Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

• Название: Проклятье на последнем вздохе или Underground
• Автор: Елена Гладышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

В том, что мысль и слово материальны, вы уже не раз убедились в своей собственной жизни. Ежедневно не только с помощью дел, но и с помощью слов мы создаём вокруг себя собственную судьбу и влияем на судьбы окружающих.

Случайно во время эпидемии захороненный живьём Егор, очнувшись в могиле, в сердцах проклял свою жену Наталью и её дом.

Через тринадцать лет проклятье начало сбываться и свой дом Натальи, случайно или нет притянувший к себе мощные артефакты, начал мстить и постепенно уничтожил всю новую семью Натальи. А, вернувшийся в её правнуке, Егор решительно поставил последнюю точку в окончании рода.

---

— Хорошо, я пойду, — наконец решился медлительный, как и все толстяки, Хельмут. — Только всё это неправильно! И будь поблизости, а то вдруг это происки КГБ! — Он принуждённо рассмеялся.

В длинном переходе было темновато и малолюдно. На повороте, почувствовав неясную тревогу, Наталья ускорила шаг, пытаясь быстрее пройти это почему — то сильно пугавшее её место.

Вдруг сзади кто — то резко тронул её за плечо. Наташа вздрогнула, быстро оглянулась и похолодела. На неё в упор смотрели глаза волка, вышедшего на охоту.

— Спокуха, лягуха, болото наше, — процедил сквозь зубы Игорь, срывая с жертвы кулон.

Сильно испугавшись, Наташа всё же успела крикнуть «Помогите!» и напрасно, потому, что Игорь, не желавший ненужного внимания, инстинктивно ударил Наталью ножом в печень. И убежал, сжимая в руке ценное сокровище и прихватив ещё и её сумочку из дешёвого коже — заменителя с кошельком с сорока пятью рублями и с документами.

Подоспевший Хельмут видел, как русская девушка с искажённым от боли и ужаса лицом, сползла по стене, зажимая руками правый бок. Между её пальцев сочилась кровь. Кулона на ней не было.

Испуганный увиденным, Хельмут повернул обратно и наткнулся на спешившую за ним сестру.

— Пойдём отсюда быстрее, — схватил он за руку Эмму, увлекая её обратно к, оставленной ими, группе. Его трясло мелкой дрожью.

Не дождавшись дочь, недавно овдовевшая Наташина мать уже ночью постучалась к дежурному милиционеру.

— Ну что вы, гражданочка, сразу панику поднимаете? — неприветливо выслушал её милиционер. Нервозность матери не произвела на него никакого впечатления. — Вот увидите, завтра ваша дочь вернётся. Погуляет и приедет.

— Вы не понимаете, что — то случилось! Наташа не гулящая, к тому же её дочка маленькая ждет.

— А мужа, как я понимаю, у неё нет.

— Мужа нет, они в разводе, — немного осеклась мать.

— Ну вот, сами понимаете, дело молодое, нам с вами уже не понять, так, что идите домой и ждите, — настаивал милиционер.

Он надеялся несколько утихомирить адреналиновую бурю, разыгравшуюся в душе несчастной матери.

— А, когда дочка вернётся, не забудьте всыпать ей то, чего в детстве ей не досталось.

Милиционер был опытным и знал, как туманны перспективы, вовремя найти пропавшего человека.

И Наташина мать пошла обратно по тёмной улице, вздрагивая от каждого шороха, слабо надеясь на то, что милиционер всё же окажется прав. Но ни завтра, ни потом, Наташа домой так и не вернулась.

11

Первую торжественную плавку на новой, сталеплавильной печи нарочно приурочили к Первомайскому празднику. Рабочие работали самоотверженно, сверхурочно и успели всё доделать, а начальство — вовремя отрапортовать на самый верх.

Под слепящие вспышки фотоаппарата корреспондента районной газеты, под громкие аплодисменты начальства и расфуфыренных по такому торжественному случаю смазливых девочек из заводоуправления, усилиями бригады сталеваров из открытой печи горячая сталь огненным, искрящимся водопадом с шипением полилась в приготовленную форму.

И речь директора завода, немного напоминающая газетные заголовки, прозвучала хотя и несколько пафосно, но к месту и в тему, зафиксировав в массах приподнятое по случаю настроение.

Лаборанты понесли пробы выплавленной стали в лабораторию на анализ, корреспондент зачехлил фотоаппарат, директор пригласительно подмигнул ревизору Марине и со всей своей свитой отбыл в заводскую столовую на банкет, а Анна с девочками вернулась в бухгалтерию.

Девчонки завистливо копировали, семенящую за директором Марину Геннадиевну, набравшую от барской жизни лишний вес и теперь смешно переваливавшуюся уточкой всеми складками богатого тела.

Но директора, не смотря на его маленькие слабости, никто не осуждал. Директор он был толковый, да и мужик в общем неплохой. И производственные споры решал в основном в пользу простых рабочих, и квартиры давал сначала передовикам производства, а уже потом уже блатным и просто нужным людям.

Он даже попробовал устроить семейную жизнь своей секретарши, от которой бессовестно гулял её муж — какой — то милицейский начальник, но потерпел фиаско.

— Если она такая хорошая, то живи с ней сам! — огрызнулся на директора секретаршин муж и ушёл из семьи.

Но всё вышло как нельзя к лучшему. Вскоре, брошенная мужем секретарша, удачно вышла замуж за штурмана морского пароходства, с которым познакомилась на отдыхе в Прибалтике. И это обстоятельство так же автоматически вошло в копилку заслуг директора.

Сегодняшний день был предпраздничный и в обед сотрудники всех многочисленных отделов сосредоточились на предстоящей попойке.

Вместе с крупными предприятиями пришла мода отмечать праздники вместе с коллективом на производстве. Она пришла сверху, где дорогой Леонид Ильич приказывал своим поварам накрывать столы, разумеется, за государственный счёт, так, «чтобы ножки гнулись». И вот уже несколько лет подряд, каждая уважающая себя женщина, чтобы не прослыть плохой хозяйкой, тащила на работу на праздничный стол, соленья, маринады и прочие шедевры кулинарного искусства.

Анна еле успела добавить в картофельно — мясной салат с солёными огурцами деликатесных, маринованных оливок, как абсорбент сивушным маслам водки, но её старанья оказались напрасными. Алкоголя на столе, как всегда, оказалось больше, чем нужно.

И через два часа шофера автобусов понимающе наблюдали, как выдвинувшаяся из заводской проходной не слишком трезвая толпа сотрудников заводоуправления и с раскрасневшимися, но деловыми лицами, пыталась попасть в двери автобусов.

Но шофера не завидовали. У них тоже скоро заканчивалась смена и в гараже их тоже ждал накрытый стол.

— Товарищи, — пытался докричаться до всех уже сидящих в автобусах председатель профкома с кожаной папкой под мышкой.

Папка постоянно пыталась выпасть, но он старательно запихивал её обратно. Ведь с папкой он выглядел гораздо деловее. — Не забудьте, что завтра всем надо быть на демонстрации. И, пожалуйста, не опаздывайте! Помните, что от этого напрямую зависят ваши премиальные!

Но его слова тонули в нестройном гомоне, быстро пропахшего алкоголем, автобуса. Наконец, двери закрылись и пассажиры сосредоточились на мыслях о том, куда им теперь надо попасть: в магазин за добавкой, к приятелям, или приятельницам, искать приключения, или к себе домой.

Анна попала домой и именно к себе. Об этом ей сообщил почтовый ящик, прибитый когда — то к калитке её высоким братом Сергеем, прямо на уровне её лба.

— Ой, ну надо же так удачно вписаться! — потёрла ушибленный, лоб Анна.

Она вытащила из вражески настроенного ящика газету, открытки и письмо, но, открывая дверь в дом, рассыпала всю припасённую им корреспонденцию на пол.

— Егорушка, будь другом, подбери всё, что пьяная бабка уронила, — жалостливо попросила Анна внука.

— Мам, ты что — то и впрямь перебрала. Никогда тебя такой не видела, — заворчала на мать Рита, усаживая её на диван.

— Вот, что значит сила коллектива, — не особо членораздельно пролепетала Анна. — Посмотри, у меня шишки на лбу нет? А то завтра мне обязательно надо быть на демонстрации, — рассказывала Анна дочери, по — удобнее устраиваясь на диване прямо в туфлях.

— Милая, Маргаритка! Поздравляю с праздником, желаю всего…, хотелось бы встретиться… Костян, — старательно продекламировал содержание поздравительной открытки Егор.

От услышанных слов Риту охватила сильная тоска. Она вдруг почувствовала два странных секундных щелчка в голове. Это было не затмением и не отключением сознания. Это были включения инородных картинок, запомнить которые она не успела. Но, она отметила, что если бы в это время она стояла, а не сидела, то точно упала бы, потому, что это было не её сознание.

— Маргаритка, а кто такой Костян? — осведомился Егор у матери.

— Так, друг детства, — сухо ответила Рита. — И адрес ведь где — то узнал!

— С другом обязательно надо встретиться, — вдруг ожила Анна, с трудом приподнимая голову с подушки. — У тебя и так слишком мало друзей и очень много одиночества.

— Зачем? У него теперь уже наверно семья. Да и я не одна, Егору вот одиннадцатый год пошёл, — отговорилась Рита.

— Ну и дура, — продолжила воспитательный процесс мать.

— Охотно верю, — послушно согласилась Рита.

— Ну, ты естественно считаешь себя самой умной, — завелась Анна, чувствуя, что дочь хочет быстрее отвязаться от неё. — Но есть хорошая поговорка: умная женщина, конечно, живёт с умом, а разумная — с мужем!

— Выходит, мам, что мы обе с тобой две очень умные женщины, или просто несчастливые.

12

Два воробья, сидевших на ветке цветущей груши, словно заведённые вертели головами, с интересом наблюдая, как крепкий, русоголовый мальчик, усердно работая лопатой, перекапывал землю под очередную грядку на огороде позади дома.