Леонид Леонов - Нашествие

• Название: Нашествие
• Автор: Леонид Леонов
• Издательство: "Детская литература"
• Жанр: Драматургия
• Год: 1980

В книге помимо широко известной, отмеченной Государственной премией пьесы Л.Леонова помещена статья об авторе и его творчестве Е.Стариковой.

---

Мосальский останавливает его за плечо.

Мосальский. Останешься здесь, Фаюнин.

Таланов. Могу я уйти теперь?

Ему не отвечают. Виббель взглянул на Кунца, тот остается. Мосальский с Виббелем уходят.

Фаюнин (желчно). Уж если вы, Иван Тихонович, сами выгоды своей не понимаете, так мне по крайней мере не мешайте. Они же вам тут кровью всё загадят!

Таланов. Ах, не трогайте вы меня, Фаюнин.

У окна, где стоит Кунц, дрогнула портьера. Кунц с интересом отводит ее в сторону. Прижавшись к косяку, Аниска в ужасе молчит. Кунц узнал свою беглянку.

Кунц. Ah, du, mein feiner Käfer![7]

Он тянется пальцами к ее подбородку. Аниска с визгом бросается наутек. Приговаривая: «Komm mal her, komm mal her, Liebchen»[8], — Кунц спешит за нею. В сопровожденье Мосальского возвращается встревоженный Виббель.

Мосальский. Кто тут кричал?

Фаюнин (разводя руками). Такая оказия! Мышка скользнула да прямо девчонке под подол…

Виббель (тихо). Что есть мишка?

Мосальский (на ухо). Maus[9].

Фаюнин. Их тут и раньше пропасть бегало. По причине соседства булочной. За обоями так, бывало, стайками и шурстят.

Виббель в нерешительности посматривает под ноги себе. Виновато посмеиваясь, возвращается Кунц.

Только они тута ласковые, господин майор, ровно канарейки…

Виббель (содрогнувшись). А, ньет. Этот плохой дом. Ньет этот, ну… Kein Raum für die Wachtmannschaft[10].

Мосальский. Конвойная рота.

Виббель. Да, так. Wir müssen ins alte Loch zurück[11].

Вскинув два пальца к козырьку и все еще поглядывая по углам, он поворачивается к выходу. Для прочности воздействия Фаюнин решается даже преградить ему путь.

Фаюнин. А ведь только, господин майор, от них вреда нету… от мышек. (Действием показывая, как это делается.) Ее в уголочек загонишь, пальчиками этак сдавишь шеечку… и в форточку. Сальто-морталь — и все!

Виббель ускоряет шаг. Не отставая, Фаюнин убегает за ним.

Мосальский (уже вежливо). Скажите, доктор… Я не очень верю этой лисе. Сюда действительно забегали мыши?

Таланов (в лицо). И крысы, господин офицер.

В глазах Таланова не читается и следа насмешки. Мосальский неохотно берется за скобку двери. Вернувшийся Фаюнин, облизывая губы, сторонится в дверях.

Фаюнин. Видали, — как пробка у меня вылетел! Вопите ура, Иван Тихонович: сам буду жить у вас. (На радостях он даже пытается обнять Таланова.) Зато уж потесню маненько, кабинетик-то отберу. Временно! Крупной фирме место только в Москве. Кстати, я сего генерала и на новоселье пригласил. Четверть века именин не справлял… теперь уж по новому стилю их отпляшем. Подарков не жду, а уж с супругой пожалуйте!

Таланов. Вряд ли выйдет, — мы люди больные…

Фаюнин. Не пренебрегайте: сам Шпурре будет. Пригодится! Насчет Андрея подумайте. И хотя… (загадочно) мы его, возможно, еще нынче вечерком сами увидим, политически важно, чтоб это исходило именно от вас. А ведь ловко придумано: добро пожаловать! Шпурре так распалился, что аж искры от него летят, как эти словца услышит.

Таланов. Я устал, я устал от вас, Фаюнин.

Фаюнин. Лечу. Еще в управу надо, потом мертвяков немецких хоронить, потом с жителями совещание… Дела! Вы пока вещи-то переносите, а вечерком я и сам сюда переберусь. Ауфвидерзен, что значит — будьте здоровеньки, господин эскулап!

И, сделав ногами балетный росчерк, убежал. Минуту Таланов стоит посреди, повторяя: «Обезьяны, обезьяны…» Потом начинает снимать фотографии со стен. За этим делом застает его Анна Николаевна.

Анна Николаевна. Что ты делаешь, Иван?

Таланов. Освобождаю место, Аня. Здесь предполагается обезьянник.

Анна Николаевна закутывает голову шерстяным платком.

Далеко собралась?

Анна Николаевна (с досадой). И ведь запретила из дому выходить. Солдаты шляются по городу, трезвые хуже пьяных… Аниска пропала, Иван.

Войдя через заднюю дверь, Ольга проходит к себе за ширму.

Хоть Ольга-то вернулась, слава богу. (Громко.) Оля, к тебе два каких-то товарища пришли по школьным делам.

Ольга. Ничего, подождут.

Анна Николаевна ушла.

Таланов. Что у тебя в школе, Ольга?

Ольга (Почти беспечно). Как всегда, мама оказалась права. Из ребят никто не явился. (Вышла, взяла хлеб со стола.) Ужасно проголодалась.

Таланов. Что же ты делала в школе?

Ольга. Заглянула в класс. Пустой, неприбранный… И только сквозняк Африку на стенке шевелит. Там окно разбито.

Таланов. Одно разбито… или несколько?

Опустив руку с хлебом, Ольга пристально смотрит на отца.

Мы жили дружно, Оля. И у тебя никогда не было от нас секретов. Но вот приходят испытания, и ты выдумываешь разбитое окно… и целую Африку, как могильный камень, нагромождаешь на нашу дружбу. Ты рассеянная. Ты даже не заметила, что школа-то сгорела, Оля.

Ольга (ловя руку отца). Милый, я не могла иначе. Я не имею права. Ты же сам требуешь, чтоб я дралась с ними… мысленно требуешь. Кого же мы — Федора туда пошлем? (Нежно и горько.) И я уже не твоя, папа. И если пожалеешь меня — уйду. (И сквозь слезы еще неизвестная Таланову нотка зазвучала в ее голосе.) Ах, как я ненавижу их… Речь их, походку, всё. Мы им дадим, мы им дадим урок скромности! И если пушек не хватит и ногти сорвут, пусть кровь моя станет ядом для тех, кто в ней промочит ноги!

Таланов. Вот ты какая выросла у меня. Но разве я упрекаю или отговариваю тебя, Ольга, Оленька!

Ольга. И не бойся за меня. Я сильная… и страшная сейчас. В чужую жалобу не поверю, но и сама не пожалуюсь.

Таланов. Вытри слезы, мать увидит. Я пока взгляну, что она, а ты прими своих гостей. (С полдороги, не обернувшись.) Фаюнин обмолвился, что вечером намечается облава. Так что, если соберешься в школу…

Ольга (без выражения). Спасибо. Я буду осторожна.

Отец ушел. Ольга отворила дверь на кухню. Она не произносит ни слова. Так же молча входят: Егоров, рябоватый, в крестьянском армяке, и другой, тощий, с живыми черными глазами, — Татаров, в перешитом из шинели пальтишке. Говорят быстро, негромко, без ударений и стоя.

Кто из вас придумал назваться школьными работниками? На себя-то посмотрите! А что в доме живет врач и вы могли порознь прийти к нему на прием, это и в голову не пришло?

Татаров. Верно. Сноровки еще нет. Учимся, Ольга Ивановна.

Егоров. Ничего. Ненависть научит. Мужики-то как порох стали, только спичку поднесть. (Передавая сверток в мешковине.) Старик Шарапов велел свининки Ивану Тихоновичу передать: жену лечил у него… Видела Андрея?

Ольга. Да. Он очень недоволен. В Прудках разбили колунами сельскохозяйственные машины. Зачем? В Германию увезут или стрелять из молотилок станут? Паника. А в Ратном пшеницу семенную пожгли. Прятать нужно было.

Егоров. Не успели, Ольга Ивановна.

Татаров (зло). А свою успели?

Ольга. И все забывают непрерывность действия. Чтоб каждую минуту чувствовали нас. Выбывает один — немедля, с тем же именем заменять другим. Партизан не умирает… Это — гнев народа!

Дверь распахнулась. Ничего не понять сперва: шум, плач, чей-то востренький смешок. Не замечая посторонних, вбежала Анна Николаевна.