Мейв Бинчи - Небесный лабиринт. Искушение

• Название: Небесный лабиринт. Искушение
• Автор: Мейв Бинчи
• Издательство: ООО ТД «Издательство Мир книги»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02260-9

На свой десятый день рождения Бенни Хоган получает бесценный подарок — начинается ее дружба с одноклассницей Евой Мэлоун. И их самое обыкновенное детство в сонном провинциальном Нокглене превращается в череду ярких событий и приключений. Дочь владельцев магазина мужской одежды, неуклюжая и наивная Бенни и хрупкая и бойкая воспитанница монастыря Ева становятся верными подругами… Им предстоит вместе преодолеть стремительный и нелегкий путь во взрослую жизнь.

* * *

Десятилетняя дочь владельцев магазина мужской одежды Бенни Хоган из провинциального ирландского Нокглена дружит со своей одноклассницей Евой Мэлоун, воспитанницей местного монастыря. Простосердечная, наивная Бенни и хрупкая, похожая на эльфа Ева находят друг в друге самых отчаянных и верных союзниц, а пора детства расцвечивается для них самыми яркими красками. Судьба уготовила им множество встреч, испытаний, искушений…

---

После ужина она осталась на уютной кухне, где хлопотала сестра Имельда. Монахиня принесла ей стакан теплого молока с щепоткой перца; это средство считалось панацеей от всех болезней. Кухонные полотенца были выстираны и разложены на плите для просушки. Запах был по-домашнему знакомый, но Ева не чувствовала спокойствия, которое обычно ощущала на кухне.

Двигаясь с обычной неторопливостью, вошла мать Фрэнсис и села напротив.

— Если это пойло кажется тебе отвратительным, не пей. Мы выльем его и сполоснем стакан.

Ева улыбнулась. Как всегда, они были вдвоем против всех.

— Ладно… Если бы у меня был выбор, вряд ли я выбрала бы молоко с перцем.

— Ева, у тебя есть выбор. И не один.

— Это значит, что я могу пойти в Уэстлендс?

— Если тебе так подсказывает сердце… то да.

— А что я скажу?

— Ева, мы не можем написать сценарий заранее.

— Я понимаю, но мы могли бы попытаться придумать, с какой стороны к ним подойти. — Наступила пауза. — Наверное, вы уже говорили с ними обо мне? — Эту тему Ева затронула впервые в жизни.

— Это было давно. Тогда тебе было двенадцать лет. Я решила, что мы должны спросить, не согласятся ли они отправить тебя в закрытую школу в Дублине.

— И ответа не последовало?

— Тогда все было по-другому. Я пришла к ним, одетая в черное, с четками и распятием… Наверное, это им не понравилось.

— А как было в последний раз? Вы не просили их оплатить мою учебу в университете?

Мать Фрэнсис опустила глаза.

— Нет. Личной встречи не было.

— Вы написали им?

Вместо ответа монахиня протянула ей письмо Саймона Уэстуорда. Ева прочитала его и помрачнела.

— Это конец, да?

— И да и нет. Ты можешь сказать, что ситуация изменилась, и обратиться к ним сама.

— Но они скажут, что я обращаюсь к ним только для того, чтобы просить денег.

— И будут правы.

Ева вздрогнула и подняла глаза.

— Мать, это нечестно! Вы знаете, что я чувствовала все эти годы. Я бы унизила себя, если бы пришла к ним с протянутой рукой. Вы делали для меня все, а они — ничего. Для монастыря это было бы позором. — Реплика монахини заставила ее ощетиниться.

Но мать Фрэнсис и бровью не повела.

— Знаю. Обычно я пытаюсь посмотреть на происходящее с их точки зрения. Иначе все бесполезно.

— Я не собираюсь извиняться. Не собираюсь делать вид, что…

— Верно. Но если ты займешь такую позицию, то идти туда бесполезно.

— А какую еще я могу занять позицию?

— Ева, есть разные позиции, но ни одна из них тебе не поможет, если…

— Если что?

— Если она не будет искренней. Ты не должна морщиться и демонстрировать любовь, которой вовсе не испытываешь. Не должна идти туда, если твое сердце полно ненависти.

— А чем было бы полно ваше сердце на моем месте?

— Я уже сказала. Это ты собираешься туда. Не я.

— Помогите мне.

— До сих пор мне не удавалось тебе помочь. Попробуй сделать это сама.

— Значит, я вам безразлична? — Ева вздернула подбородок, как делала всегда, когда чувствовала себя обиженной.

— Ну, если ты веришь, что это возможно… — начала мать Фрэнсис.

— Нет. Просто куда ни кинь, всюду клин. Даже если я каким-то чудом внесу плату за обучение, мне придется искать жилье и работу.

— Не все сразу, — сказала мать-настоятельница.

Ева подняла взгляд. Такое выражение лица было у монахини лишь тогда, когда она готовила ей сюрприз.

— У вас есть идея? — с жаром спросила девушка.

— Моя последняя идея была не слишком удачной, не правда ли? Ложись спать, Ева. Для разговора с Уэстуордами потребуются все твои силы. Придешь сюда завтра утром. Сестры пойдут в церковь в одиннадцать.

* * *

Подъездная аллея была ухабистой. Кое-где сквозь плиты пробивалась трава. Возможно, когда-то за аллеей ухаживали, но… Может быть, это делал ее отец? Мать Фрэнсис рассказывала о Джеке Мэлоуне неохотно и лишь под нажимом. Он был хорошим, добрым человеком и очень любил свою дочь. Вот и все. Ева понимала, что ничего другого ребенку сказать было нельзя.

Сведений о ее матери было еще меньше. В молодости она была очень красивой. Мать Фрэнсис называла ее изящной. Но что еще она могла сказать о садовнике и мятежной дочери здешнего помещика? Ева решила не зацикливаться на своей родословной. Она давно поняла, что романтизировать эту историю не имеет смысла.

Девушка расправила плечи и пошла к дому. Издали он казался намного более ухоженным. Краска на оранжерее облупилась. Сад выглядел запущенным. Крокетные молотки и ворота были свалены в кучу, словно кто-то играл здесь много месяцев назад, но не позаботился убрать снаряжение. В вестибюле стояли резиновые сапоги и сломанные клюшки для гольфа, которые никто не удосужился выкинуть. В большом бронзовом ящике пылились слегка покоробившиеся теннисные ракетки.

Через стеклянную дверь Ева видела столик, заваленный каталогами, брошюрами и бурыми конвертами. Это разительно отличалось от безукоризненного порядка, царившего в монастыре. На их столике под изображением Богоматери — Царицы Мира никогда не было ни клочка бумаги. Если он появлялся, его тут же убирали в нужное место. Странно жить в доме, где на почту не обращают ни малейшего внимания…

Она нажала на кнопку звонка, заранее зная, что выйдет кто-то из троих. Скорее всего, это будет Би, сестра сапожника Пакси Мура, служащая в Уэстлендсе горничной. Если в воскресенье у Би выходной, то дверь откроет экономка миссис Уолш, живущая здесь с незапамятных лет. Она родом не из Нокглена и не общается с городскими, хотя сама католичка и посещает раннюю мессу. Когда эта крупная женщина садится на велосипед, зрелище получается довольно зловещее. Или к двери подойдет сам Саймон Уэстуорд. Его отец передвигается в инвалидном кресле и, говорят, слабеет с каждым днем, так что рассчитывать на встречу с ним не приходится.

Ева всю жизнь играла в одну игру, напоминавшую нежелание наступать на трещинки в дорожке. Мать Фрэнсис назвала бы это суеверием, но Ева поступала так всегда. «Если первой птицей, которая сядет на подоконник, будет певчий дрозд, то я сдам экзамен. Если это будет черный дрозд, то провалюсь. Если мне придется ждать у дверей дублинского монастыря дольше двадцати пяти секунд, я его возненавижу». Почему-то это всегда случалось у дверей.

Стоя у незнакомых дверей дома, в котором когда-то жила ее мать, Ева Мэлоун твердо сказала себе: если выйдет Би, это будет добрым знаком; значит, деньги она получит. Если выйдет сам Саймон Уэстуорд, это будет плохой знак. А если миссис Уолш, то может получиться что угодно. Когда Ева услышала быстрый топот, у нее загорелись глаза.

Вдали показалась школьница, девочка лет десяти-одиннадцати. Она открыла дверь и с любопытством посмотрела на Еву. На девочке была коротенькое платье типа туники, которые всегда носили ученицы протестантских школ. Форма школ при католических монастырях была более длинной и скромной. Ее волосы были заплетены в две косички, торчавшие над ушами как ручки, за которые так и хотелось взяться. Девочка была не толстая, но плотная и коренастая. У нее были веснушчатый нос и глаза того же голубого цвета, что и форма.

— Привет, — сказала она Еве. — Вы кто?

— А ты кто? — спросила Ева. Если все в Большом Доме такого же роста, то бояться ей некого.

— Я Хитер, — ответила малышка.

— А я — Ева.

Наступила пауза. Хитер пыталась сообразить, что сказать дальше.

— Кого вы хотели видеть? — после недолгого раздумья спросила она.

Ева посмотрела на нее с уважением. Ребенок пытался решить, к кому она пришла — к хозяину или к прислуге. Вопрос был сформулирован совершенно правильно.

— Я хотела видеть Саймона Уэстуорда.

— Конечно. Входите.

Ева шла за девочкой по коридору, на стенах которого висели потемневшие от времени картины — возможно, охотничьи сцены. Хитер? Хитер? Ни о какой Хитер Ева до сих пор не слышала, но она не слишком интересовалась этим семейством. Если нокгленцы говорили о Уэстуордах, то Ева в этих разговорах не участвовала. Когда о них упоминали монахини, Ева отворачивалась и уходила. Однажды Ева наткнулась на статью о них, опубликованную в одном светском журнале, и начала лихорадочно листать страницы, надеясь узнать об этой семье еще что-нибудь. Бенни всегда говорила, что если бы сама была из Уэстуордов, то знала бы о своей родне всё. Может быть, даже завела бы тетрадь с вырезками. Но то Бенни… Сейчас она была бы у Уэстуордов на побегушках и благодарила их за все. В отличие от Евы, которая все это время хранила гордое безразличие.

— Вы — одна из подружек Саймона? — тоном заговорщицы спросила девочка.

— Нет, — без всякого выражения ответила Ева.

Они вошли в гостиную. На низком кофейном столике лежали воскресные газеты и стоял серебряный поднос с бутылкой хереса и стаканами. У окна сидел в кресле майор Чарльз Уэстуорд. Плечи старика были сгорблены; даже с такого расстояния было видно, что он не сознает, где находится. Плед, лежавший на его коленях, свисал на пол.