Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне.Книга 1

• Название: В Иродовой Бездне.Книга 1
• Автор: Юрий Грачёв
• Жанр: Религия: христианство
• Год: 1994

Произведение Юрия Грачева повествует о жизни евангельских общин на Волге в 20-е годы, когда еще громко звучала проповедь вечного Евангелия, о последующем периоде гонений на Божью Церковь и жестоких, противозаконных репрессий против верующих, о переживаниях и надеждах простых людей — таких, как герой повести Лёва Смирнский, которых атеистическая власть пыталась стереть с лица земли.

Это произведение имеет второе неофициальное название - «Христианский архипелаг ГУЛаг». Автор на протяжении своей жизни несколько раз был осужден по советским законам за проповедь Евангелия. Роман написан на основе реальных фактов собственной биографии.

---

Глава 10. Духовные проблемы

«В законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь».

Пс. 1:2

Пушистый снег покрыл молоканский сад чудным белым одеянием. И яблони, и тополя стояли, словно серебряный лес, сияющий в лучах зимнего солнца. Был декабрь 1928 года. Лева спешил. Сегодня он приглашен к Вале Алексеевой. У нее собирается узкий круг молодежи. Лева знал об этом и раньше, но его никогда туда не приглашали. Все относились к нему, как к младшему. Да и в самом деле ему было только 17 лет. А те, кто руководил молодежью, были гораздо старше его.

То, что его пригласили теперь туда, где будет Петя Фомин, Витя Орлов и другие, особенно радовало его. Ему так хотелось больше делать для Господа, трудиться, как те, дорогие уважаемые братья и сестры. Конечно, он не мечтал руководить или быть впереди молодежи, он только хотел быть полезным и больше сделать хорошего.

Он постучался в дверь. Открыла дверь Тося, сестра Вити Орлова и близкая подруга Вали Алексеевой.

— А, Лева, проходи, проходи. Друзья, Лева пришел, — закричала она.

Лева вошел в небольшую светлую комнату. Гости сидели за столом. К нему подошла Валя и, покашливая, стала помогать раздеваться.

— Друзья, — сказал Петя Фомин. — Я очень рад, что в нашем кружке сегодня будет также и Лева.

Его усадили за стол. Тося стала подавать чай, печенье, масло.

— Не надо бы всего этого, — нерешительно сказал Лева. — Мы ведь собрались для духовной пищи, а не для телесной.

— Коля Иванов снисходительно улыбнулся, взглянул на Леву и дружелюбно сказал:

— Ты уж, Лева, не осуждай нас. Одно другому не мешает. Авраам сначала кормил гостей, а потом беседовал с ними. Я — студент, пришел сюда прямо из института и, откровенно говоря, не против горячей чашки чая.

— Ты, Лева, среди нас новенький, — сказала Валя. — В этой комнате раньше собиралось для тихих бесед верующее студенчество Самары, члены студенческого христианского кружка, в котором я и познала Господа. Мы все были, как одна семья, и всегда угощали друг друга всем, что есть. А потом, когда кружок запретили, я присоединилась к общине, ко мне больше стала ходить молодежь, которая в основном и руководит работой, и у нас тоже остался обычай — всегда угощать друг друга. Осенью — яблоками, арбузами, а уж зимой — чаем.

— Ты не думай, Лева, — сказал Витя, — что мы как-то отделяемся от всей молодежи. Этого нет. Но для того, чтобы все было, как положено и своевременно, нужно, чтобы кто-то руководил молодежью. Делает это, конечно, не один брат или сестра, а вот мы, более взрослые. Собираемся, чтобы обсудить нашу духовную жизнь, наметить определенный план действия в служении Господу. А потом передаем это всей молодежи, чтобы каждый делал что-то свое.

После молитвы и чаепития Петя Фомин сказал, что приближаются Рождество, Новый год и нужно подумать о том, как благословеннее сделать эти праздники.

— Эх, выпустить бы стенную газету!.. — сказал Шура Кирюшкин.

— Неплохо бы, — раздались голоса.

— Я готов вновь рисовать, — сказал Витя, — и оформлять художественно, но старшие братья не разрешат.

— А можно их и не спрашивать, — сказал кто-то.

— Ну какой праздник будет, дорогие, — возразила Валя, — если они увидят и будут недовольны. Лучше направим свою энергию в другую сторону.

— У кого какие предложения? — спросил Витя.

— Во-первых, я предлагаю, — откликнулась Фрося Барышникова, — помочь в организации детского праздника. На Рождество будут, конечно, петь дети, но и нашему хору нужно также выступить.

— О хоре не будем беспокоиться, — сказал Петя Фомин. — Петя Кузнецов такой регент, что он не упустит возможности хорошенько подготовиться, да и тете Терезе тоже напоминать не приходится. Она уже начала Рождественские спевки со вторым хором.

— Твоя мама, — сказала Валя Алексеева, смотря на Леву, — уже подготовила программу детского Рождественского праздника, раздала стихи детям и передала программу мне, чтобы ее напечатали на машинке. Кто возьмется, друзья, за это?

— А какая, интересно, программа, нельзя ли ее огласить? — спросил Шура Бондаренко, который собирал материалы для праздника молодежи.

— Хорошо, я прочту ее, — сказала Валя.

— Я, пожалуй, эту программу напечатаю, — вызвался Коля Иванов. — У меня есть тонкая розовая бумага, программа получится очень красивая, можно будет ее раздать заранее.

— Хорошо бы нам, — сказала Валя, — приготовить для детей подарки, открытки с текстами. Мы с Тосей это сделаем.

— Делайте, делайте, — воскликнул Петя. — Нам же нужно подумать о музыкально-вокальном вечере. Силы у нас есть: два хора, солисты, струнный оркестр, есть приближенный брат — скрипач. Тетя и Шура Бондаренко составят программу.

— Когда же будет этот вечер? — спросил кто-то.

— В одно из наших субботних собраний перед Рождеством, — ответил Петя. — На Новый год будет вечеря любви всей общины. Нам нужно принять большое участие. Будут, разумеется, читать стихи, петь песни, рассказывать об обращении, но хотелось бы создать что то особенное.

Все согласились с этим. Но что? Были уже коллективные декламации, на которых молодежь выступала группами, и это производило большое впечатление. Как, например, выступление о неверии. (Женские голоса декламируют: «Не знают разве атеисты?», мужские продолжают: «С ума сошел великий Ницше», и все хором «Кто сумасшедшим быть готов?»).

Были и очень содержательные мелодекламации — с пением и всеобщи движением. Например, трое поют, стоя за кафедрой:

«Сначала горсточка борцов за Ним вослед пошла…», когда доходят до пения слов: «Растет толпа борцов…», тогда поднимаются два хора и устремляются к кафедре с пением, и объединенное пение двух хоров зовет всех присутствующих к подвигу, жертве ради Христа.

Устраивали такие декламации, но всего этого казалось мало. Кто-то предложил устроить лестницу возрастания в благодати, где на каждой ступеньке, подсвечиваемой электрической лампой, будут написаны различные степени духовного роста. Шура Кузнецов отметил, что эта лестница уже была показана и во второй раз — неинтересно. Нужно что-то новенькое, особенное. Что же это особенное, так и не решили, а предложили каждому подумать.

Коля Иванов поделился, что его вызывал директор института и беседовал с ним о вере.

— Он мне прямо сказал, что педагогическая работа и баптизм не совместимы, — рассказывал Коля. — Я ему всячески доказывал, что верующий педагог — самый лучший педагог. Но все мои доводы о том, что мы честные, что стремимся к лучшей жизни и искренно хотим из детей сделать лучших людей, хороших граждан, не привели ни к чему. Он твердит одно: «Материалистическое миропонимание несовместимо с религиозным. Ты, как верующий педагог, будешь только калечить детей». Я не выдержал и сгоряча сказал ему, что он ничего не понимает. Наоборот, жизнь без Бога, жизнь, утопающая только в материальном, без высших идеалов вечной жизни, калечит детей. Он нахмурился и сказал, что мне лучше подать заявление и уйти из института.

— И как же ты думаешь? — спросила Валя Алексеева, с особым сочувствием смотря на Колю. Ей не удалось получить высшее образование, и она особенно радовалась, когда верующая молодежь училась. Любила она учащуюся молодежь еще и потому, что как раз через студентов-христиан она познала истину.

— Я думаю учиться до конца, — ответил Коля, — и сознаю, что мое призвание — быть педагогом, и это от Господа.

— Да, друзья, — задумчиво протянул Петя Фомин, поглаживая свой большой лоб. — Что ждет нас впереди? Мы мало говорим о том, как страдал Сам Христос и первые христиане и, пожалуй, совсем не готовы к страданиям.

Шура Бондаренко взъерошил свой огромный чуб и весело сказал:

— О страданиях, друзья, не будем говорить. Бог милостив, жизнь у нас еще впереди. А вот давайте лучше поговорим о тех из нас, которые женятся, выходят замуж и вместо того, чтобы строить дом Божий, занимаются только своими гнездышками. Вот возьмите для примера Банновых. Ведь какой ревностный был Никодим Федорович?! А Нюра, его жена, девушкой так хорошо проповедовала с кафедры!

— Положим, иногда проповедовала не совсем удачно, — вставил Витя Орлов.

— Я никогда не забуду ее проповеди, — сказал Лева застенчиво! — Она говорила о землетрясениях в последнее время перед пришествием Христа. Достала газету и стала читать об одном, происшедшем недавно. Как вдруг встает одна старушка и кричит на все собрание: «Сестра, а сестра, ты что газету читаешь? Мы Слово Божие пришли слушать, а не газету!» Все так и замерли, а проповедница не смутилась и дочитала статью до конца.

— Да, но после этого она газеты с кафедры больше не читала. — сказала Валя,

Все мы порадовались и чудесно отпраздновали свадьбы очень многих наших близких, и вот их нет в нашем кружке, заняты собою, только посещают собрания да поют в хоре, — сказал Петя Фомин, — Нам, несемейным, легче будет, а каково же будет им?