Людмила Сурская - Норильск - Затон

• Название: Норильск - Затон
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

«Затон» — Это реальное место. Я там жила, видела вырубленные в вечной мерзлоте землянки, где ночевали первые заключённые, строившие лагерь. Сохранившиеся сторожевые лагерные вышки мозолят глаза. Вымывающие весенним потоком кости белеют на солнце. Я говорила с директорами заводов, что когда-то сидели там и приплывали на него, ведомые ностальгией. Сидела на берегу с потомками местных жителей, навещающих Затон. Наверное, это и послужило быстрому написанию романа. В нём большая часть реальность: прошлого сталинских лагерей и затерянного в тундре ракетного дивизиона конца 80-х, с ловлей бежавших в тундру заключённых, дежурством у найденного в лесу рыбаками тайника с радиостанцией и строительством сгоревшей дизельной тоже.

Время: переплетение 50-х и 90-х. Развал.

Идея: Рассказать наши женские непростые истории. Очень хотелось, посадить за один стол писавших доносы, сидевших по ним в лагерях и охранявших их, а также женщин, которые при этом страдали. Теперь мы знаем чего стоят доносы. Знаем и то, что написанием их движет зависть. Но перестали ли писать их? Не перестали. Пишут. Мы не можем забывать историю, но мы и не должны расшибать лоб об неё, круша в пылу всё, что попало под руки. Проба сплести из прошлого «Затона» и «Затона» 90-х женский роман.

Её можно было назвать — это случилось в СССР. Её изюминка в удивительной простоте. Это попытка в женском романе захватить пережитые людьми и страной темы. «Затон» — это место на реке за Норильском, утопающее в тисках вод реки и болот. На этом клочке земли сошлись дороги кровавого лагеря сталинской эпохи и ракетного дивизиона. Их разъединяло время, но сводил в едино клочок земли. Там, где когда-то потерялись дорожки их родителей, несут службу дети. «Затон» — пристанище зеков сталинских лагерей и военного люда в конце 80-х. Здесь пересеклись судьбы принявшего военное хозяйство майора, его матери, прилетевшей в гости, и отца, сидевшего когда-то тут же, на «Затоне». Он пропал на широких просторах страны с приходом амнистий 53-его. Судьба, безжалостно разбросав их в самом начале жизни, сводит в один день, час, минуту в одной точке и это «Затон». Книга пронизана светом и теплом и непременно заполнит вас радостью от знакомства с героями. Книга о том, как может человек любить, сколько способен простить, и так ли уж нужна эта затея с переписыванием истории кому-нибудь. Все ищут национальную идею России, головы сломали, а ведь она так проста- не переписывать и не отрекаться от истории, не идти стенка на стенку и подвести под фундамент крепкую надёжную семью. Именно на ней во все века держалась Россия. Вот семья и вернёт потерянные качества и укрепит веру.

---

— Ничего прорвёмся, — успокоила расстроенного мужа Лиза. — Мебели у нас нет. Купим холодильник, телевизор да пару диванов. О! Ещё про стол забыла.

— Шутки шутками, но может вам квартиру снять, — предложил отец, — я оплачу.

— Вот ещё заартачился сразу Илья. — Знакомые все в общаге, а я что особый. Хорошо хоть фамилию ещё пока не поменял, решили с отцом после академии уж при выпуске, а то бы ещё им тыкали и про вас, повезло, никто не знает.

— Илюша, а где Илья Семёнович работает, — вдруг спросила Таня.

— Как где в Министерстве, так ведь он…,- получив под столом толчок в ногу от Дубова, поперхнувшись, замолчал.

Таня повернулась к Дубову:

— Ты в важном месте работаешь.

— Ерунда, клерк маленький. Так на чём мы, Илюша, остановились.

Проглотив непонятку вместе с куском колбасы, Седлер продолжил.

— Меня только Лиза волновала. Самому мне до фени. Я с утра ушёл и до вечера в академии науку грызу. Лиза же общаги хлебнёт по полному раскладу, но если она согласна, тогда вопрос ребром не стоит. На субботу и воскресенье к вам наезжать будем, скучать не придётся точняк.

— А чего ты молчишь, про новые общежития? — не выдержал, чтоб не расколоться, что он тоже в курсе Дубов.

— Вы-то откуда про них знаете?… Илья Семёнович, так не пойдёт. Вы с отцом сами всего добились, я тоже хочу. Какое дали, в таком и поживём. Не всю же жизнь.

— Ты же сам сейчас нам с Татьяной Ивановной объяснил, что жить придётся там нашей дочери и внуку. Я правильно тебя понял? Вот они и будут жить там, где я скажу.

— Папка, из-за чего сыр бор? — влезла в мужской разговор Лизонька.

— Там есть малосемейки. Кухня, ванная со своим унитазом. Приличная комната и даже небольшой коридорчик. Так, Илья?

Седлер недовольно покрутил шеей.

— Но такую цивилизацию выделяют только старшекурсникам и избранным. Если вы мне сейчас организуете, все поймут, что у меня где-то есть лапа.

— Какая тебе разница. Ты же сейчас сам произнёс это волшебное слово «избранные» или мне показалось. Значит, у вас уже есть такие и их жёны будут жить нормально, а Лиза с Тимкой должны ждать очереди в туалет?

— Другие весело живут, не плачут, я заходил, смотрел.

— Как решит Лиза, так и будет. Прошу, не лезь в бутылку. Никому твои жертвы не нужны. Они там, на верху, страну с молотка пустили, а ты семью на принципы, как на вилы поднимаешь. Могу помочь, пользуйся, не ты так другие возьмут. И скорее всех те, кто тебя упрекать за это будет.

— Как всё это понимать?

— Так и понимай парень, как я тебе сказал, а ты услышал. С нас с твоим отцом другой спрос. Мы одиноки были, для себя не жили. Выкладывались на все сто, чем бы не занимались и где бы не работали. Не подходящие мы примеры для подражания. Для нас эталоном и путеводителем были слова: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!» В этой помойке, что нас грозит завалить, надо искать другие ценности, нежели вели нас. Пусть это будет семья. Ставь-ка ты в этом растрёпанном мире свою семью во главе угла. Знаешь, только в экстремальных ситуациях становится совершенно ясно, в чём ценность жизни. Она, сынок, в благополучии и счастье близких тебе людей. А всё остальное легко может развалиться, сгореть, исчезнуть. Так зачем придавать этому большое значение.

— Папа, не мучай его, оставьте разговор до приезда Тимофея Егоровича. Я сделаю всё равно так, как мне скажет Илья. Он мой муж.

— Ну-ну…

Таня, тревожно посмотрев на Дубова, опять накрыла своей худой ручкой его елозящие по коленам руки и погладила плечо. «Тише Илюша, тише», — беззвучно шептали её бесцветные губы. Впервые женщина волновалась за погоду в доме и за его самочувствие. Посмотрел он с благодарностью на неё.

— Свозите маму в парикмахерскую. — Перевёл он разговор. — Я машину завтра отправлю.

— Это, пожалуйста, без разговора, как скажешь. — С покорностью сложила губки Лизонька.

Дубов прислал машину, как и обещал к обеду и Илья с Лизой повезли Таню в салон. Она с интересом смотрела на пробегающие за окном дома, улицы, магазины и торопящихся по своим делам людей.

— Ой, что это такое, — воскликнула она, тронув дочь за руку и указывая на проносящиеся мимо деревья, усыпанные шарообразными наростами, словно экзотическими гнёздами.

— Это омела. Удивительное растение. Типичное растение-полупаразит, живущее за счёт дерева хозяина.

— Какие же деревья она выбирает, ведь не на всех сидит?

— Особенно «жалует» она тополя, ивы, яблони и груши. Пускает себе корни в плоть деревьев, отбирая у них живительные соки и подтачивая силы. Причём сам «квартирант» с каждым годом становится всё крепче.

— Почему же с такой врединой некому бороться, присосался такой паразит и живёт себе, не тужит.

— Да, проводят, мамочка, спасательные рейды, срубают зараженные ветки, но вон видишь, растёт себе. И потом она лекарственна.

— Как такое может быть?

— В старину её употребляли как противосудорожный препарат при лечении эпилепсии, а также как кровоостанавливающее. И ещё использовали это безобразие как оружие против рака. Кстати используют при всех видах невралгий, гипертонической болезни, заедем в аптеку, купим. К месту разговорились об этом чудовище.

— Лиза ещё далеко?

— Тебе плохо? Уже приехали.

Таня стойко выдержала всю процедуру стрижки, просидев с закрытыми глазами и безумно переживая за конечный результат. Посмотрев на себя в зеркало, она вопросительно перевела взгляд на дочь.

— Мам, да. Это ты. Сейчас девочки поделают восстанавливающие маски на лицо, а потом подкрасят. Ты сама себя не узнаешь. Фигурка у тебя чудная. Костюмчик тоже к лицу. Отец обалдеет.

— Дочка, наверное, это не по возрасту.

— Не паникуй, это возраст не по тебе.

— Лиза, папа точно не заругается.

— Вот придумала. Папа дал денег, велел проехаться по магазинам и сделать тебе ещё покупки.

Прошли по универмагу уже вдвоём, набрали обуви, одежды. Заехали, прокололи ушки. Отец принёс в подарок набор из серёг и кольца. Лиза постаралась быстренько водрузить серьги на мамины ушки. Ей доставляло удовольствие заниматься ею. Видеть, как она возрождается из праха, расцветает. Знать, что и она, Лиза, приложила к этому тоже усилия.

— Лиза окулист… — напомнил Илья жене.

Заехали туда, проверив глаза, выписали и заказали очки. Целый день мотались по Москве и всё по делу. Таня без устали смотрела и смотрела в окно мчащейся машины, провожая изумлёнными глазами нёсшийся рядом поток техники. Совсем другая страна, другие машины и одежда вытеснили их эпоху. Прошлое ушло в историю и с этим уже ничего не поделаешь. Вечером она с нетерпением ждала прихода Ильи, что скажет, как воспримет её новую причёску и лицо. Услышав поворот ключа в двери, она выглянула в холл, забирая из рук портфель, боялась поднять глаза и взглянуть на него.

— Татьяна Ивановна, вас не узнать. — Покрутил он её, не удержавшись, пылко притянул к себе.

— Не сердишься?

— Птаха, ты выглядишь потрясающе.

Потихоньку жизнь налаживалась. Таня топталась на кухне около домработницы или Лизы, пытаясь что-то приготовить сама или учась этому у них. Какая там кулинария была в их годы, да ещё и в селе. Смех один, картошка, огурцы, капуста, молоко с хлебом не у всех, так называемая тюря и селёдка по праздникам. Вот и удивлялась она нынешним премудростям. В больших-то городах, наверное, жили по-другому, а провинция и село проще простого, лишь бы живот набить и то, если есть чем. Хорошо если урожайный на грибы и ягоды был год, бочками солили, всё-таки какое-то разнообразие. Мешки орехов стояли в чуланчиках. Сушёная вишня. Женщины пили вишнёвую наливочку, а мужчины горилку из свеклы. Всё домашнего приготовления. Ей даже вспомнилось, как она на печи часами процеживала в бутылки через марлю, вату и золу мутную жидкость. Она становилась как слеза. Но процесс тот долгий и муторный. А на печи потому, чтоб, упаси Бог, кто не застукал. Донесут. Матушка носила ту горилку в соседнее село и продавала. На вырученные деньги покупала одежду и обувь. Так и жили. А сейчас, столько премудростей, что и не сообразишь. Бутылки казённые, красивые. Крошат салаты из варёных и сырых овощей и заправляют майонезом. Чудно, но вкусно. Мясо жарят не просто так, а отбивают молотком, посыпая специями и обваляв в муке, и яйце жарят. Плов тоже интересен, зёрнышко к зёрнышку, но у неё пока он ещё не получился, такой, как надо. Зато голубцы Таня даже крутила сама и вышло вроде не плохо. Илья удивился, узнав, что это она готовила одна без посторонней помощи. Вспомнив сейчас Дубова, она покраснела. Всё труднее ей становится находиться рядом с ним на одной кровати. Его глаза горят всё ярче, руки обнимают всё жарче. Целующие её губы полны желания и страсти и не ограничиваются только лёгкими прикосновениями, а норовят, захватив рот, закружить её в хмельном поцелуи. Похоже, зря паниковала, он не забыл «Затон» и просто любит её. По крайней мере, пока. «Пока» не исчезало. Не торопилась отпустить она страх, хоть и пыталась загнать его в дальний угол, но всё же не готовая ещё была распрощаться с ним навсегда. Вчера гладила его рубашки постиранные Лидией Васильевной, какое удовольствие эти электрические утюги, не то, что были чугунные тяжёлые. И вообще мир хуже не стал. А тогда казалось, что будет крах, обвал, но нет земля и воздух научились за века избавляться от нечисти, обновляясь идя вперёд. Не смотря на то, что сгинуло столько людей, никак не меньше улыбаются люди, любят, женятся и рожают. Изобретают вон всё новые и новые прибамбасы, как не скажет Лиза. Значит жизнь сильнее дурости и зла. Просто их поколению не повезло, вернее им, кого судьба кинула в тот кровавый водоворот, а жизнь бежит себе в припрыжку, накручивая и накручивая обороты. Как хочется посмотреть на подснежники, ландыши, ромашки, нарвать васильков в поле, если они конечно сейчас есть. А то Илья приносил диковинные розы и совсем уж интересные гладиолусы. В их время она и не слышала о таких причудах. Нет, красиво, конечно, но хотелось бы спрятать лицо в ромашки. Сплести из васильков венок. Полежать в полевой кашке и сочной траве. Нацепить на руку часики из луговой гвоздички. Сколько ей было тогда, всего ничего, даже гулять с парнями ещё не ходила. Первый раз целовалась с Ильёй на «Затоне». Надо не забыть, спросить у него о цветах. Скоро вернётся Илья, поторопиться придётся с купанием, пока он не пришёл, чтоб не дать ему возможности пройти к ней в душ.