Юрий Малов - Мои московские улицы

• Название: Мои московские улицы
• Автор: Юрий Малов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-000390-100-6

Как хорошо вы знаете Москву? Юрий Малов приглашает вас на прогулку по известным московским улицам, где он провел свое детство и юность. Во время этой книжной экскурсии он расскажет вам об историческом прошлом этих мест, сохранившихся там достопримечательностях, а также о том, как кружева этих московских улиц и переулков вплелись в судьбы его родных, друзей, знакомых. Вас ожидают увлекательные маршруты по Большой Дмитровке и Пречистенке, вы заглянете в Столешников, Печатников и Брюсов переулки, побываете на Пушкинской и Трубной площадях, пройдетесь по Страстному и Рождественскому бульварам, ознакомитесь с историей создания Мемориала на Поклонной горе.

Рассказ о московских улицах и москвичах сопровождается оригинальными фотографиями Л. Ларенцовой, представляющими образцы московской архитектуры различных школ и эпох, что придает повествованию визуальный аспект и дополнительную привлекательность.

Присоединяйтесь!

---

Хотя в Барнауле мне исполнилось 7 лет, мать меня в школу отдавать не стала в ожидании возвращения в Москву, что вскоре и произошло. Летом 1943 года мы вернулись в Москву – домой на Пушкинскую улицу, где в сентябре меня определили в 1 класс «А» 170 школы Свердловского района г. Москвы, находившейся в 10 минутах ходьбы от нашего дома.

Москва тогда еще полностью не сняла защитную окраску прифронтового города. Стекла в окнах многих зданий еще были заклеены крест-накрест бумажными лентами, что по идее должно было как-то сохранять их от разрушительного воздействия воздушных волн при бомбежках. Вдоль Садового кольца, на Советской площади и в Охотном ряду и некоторых переулках еще попадались «припаркованные» аэростаты, которые поднимали в воздух во время налетов немецкой авиации на Москву. В Парке культуры имени Горького были выставлены напоказ образцы военной немецкой техники, захваченной наступающей Красной армией. Этим же летом – 5 августа 1943 года – в Москве прогремел первый салют по случаю взятия советскими войсками городов Орла и Белгорода. Подобного салюта больше уже никогда не было. Залпы производились трассирующими очередями из боевого оружия. У мальчишек нашего двора в то время появилось новое развлечение – собирать на крышах наших домов осколки немецких зажигалок, гильз от патронов и прочие «железяки», накопившиеся на крышах и чердаках за два последних года.

Осталось от тех лет и воспоминания несколько другого характера. Пока жив, буду помнить, как с бабушкой и мамой ходили к дяде Ване, когда только что вернулись в Москву из эвакуации. После тяжелого ранения на фронте И. А. Парусова привезли в госпиталь, который размещался в здание средней школы в районе площади Маяковского. Немецкая разрывная пуля угодила ему в пятку правой ступни и вышла наружу чуть выше пальцев этой стопы. Естественно, все кости внутри были раздроблены. Как мы узнали, Ивану Александровичу лишь по счастливой случайности не ампутировали ногу. Спас от намеченной операции его друг В. Яковлев, который был в то время секретарем городского комитета партии Сталинского района Москвы. В этом районе в те годы на выборах в Верховный Совет СССР всегда голосовал сам И. В. Сталин. Авторитет Яковлева, в этой связи, сыграл свою роль. Он уговорил врачей не спешить с ампутацией. Дополнительным аргументом стал ящик с электрическими лампочками, который Яковлев тогда подарил госпиталю. Ногу Ивану Александровичу удалось сохранить, хотя она у него постоянно до конца жизни болела.

До сих пор помню специфический запах палат военного госпиталя тех лет. В общей палате, где находился Парусов, было еще десяток тяжелораненых. Иван Александрович лежал, ходить он не мог – нога у него была в гипсе до паха. При встрече он притворялся веселым, шутил, расспрашивал меня о школе, пытался рассказать что-то смешное и всегда просил меня карандашом почесать ногу под гипсом. После этого ранения его демобилизовали.

Хотя я тогда этого не понимал, но посещение госпиталя открыло мне другую сторону войны, о которой в то время было не принято говорить ни дома, ни в школе. Такое соприкосновение с реальной действительностью невольно разрушало наивное, детское представление о войне, как о своеобразной игре взрослых, в которой всегда без потерь и поражений побеждают наши. Громкие объявления по радио о наших победах и поражениях немцев, оказалось, имеют и другую, не очень приглядную сторону, о чем наглядно свидетельствовали многочисленные дяди Вани, лежащие в госпитале. За победы, оказывается, приходится платить человеческими страданиями, а то и жизнью.

Наша коммуналка на Пушкинской

Представительный доходный дом по Большой Дмитровке/Пушкинской 22 был построен в 1904 году по проекту известного архитектора А. В. Иванова, а принадлежал он Московскому товариществу для ссуд под заклад имущества. Приблизительно в те же годы по проекту А. В. Иванова было построено здание гостиницы «Националь» на углу Манежной площади и Тверской. Эта гостиница продолжает функционировать до сих пор. Дом же Московского товарищества для ссуд плотно заполнили коммунальные квартиры советских граждан, не считаясь с первоначальной планировкой жилого здания.

Этот капитальный 7-и этажный дом по своей строительной конфигурации напоминал букву «П», выходя фасадом на Б. Дмитровку прямо против здания Генеральной прокуратуры СССР, стоящего на другой стороне улицы. Боковые крылья дома формировали большой внутренний двор общей площадью метров 60 на 30. Этот двор использовался для хозяйственных нужд дома. В летнее время в одном из его углов сваливали горы угля, необходимого для зимнего отопления дома, а зимой сюда свозили снег, убираемый с проезжей части улицы. Этот двор, конечно, был и основной площадкой для наших игр.

Квартира номер 15, в которой мы жили до войны, и в которую вернулись после эвакуации, находилась на втором этаже левого крыла этого дома, если смотреть на него с улицы. Входной подъезд в эту секцию квартир находился во дворе, сразу налево после прохода через длинную дворовую арку. Окна нашей квартиры смотрели на соседнее здание, расположенное рядом с нашим домом далее по улице. В нем тогда размещалась Академии архитектуры СССР. От Академии наш дом был отгорожен высокой каменной стеной. Узкое пространство между этой стеной и нашим домом формировало так называемый задний двор. Из окон наших двух комнат был хорошо виден двор Академии архитектуры, в глубине которого находился гараж этого учреждения. В 1941 году в него попала немецкая бомба, и он почти все военные годы так и простоял в полуразрушенном состоянии. Сегодня все эти здания отошли к комплексу служебных помещений Федерального Собрания Российской Федерации.

В нашей коммунальной квартире на три семьи приходилось четыре комнаты, а также общий туалет, ванная комната с газовой колонкой для нагрева воды и кухня. Изначально квартира предназначалась для одной семьи – все жилые комнаты, хотя имели выход в общий коридор, ранее сообщались друг с другом. Внутренние проходы между ними заделали на скорую руку, когда сюда в середине 30-х годов прошлого века вселили сначала две семьи. Нам достались две смежные комнаты в самом конце общего коридора, а нашим соседям – семейной паре, Михаил Ивановичу и Анастасии Михайловне – две комнаты в начале этого коридора. В квартире имелся и общий телефон, он стоял на полочке, прикрепленной к стене коридора, и оплачивался путем довольно сложного вычисления индивидуальных расходов по оплате коммунальных услуг между соседями.

Нашей семье из трех человек по принятым тогда меркам, можно сказать, повезло. Мы стали «обладателями» двух комнат: одной – проходной, площадью метров 15, другой отдельной – метров 20. Наши две комнаты разделяла капитальная стена толщиной около метра. В проход между этими комнатами вставали мои родственники во время воздушных налетов немецкой авиации, когда не успевали или не хотели спускаться в бомбоубежище, оборудованное в подвале доме.

Наш сосед, Михаил Иванович, ушел добровольцем в народное ополчение в 1941 году и погиб под Вязьмой. Анастасию Михайловну, как тогда говорили, уплотнили – отобрали одну комнату, куда въехала семья из трех человек: Федор Иванович, бывший областной партийный работник, почему-то преждевременно вышедший на пенсию, его жена Екатерина Георгиевна и сын Алик, студент китайского отделения института Востоковедения. Жили мы с соседями дружно, хотя у трех хозяек на одной кухне иногда неизбежно возникали конфронтации местного значения. Меня взаимоотношения с соседями в квартире мало интересовали.

Моя школа

В 1943 году после возвращения в Москву из эвакуации пошел в первый класс школы № 170, которая находилась рядом с нашим домом. Эта ничем не примечательная школа занимала типовое 4-этажное школьное здание, построенное в 1938 году на пустыре между улицами Б. Дмитровка (Пушкинская) и Петровкой. Из-за тесного соседства с Советом Федерации РФ к этой школе сегодня нужно пробираться сложными обходными путями, а раньше к ней можно было свободно подойти с трех сторон: с Пушкинской, с Петровки и Петровского переулка, который тогда назывался улицей Москвина.

В первом классе «А», куда я был зачислен, было еще 40 ребят. Все, разумеется, мальчики (обучение тогда было раздельным). Типичная советская школа с типичными классами: три ряда черных двухместных парт с откидывающимися секциями покатого стола, смотрящих на панорамную коричневую классную доску, неотъемлемый атрибут каждого класса, призванную закреплять полученные на уроках знания, квадратные проемы окон с одной стороны, гладко крашенная немаркой масляной краской стена – с другой. Учительский стул и стол, около которого нас затем в течение десяти лет подвергали публичному дознанию на предмет прочности усвоенного учебного материала, завершали нехитрую экипировку такого класса.

Еще шла война, которая незримо присутствовала в распорядке нашей жизни и быта как нечто само собой разумеющееся. Да и окружающая обстановка не давала забывать о войне. Рядом со школой стоял разрушенный служебный гараж Академии архитектуры, в который угодила немецкая фугаска в конце 1941 года. Бросались в глаза следы от споротых погон с гимнастерок и кителей наших редких преподавателей-мужчин, протез вместо правой кисти у директора нашей школы А. Г. Панаско.