

— Ивашко! — раскинул руки витязь. — Ты ли? А я-то думаю, кто толкается по-медвежьему?

— Нечаянно я…