Юрий Лощиц - Кирилл и Мефодий

• Название: Кирилл и Мефодий
• Автор: Юрий Лощиц
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03594-2

Создатели славянской письменности, братья Константин (получивший незадолго до смерти монашеское имя Кирилл) и Мефодий почитаются во всём славянском мире. Их жизненный подвиг не случайно приравнивают к апостольскому, именуя их «первоучителями» славян. Уроженцы греческой Солуни (Фессалоник), они не только создали азбуку, которой и по сей день пользуются многие народы (и не только славянские!), но и перевели на славянский язык Евангелие и богослужебные книги, позволив славянам молиться Богу на родном языке. Предлагаемая вниманию читателей биография святых Кирилла и Мефодия принадлежит перу писателя Юрия Михайловича Лощица, которого ценители биографического жанра хорошо знают как автора книг «Сковорода», «Гончаров» и «Дмитрий Донской», ранее выходивших в серии «Жизнь замечательных людей». Надёжными путеводителями для автора стали два древнейших литературно-исторических памятника старославянской письменности — «Житие Константина Философа» и «Житие Мефодия» (так называемые пространные жития солунских братьев). Многие страницы книги написаны как развёрнутый комментарий к этим памятникам отдалённой эпохи и представляют собой опыт художественно-исследовательской реконструкции.

---

Ещё до своего вызывающего начальственным тоном окружного послания Николай I направил Фотию и Михаилу III письмо, в котором просил вернуть в юрисдикцию Римской церкви целый список земель, принадлежащих Византийской империи: Эпир, Македонию, Иллирию, Фессалию, Дакию, Мидию… Это уже было не что иное, как требование пересмотреть события великой исторической давности. По сути, предоставить в духовную собственность Римской церкви земли, завоёванные когда-то ещё легионами Юлия Цезаря, Марка Аврелия, Траяна! Как будто не пронеслись смерчем по тем старозаветным имперским пределам орды завоевателей. Как будто не перетасовывались с тех пор до неузнаваемости рубежи и межи пришлых царей, царьков, вождей, вождишек. Как будто уже который век не сдерживала Византия напор болгарских ханов, заявившихся на Балканы, как на званый кровавый пир. Целый свет изменился до неузнаваемости. А притязания апостолика таковы, будто имперский Рим и по сей день греется в лучах славы бессмертного кесаря Августа. Вернуть, отдать, переподчинить папе — и всё тут!

А новейшая болгарская тяжба, что началась с крещения князя Бориса по византийскому обряду? Как же огорчило, как возмутило это событие римскую курию! На слуху у Мефодия и Константина эта тяжба уже который год длилась почти без передыха. И в ней за спиною Николая I всё время неизменно стоял Людовик II, король Немецкий.

И всё-таки из Венеции братья предполагали теперь идти в Рим, отложив на время возвращение в Константинополь. И дело было не только в обещании привезти на родину Климента ковчег с его святыми мощами.

Рукоположения священников-славян для службы в моравских храмах тоже, по разумению начальников миссии, важно было добиться именно в Риме.

Солунские братья жили сознанием великого христианского единства. Верою «во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь», преданность которой исповедовали в ежедневных своих молитвах. Ни наяву, ни в нелепом сне они не могли допустить, что возлюбленная Церковь однажды может понести страшный ущерб — потерю своего единства, своего соборного начала. Нет, не напрасно это нерушимое единство уже столько веков испытывалось на прочность — через противодействие духовным блужданиям, соблазнам, чумным поветриям ересей.

Сознание единства христианской ойкумены не оставляло их и теперь. Верили, что вспыхнувшие недавно распри исчезнут, «яко исчезает дым», и до пожара не дойдёт. Думали, что не может же разразиться расколом своевольная прибавка к Символу веры, недавно предложенная латинскими епископами. Авторы той затеи вдруг посчитали, что о Святом Духе как третей ипостаси Троицы правильнее разуметь как о начале, исходящем не только от Отца, но и от Сына (филиокве). Достаточно на ближайшем всепоместном соборе сказать вслух про такое самодельное умничество, как оно тотчас будет всеми честными отцами осмеяно и отринуто. На то и собираются, чтобы думать и решать соборне, а не копить выдумки по своим закуткам.

Вот почему, достигнув Венеции, братья ждали подорожной грамоты на поездку в Рим. Да, они трудились три с лишним года в земле, числящейся под духовным призором римских пап. Вот и отчёт свой им нужно, по установившемуся испокон веку правилу, держать перво-наперво перед кафедрой, ответственной за свой, пользуясь латинским понятием, диоцез. Они впервые ввели в Моравии богослужение не на греческом и не на латыни, равно непонятных для паствы, а на природном языке моравлян — славянском. На этом языке уже существуют славянское письмо и славянские богослужебные книги. Это не их, Мефодия и Константина, прихоть. Такова была просьба самих моравлян, пожелавших узнать евангельские истины на своём языке. Но в Зальцбургской архиепископии желание моравлян и почин прибывших из Византии греков расценили чуть ли не как ересь. Недоброжелательство немецких епископов и священников постоянно мешало работе миссии. Пусть же апостолик сам их беспристрастно и мудро рассудит. Братья не знают за собой никакой вины. Они не воры, что роют по ночам подкопы под чужие стены. Они трудились во исполнение Христова предсказания, что проповедано будет Евангелие Царствия во всей вселенной, во свидетельство всем языкам. И славянскому языку тоже будет проповедано. Славяне ли повинны, что их так много в мире? Тяга их к свету Христовой веры слишком очевидна, чтобы и впредь её не замечать.

Обо всём этом они хотят сказать именно в Риме. И если апостолик их поддержит, если будут рукоположены для служения на славянском языке их ученики, тогда и в Зальцбурге умерится свирепое осиное жужжание.

Да, Рим сегодня непредсказуем, и узкие врата ведут в него. Но для дела, начатого ими, нет обходных путей.

«Яко врани на сокол…»

Но не успели они дождаться письма из папской канцелярии, как уже в Венеции нашлись во множестве желающие выслушать пришельцев и сказать о них своё суждение. Даже не так: не выслушать сперва, но сразу осудить. Значит, кралась недобрая слава за ними по пятам — от самого Велеграда. Значит, и в Коцеловой столице репьями приросли к той худой молве новые обвинения.

В Венецию вдруг сошлось и съехалось целое собрание лиц духовного чина — латинских епископов со священниками, монахов, — и все просто нетерпением горели поскорее учинить свою грозную казнь. По красноречивому сравнению из «Жития Кирилла», будто из народной песни взятому, налетели «яко врани на сокол».

Константин, как не раз уже бывало, вызвался ответить один — и за себя с братом, и «за други своя». Сторона нападающая сразу же постаралась ошеломить обвинением… в еретичестве. Как это он самочинно взял да и составил для славян книги и как это по ним учит? Никто никогда про подобные книги знать не знал, читать по ним не учил — ни апостолы, ни папы римские, ни Григорий Богослов, ни Иероним, ни Августин. Мы только три языка знаем, на которых достойно в книгах славить Бога: еврейский, греческий и латинский!

Мало того что, будто неучей, уязвили великими именами Отцов Церкви, равно почитаемых и на Западе, и на Востоке. Заговорив о «трёх языках», сослались тем самым на апостола и евангелиста Иоанна. На его свидетельство о том, что надпись на голгофском кресте «Иисус Назарянин, Царь Иудейский» была, по распоряжению Понтия Пилата, составлена сразу на трёх языках — еврейском, греческом и латинском.

Ну что ж, про эту триязычную догму братья слышали ещё в Велеграде. Не очень-то свежа новость. Удивительно лишь, с какой самоуверенностью, с каким пафосом излагают её здесь. Будто уже в Символ веры вписали ненарушимую строку про три языка высшей пробы. Или будто они сами в день голгофской муки услужливо исполняли приказ Понтия Пилата, сами же молотками и приколачивали триязычную надпись к надглавию страдного Христова древа.

Вот какую выволочку, будто школяру-проказнику, устраивают они ему, человеку, который и эти слова Иоанна, и всё его евангелие, и книги других евангелистов, и Апостол, трудясь денно и нощно, делал доступными для славянского слуха и книжного разумения. Не унизительно ли слышать такую брань?! Его ли с братом срамят? Нет, весь славянский мир хотят, как и прежде, держать в рабском ярме, во тьме внешней. Зачем им, славянам, свет Христов? За решётку их, в трюмы, на торги!..

Враны, право, злые враны.

Он дождался, когда, наконец, захлебнутся своим негодованием, умолкнут. И так ответил:

— Не идёт ли дождь от Бога равно на всех? Не сияет ли для всех без разбора солнце? Не равно ли все воздух вдыхаем?.. Как же вы не стыдитесь чтить только три языка? А прочим всем народам что же — оставаться слепыми и глухими? По-вашему, и сам Бог немощен и не способен дать даров другим языкам? Или Он, по-вашему, завистник и потому отказывает им в своих дарах?.. Но мы уже многие народы знаем, которые обучились книгам и воздают славу Богу каждый на своём языке. Вот они: армяне, персы, авазги, грузины, сугдеи, готы, обры, тавры, хазары, арабы, египтяне, сирийцы и многие иные. А если же не хотите этого знать, то узнайте себе суд от своих же книг. Ибо Давид вопиет, глаголя: «Пойте Господеви вся земля, пойте Господеви песнь нову…» И ещё: «Хвалите Бога вся языцы, хвалите Его вся люди». Или так: «Всякое дыхание да хвалит Господа…»

Не стыдно ли, что ежедневно читают Псалтырь, а смыслов не слышат? Нет, не переводится на земле племя грамотеев и книжников, не про них, значит, суд евангельский. И Философ громко, не шелестя книгами, а по безупречной памяти своей, впечатывал им в уши Христову горькую правду:

— Горе вам, книжники, фарисеи, лицемеры, что затворяете пред людьми Царствие Небесное, сами не входите и хотящих войти не пускаете… А у Матфея не для вас ли сказано: «Итак, идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа…» А у Марка не о том ли самом? «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто уверует и крестится, спасен будет, а кто не уверует, осужден будет. А для тех, кто уверует, приидут такие знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками…»