Леонид Словин - Транспортный вариант

• Название: Транспортный вариант
• Автор: Леонид Словин
• Издательство: Олимп, АСТ
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012658-1, 5-8195-0588-3

Московский вокзал. Приезжающие и отъезжающие. За один только день здесь проходит целое море людей и, конечно, совершается немало преступлений. «Задержать и обезвредить» — таков девиз инспектора Денисова и его помощника Сабодаша. Их работа не прекращается никогда, потому что это больше чем просто работа — это война с преступностью.

---

Незавязанными оставались только глаза, они были закрыты. Узнать человека, которого Денисов видел, в белом, тщательно увернутом коконе было невозможно.

Появились медики, они коротко, на ходу перебрасывались незнакомыми

Денисову терминами.

— Какие прогнозы? — спросил Денисов, обращаясь к ним всем одновременно.

— Я инспектор. Когда с ним можно будет говорить?

К нему обернулись. Один — постарше — сказал:

— Особенно на этого человека не рассчитывайте, инспектор. Случай серьезный. Задеты жизненно важные органы, — он вздохнул. — А с

Белогорловой, наоборот…

Вы ведь и ею интересовались.

— Улучшение?

— Постучите по дереву. Сегодня ее смотрел профессор. Тоже удивился.

— И теперь…

— Быстро пойдет на поправку.

— Быстро? И с ней скоро можно будет говорить?

— Быстрее, чем вы думаете, инспектор.

Медики ушли, оставив Денисова с медсестрой и Антоном у телефона.

Сабодаш рассказал про Видока:

— Знаменитый сыщик был в отставке, когда одна фирма предложила ему расследовать систематические хищения денег. В указанный день ему представили всех сотрудников: все проверенные, все выше подозрений.

Внезапно Видок остановился рядом с одной из сотрудниц: «Мадам, вы берете деньги из кассы!» От неожиданности она тут же призналась…

Звонок прозвенел коротко. Медсестра сняла трубку:

— Отделение реанимации…

Денисов увидел, как она сразу изменилась в лице.

— Сейчас, — пролепетала она. — Здесь дежурный врач… — она протянула трубку между Денисовым и Сабодашем. Стояла ни жива ни мертва.

Денисов вышел в приемное отделение, набрал нужный номер.

— Откуда разговаривают с аппаратом… — он сообщил реквизиты.

— Сейчас…

Старшая смены на телефонном узле отошла в аппаратную.

Минуты потекли медленно. На стене, —на уровне головы, против Денисова висела, фотография здания Научно-исследовательского института имени

Склифосовского. Денисов вгляделся в снимок. Авторы всех справочников, которые Денисову попадались, утверждали, что полукруглая двойная колоннада бывшего Странноприимного дома, изображенного на фото, по оригинальности не имела аналогий в мировой архитектуре.

— Звонили из телефона-автомата номер… — голос старшей смены остался бесстрастным. — Измайловский проспект, дом… Уличная кабина.

«В районе пансионата…» — понял Денисов.

В зеркале заднего вида Денисову, сидевшему на втором виденье, было видно довольное лицо Антона, толстая шея, взъерошившиеся, пшеничного цвета усики, — Виктория! — Сабодаш подмишул.

Перед отъездом из Склифосовского он досказал медсестре, как великий сыщик сам объяснил свой успех: "От этой уже не первой молодости дамы пахло дорогими духами. Оклад ее сравнительно невелик. Я подумал:

«Если у дамы есть молодой друг…»

— Какой у него голос? — спросил Денисов.

Он жалел, что не мог одновременно запрашивать справку телефонного узла и отвечать по телефону человеку, справлявшемуся о здоровье Дернова.

— Голос прохиндея… — несмотря на отвратительную видимость, непрекращавшийся снег с дождем, Антон со вкусом, широко и на приличной скорости заложил очередной вираж, обгоняя «Жигули».

Машину он водил неплохо.

— И долго вы говорили? — Денисов удобнее расположился у себя на сиденье.

— Минуты полторы. Он спросил: «Вы дежурный врач?» — «Да, — отвечаю. — Я врач. Что вы хотели?» — "Насчет состояния здоровья Дернова. Из милиции.

Когда можно будет его допросить?"

Ехали быстро. С самого начала Антон гнал лихо, вложив в скорость свою уверенность в успехе дела.

— Я потянул время. «Вы инспектор?» — спрашиваю.

«Да, отделения милиции при вокзале». У меня хватило ума промолчать:

«отделения», а не «отдела»! «При» вокзале! Он спрашивает дальше: «Как его состояние? Жить будет?» «Нет, — говорю, — скорее всего нет. Из жизни уходит молодой человек, который должен бы еще жить да жить…» Мы поговорили еще, потом он положил трубку.

Несколько минут Денисов обдумывал услышанное.

Мелькали белые от снега переулки, впереди показалось метро

«Лермонтовская», Денисов спросил:

— О чем вы еще говорили?

— В общем, ни о чем. Я представил себя дежурным врачом. Сказал то, что, на мой взгляд, сказал бы, разговаривая с работником милиции: «примите меры розыска», «преступник этот особо опасен, должен понести наказание». Говоря честно, мне хотелось подпортить ему настроение.

Ехали молча. На заднем сиденье пахло медвежьей шкурой, которую Сабодаш привез из отпуска из дома, с Алтая.

Они подъезжали к Курскому вокзалу. Внизу, ниже уровня Садового кольца, мелькнула гофрированная крыша громадного зала для пассажиров, прямо напротив, под арку транспортного управления внутренних дел, улица Чкалова, сорок, въезжала машина.

— Какие «меры розыска», Антон? — спросил Денисов. — Тормози!..

Сабодаш сбросил скорость.

— Ты знаешь! — Антон уже догадался о своей ошибке. В зеркале показались его расстроенные глаза. — Я плохой дипломат! Мне легче, наверное, было б один на один с ним, как Белогорлова… Может, все-таки ничего? Как думаешь?

Денисов покачал головой:

— Останови у автомата: надо предупредить Бахметьева, а он поставит в известность Сапронова.

— Так все хорошо началось, — сказал Антон, Денисову стало жаль его. —

Разговаривали меньше двух минут!

— Позвоним. И надо ехать в пансионат, Я до конца не уверен. Но думаю, он уже скрылся.

11

— …Все открылось мне, как всегда, вдруг! И без связи с предыдущим. Я не умею логически мыслить, просто:

чувства приводят меня к готовым выводам. Последний раз я видел его, когда мы вместе ехали в электропоезде.

Народу в вагоне почти не было. Я сидел у окна и думал об отце. О том, как мы с матерью везли урну с его прахом из крематория на кладбище в

Востряково. Ездили вдвоем, урна лежала в сумке, которую я вез. «Та-акое горе!..» — повторяла мать поминутно. На нее больно было смотреть. А вокруг стояла весна. Самое начало мая.

Только что прошел первый ливень. Земля в Вострякове парила, и на памятниках сверкали ослепительные капли.

Кроме матери, все кругом были полны еще этим коротким ливнем, теплом и испарениями, ароматом пробуждающейся зелени. Никому не было дела до ушедшего из жизни человека, которого оплакивала моя мать. «Таакое горе!..»

Фраза эта как-то соседствовала с другой, сказанной при мне в адрес адвоката человеком, с которым я связал свою судьбу: «Погиб! Подумаешь, ка-акое горе!..» Начиная какое-нибудь дело, не думаешь, что годдругой спустя твоим самым большим и несбыточным желанием будет — вернуться к тому, что ты когда-то высокомерно отверг. В сутолоке отделяешь поступки от их последствий напрочь! Только потом, когда видишь горестный результат, недоумеваешь: «Откуда? Что к этому привело?..»

Мы проехали Москва-Товарную. Приближался Речной вокзал. Страшная мысль пришла мне в голову: "Изза этого человека я сломал свою жизнь. Я убил своего мертвого отца, потому что он умер бы во второй раз, узнав правду обо мне. «Что ты наделал, милый? — обратился я мысленно к себе как к самому дорогому мне, глупому, чрезвычайно неудачливому существу. — Ну что ты наделал?» Я вспомнил женщину, которую видел в Коломенском на путях. Я узнал ее: Она подвозила в машине к Калининграду — замкнутая, самостоятельная. Абсолютно ни к чему не причастная. Мой напарник все так же продолжал смотреть в окно, потом поднялся.

Тут я вдруг понял: он попытается убить меня, как ту женщину. Я уже носил с собой нож. Ненависть связывала нас крепче любви.

— Кто из вас предложил выйти в тамбур? Вы? Он?

— Он сам предложил. Я словно чувствовал что-то:

мне не хотелось подниматься. К несчастью, я никогда не понимал сигналов моего тела. Командовал им только с помощью хлыста. Больше всего — если бы меня спросили тогда — я хотел бы возместить ущерб, который нанес, и потом до конца жизни вносить недостающую разницу, вернуться к тому, что было до моего с ним знакомства… Он словно что-то почувствовал, вскользь взглянул на меня. Я сжал в кармане нож… Мы вышли в тамбур.

Впереди были Речной вокзал, Автозаводский мост, железнодорожные платформы. Мы стояли лицом к лицу. За его спиной в стекле мелькала кое-где в снегу прошлогодняя прелая трава, горки тарной дощечки. Взгляд мой тащился по городской свалке… В эту секунду он подскочил.

— Помните, что было дальше?

— Нет, инспектор. Очнулся в институте Склифосовского. Весна, апрель.

Как только мне разрешили, я попросил, чтобы позвонили в милицию. Сделать добровольное признание… Вот все. Ночью я вспоминаю мать, она сказала бы:

«Что ты наделал, милый? Что ты с собой сделал?»

Дорогу впереди ремонтировали — мутные сигнальные лампочки отгораживали тротуар и большую часть мостовой. Прижимаясь к наскоро сшитому мокрому забору, шли люди. В оставшемся для транспорта узком длинном канале машины двигались вплотную друг к другу со скоростью гребных судов. Валил снег.