Александр Дюма - Предсказание

• Название: Предсказание
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7287-0046-2

Повесть «Предсказание» посвящена кануну Религиозных войн во Франции (различные историки по-разному датируют их длительность: начало относят к 1560 или 1562 гг., завершение — к 1594 или 1598 гг.), в течение более чем тридцати лет опустошавших Францию и унесших десятки, если не сотни тысяч жизней, в том числе жизни большинства героев этой повести. Отсюда несколько мрачноватый, несмотря на блестящий юмор автора, колорит этого произведения: французский читатель знал, что все страшные предсказания сбудутся, что судьба почти всех персонажей окажется печальной, что завязка трагедии уже произошла и развязка ее, хотя и лежащая за пределами повести, этому читателю известна. Почти все главные герои «Предсказания» — реальные исторические лица, хотя характеры их, некоторые действия, а кое-где и имена являются плодом фантазии Дюма.

---

Вместо того чтобы утихнуть, ливень хлынул с новой силой; нельзя было и подумать о том, чтобы уехать; в довершение всего с реки задул такой жуткий ветер, что не только ставни стали биться о стены, но и сама таверна сотрясалась до основания. Невозможно было даже помыслить о том, чтобы сесть в карету, так как на большой дороге ее, несомненно, перевернуло бы бурей вместе с лошадьми. Так что путники решили побыть в таверне до тех пор, пока не кончится этот ужасающий ураган.

Внезапно, посреди грома разбушевавшихся стихий, шума льющегося над головами дождя, ударов бьющихся о стенку ставен, грохота ломающейся при падении на землю черепицы, сорванной с крыши, послышался стук в дверь и чей-то жалобный, с каждым мгновением слабеющий голос стал умолять:

— Откройте! Откройте! Во имя Господа нашего, откройте!

Услышав стук, хозяин, который подумал, что появился еще один путник, поспешил было к двери, но стоило ему узнать этот голос, как он остановился посреди зала и промолвил, качая головой:

— Ты ошиблась дверью, старая колдунья. Не сюда ты должна стучаться, если хочешь, чтобы тебе открыли.

— Откройте же, хозяин, — повторял все тот же жалобный голос, — воистину, грешно оставлять бедную старуху без крова в такую погоду.

— Поверни помело в другую сторону, невеста дьявола! — крикнул в ответ хозяин таверны через дверь. — Тут для тебя чересчур благородное общество.

— А почему, — спросил принц де Конде, возмущенный черствостью владельца таверны, — а почему бы тебе не открыть дверь этой бедной женщине?

— Потому, что она колдунья, ваше высочество, колдунья из Андийи, жалкая старуха, которую в назидание другим стоило был сжечь посреди равнины Сен-Дени: она мечтает лишь о ранах и ссадинах, предсказывает лишь бурю и град. Я уверен, что это она из мести какому-нибудь бедному крестьянину вызвала столь мерзостную погоду.

— Колдунья она или нет, — проговорил принц, — все равно пойди отвори ей. Непозволительно в такую бурю оставлять за порогом человеческое существо.

— Ну, если ваше высочество этого желает, — заявил владелец таверны, — открою дверь этой старой еретичке, но мне бы хотелось, чтобы выше высочество об этом не пожалели, ведь она приносит с собой несчастье всюду, где бы ни появилась.

И хозяин таверны, вынужденный повиноваться, отворил дверь, несмотря на свое нежелание, и тут вошла, а точнее, ввалилась и упала на пол пожилая женщина, с развевающимися растрепанными седыми волосами, в совершенно рваном красном шерстяном платье и широкой накидке, которая была в таком же состоянии, что и платье, и ниспадала чуть ли не до пят.

Принц де Конде, принц во всем, встал, чтобы помочь колдунье подняться: у него было самое доброе на свете сердце. Однако вмешался хозяин таверны — он поставил старуху на ноги и заявил:

— Благодари господина принца де Конде, колдунья, если бы не он, ты можешь быть уверена, что ради блага города и его окрестностей я бы оставил тебя мучиться у порога.

Колдунья, не спрашивая, кто здесь принц, подошла прямо к нему, встала на колени и поцеловала подол его плаща. Принц бросил на несчастное создание взгляд, исполненный жалости.

— Хозяин, — приказал он, — принеси этой бедной женщине кувшин вина, и самого лучшего, какое у тебя есть. Выпей немного, старая, — продолжал он, — это тебя согреет.

Женщина уселась за одним из столов в глубине зала, лицом к входной двери, так что по правую руку от нее располагались принц, маршал де Сент-Андре и его дочь; по левую — капитан-гасконец, дворянин из Ангумуа и юный паж.

Дворянин из Ангумуа глубоко задумался. Юный паж увлекся созерцанием очаровательной мадемуазель де Сент-Андре. Один лишь капитан-гасконец с недоверием отнесся к словам хозяина таверны: соглашаясь в душе с тем, что пожилая женщина, быть может, и на самом деле колдунья, он все же полагал, что лишь десятая того, что наговорил о ней содержатель таверны, соответствует истине. Однако он решил воспользоваться ее даром, каким бы тот ни был, чтобы узнать, сумеет ли он в конце концов занять то самое желанное место, о котором уже справлялся и у дворянина из Ангумуа, и у юного пажа, но те, как известно, не сообщили ему на этот счет ничего утешительного.

Перепрыгнув через скамейку, он устроился перед колдуньей (она с явным удовольствием уже выпила первый стакан вина) и, широко расставив ноги, положив левую руку на эфес шпаги, опустив голову на грудь, окинул пожилую женщину взглядом, одновременно твердым и лукавым.

— Привет, колдунья! — воскликнул он. — Так ты, и правда, умеешь читать будущее?

— С помощью Господа, мессир, да, иногда.

— Значит, ты можешь предсказать мне судьбу?

— Постараюсь, если таково ваше желание.

— Вот именно, таково мое желание.

— Что ж, я к вашим услугам.

— Ну, вот моя рука, ведь вы, цыгане, читаете по руке, верно?

— Да.

Колдунья сухими черными руками взяла руку капитана, почти такую же высохшую и черную, как и у нее.

— О чем бы вы хотели, чтобы я вам рассказала сначала?

— Хочу, чтобы сначала ты рассказала мне, сумею ли я преуспеть.

Колдунья долго изучала руку гасконца.

Тот же, с нетерпением ожидавший ее слов, стал трясти головой, затем с оттенком сомнения произнес:

— Каким чертом ты можешь прочесть по руке человека, суждено ли ему преуспеть?

— О! Это очень легко, мессир, только это мой секрет.

— И что же это за секрет?

— Если я его вам расскажу, капитан, — заявила колдунья, — то он уже станет не моим секретом, а вашим.

— Ты права, его следует беречь; но поторопись! Ты щекочешь мне руку, цыганка, а я не люблю, когда старые бабы щекочут мне руки.

— Вы преуспеете, капитан.

— Правда, колдунья?

— Крестом клянусь!

— О, клянусь головой Господней! Хорошие новости!.. Как ты думаешь, это случится скоро?

— Через несколько лет.

— Черт! Мне бы больше пришлось по душе, если бы это случилось поскорее, например через несколько дней.

— Я могу лишь сообщать результат, а не ускорять ход событий.

— И мне это будет стоить больших трудов и боли?

— Нет; зато много боли будет причинено другим.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Хочу сказать, что вы честолюбивы, капитан.

— А! Клянусь крестом Господним! Это правда, цыганка.

— Так вот, чтобы достигнуть цели, для вас все пути окажутся хороши.

— Верно; укажи теперь, по какому из них мне надо следовать, и ты увидишь, что я не остановлюсь ни перед чем.

— О! Путь вы изберете сами, каким бы ужасным он ни был.

— И кем же я стану, если последую по этому ужасному пути?

— Вы станете убийцей, капитан.

— Клянусь кровью Христовой! — воскликнул гасконец. — Да ты просто старая потаскуха, и тебе следует предсказывать судьбу только тем, кто достаточно глуп, чтобы поверить твоим гаданиям.

И, бросив на нее возмущенный взгляд, он проследовал на место, бормоча себе под нос:

— Убийца! Убийца! Так, значит, я убийца? Учти, колдунья, что такое делают только за очень большую сумму!

— Жак, — вдруг проговорила мадемуазель де Сент-Андре (она внимательно следила за действиями капитана, напряженно прислушивалась к разговору со всем любопытством четырнадцати лет и потому не упустила ни единого слова из диалога между колдуньей и гасконцем), — Жак, поинтересуйтесь-ка теперь вашей судьбой, ведь настал ваш черед: меня это очень позабавит.

Молодой человек, к кому уже дважды обратились, назвав его этим именем, был не кто иной, как паж; он встал, не сделав ни единого замечания и, выражая всем своим поведением и быстротой отклика совершенное послушание, направился к колдунье.

— Вот моя рука, старая, — проговорил он, — не угодно ли вам будет погадать мне, как только что вы это сделали капитану?

— Охотно, прекрасное дитя, — заявила она.

И, взяв поданную ей молодым человеком руку, белую, как у женщины, она покачала головой.

— Что ж, старая, — спросил паж, — вы не видите по ней ничего хорошего, не так ли?

— Вы будете несчастны.

— Ах, бедный Жак! — произнесла наполовину шутливо, наполовину сочувственно юная девица, подстрекавшая его к этому гаданию.

Молодой человек меланхолично улыбнулся и одними губами проговорил:

— Я не буду несчастен, я уже несчастен.

— Всем вашим невзгодам причиной будет любовь, — продолжала старуха.

— Но, по крайней мере, я умру молодым? — вновь спросил паж.

— Увы, да, бедное мое дитя: в двадцать четыре года.

— Тем лучше!

— Как это, Жак, тем лучше?.. Что вы такое говорите?

— Раз уж я буду несчастен, так зачем жить? — отвечал молодой человек. — Но я умру хотя бы на поле боя?

— Нет.

— В собственной постели?

— Нет.

— В результате несчастного случая?

— Нет.