Жумабек Алыкулов - Эридиана

• Название: Эридиана
• Автор: Жумабек Алыкулов
• Издательство: Кыргызстан
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-655-00583-2

Фантастические повести и рассказы писателей Киргизии

---

Нет! Убийства не будет! Сейчас будет введена другая программа. Тихий звонок- ввод.

Женщина повернулась и неторопливо пошла к выходу. И только шелест длинных одежд раздавался под сводами мраморного зала.

Выйдя из библиотеки, она той же неторопливой походкой подошла к своему легкому экпажу. Кучер, соскочив с низенького сиденья, подбежал к своей госпоже, явно намериваясь помочь ей. Но в это мгновение чья-то могучая рука, ухватившись за пояс полосатого халата, легко оторвала его от земли и, как тряпичную куклу, отбросила далеко в сторону.

— Прости, несравненная Гипатия, за столь неучтивое обращение с твоим слугой. Но, к сожалению, он предатель и заслуживает большего.- Перед растерянной женщиной стоял закованный в медный панцирь атлет, глядевший на нее с искренним восхищением. — Старый Архилос трижды прав, тебе грозит смертельная опасность. Более того, она с каждой минутой все ближе и ближе. Спасение же твое в наших руках — моих и его,- говоривший жестом указал на второго воина, сдерживавшего бешено рвущихся коней.

Женщина гордо вскинула брови.

— Кто ты, незнакомец? Твои речи странны. Откуда тебе известно то, о чем лишь мне одной поведал фюлак?№

Почему ты уверяешь, что неведомая опасность приближается, хотя я никому не причинила зла? И, наконец, по чьей злой или доброй воле собираешься ты меня спасать от этой угрозы? Очевидно, я вправе услышать ответ на свои вопросы.

— Прости, Гипатия. Мы, наверное, действительно ведем себя странно. Но поверь, ни я, ни мой друг не собираемся причинить тебе зла. И сейчас самое важное — это доверие. Доказательство нашей искренности мыс товарищем сможем представить только в гавани. А до сих пор, повторяю, прошу поверить воинской чести Кратона, не запятнанной ни единым порочащим поступком. Нам нужно спешить, промедление может стоить слишком дорого, теперь уже для всех нас. Отбрось сомнения и страх и садись в коляску, я все постараюсь объяснить по дороге.

[№Фюлак (древнегреч.)- главный хранитель библиотеки.]

Лошади, чувствуя крепкую руку возницы, выстукивали стремительную дробь на каменных плитах прямой, как стрела, мостовой, отбрасывая назад вереницы белых и розовых зданий. Временами в разрывах между домами мелькали темно-зеленые шапки скверов и широкие площади с аккуратными газонами цветущих розовых кустов.

Нередко в глубине открытого пространства на фоне голубого неба возникали удивительно стройные контуры храмов и дворцов, одним своим видом, казалось,

бросавшие вызов текущим столетиям и бущующим человеческим страстям.

Осталась позади высеченная из красного асуанского гранита колонна Диоклетиана№, оберегаемая тремя такими же красными сфинксами, не знающими сна, не ведающими усталости.

[№Диоклетиан (ок. 245-313 гг.) — римский император. 284-305 гг.]

Прохожие с удивлением оглядывались на бешено мчавшийся экипаж. Зазевавшиеся водоносы, мелочные торговцы и служанки, возвращающиеся с рынка, испуганно жались по сторонам, спасаясь от тяжелых копыт. А если на пути оказывался задумчиво бредущий воин или влиятельный аристократ, улицу оглашали самые отборные проклятья — александрийцы никогда не отличались кротким нравом.

А навстречу уже выдвигалась монолитная громада печально знаменитого старого цирка. За его высокими стенками двести лет назад разыгралась одна из самых бесчеловечных и бессмысленных трагедий истории человечества начала Новой эры.

Рассказывали, что правившему в то время римскому императору Каракалле соглядатаи донесли, будто среди жителей столицы Египта широко распространяются насмешливые и непочтительно-дерзкие высказывания о нем — наместнике бога на земле. Ярость императора была столь велика, что он не замедлил лично явиться в город с отборными отрядами своих преторианцев. Велев созвать всех молодых мужчин в цирк, венценосец отдал приказ своим солдатам перебить собравшихся.

Как обезумевшие, метались безоружные люди и падали под ударами своих палачей. Ручьи крови стекали по каменным ступеням и лавой твердели, спекаясь в лучах палящего солнца. Мертвые тела грудами устилали ровную площадь огромной арены. Затем начались повальные грабежи мирных жителей, заполыхали пожары. Говорят, что после ужасов той жестокой бойни несколько легионеров потеряли разум. А сколько сошло сума матерей, сестер, молодых вдов-никто не считал.

Но не воспоминания об этой известной всем александрийцам истории вдруг заставили побледнеть женщину, а Кастора — схватиться за рукоять меча: в глубоких стенных нишах толпилось несколько десятков людей в черных монашеских одеяниях с крестами и палками в руках. Завидя экипаж, они шумно высыпали на мостовую, жестами и криками приказывая остановиться. Несколько самых отчаянных, размахивая дубинками, бросились к лошадям, пытаясь ухватиться за поводья. Но молодой воин, управляющий колесницей, лишь на мгновение замедлил её бег. Огненными дугами блеснули в лучах солнца короткие мечи, и в судорогах, разметав в стороны длинные рясы, свалились к обочине двое из нападавших. Остальные в замешательстве отпрянули, уступая дорогу.

Все произошло так быстро, что никто и не подумал догонять стремительно удалявшихся беглецов.

— Однако, у молодца хорошая реакция, да и удар неплох,-пробормотал Кратон, поудобнее устраиваясь на скамье рядом со смертельно побледневшей женщиной. Он совершенно хладнокровно вытер лезвие меча о пушистую козью шкуру, брошенную в ногах; при этом ни один мускул, ни одна жилка не дрогнули на его скульптурно-бронзовом лице.

— Не бойся, дочь Теона, это лишнее доказательство правдивости моих слов и подтверждение тому, что твою жизнь оберегают надежные друзья. Клянусь всеми богами, ни один из этих черных псов не коснется тебя, пока наши руки еще способны держать оружие.

А резвые кони мчали коляску дальше, навстречу морской синеве, свежему ветру и шуму прибоя. Вот уже показались справа отдельные уцелевшие деревья недавно вырубленной священной оливковой рощи. Печальные развалины некогда прекрасного, а теперь разрушенного храма Артемиды бесформенной грудой возвышались среди унылого моря высохших пней. Поверженные титанические колонны уже успели зарости папоротниками и высокой травой. Никогда сюда больше не потянутся вереницы паломников, чтобы испросить у богини плодородия, обильный урожай или рождение ребенка, никогда трепещущие языки факельного огня не осветят жертвенного камня: бессмертные языческие боги умирали вместе со своими святилищами…

Вскоре замелькали утопающие в зелени садов и подстриженных газонов виллы богатых горожан, как правило, украшенные колоннадой и декоративными фонтанчиками перед входом. Тянувшиеся вдоль дороги развесистые смоковницы и стройные финиковые пальмы роняли спелые плоды прямо в придорожную пыль. Птицы с разноцветным оперением, перелетая с ветки на ветку, наполняли воздух многоголосым гомоном. Казалось, сама природа призывает к умиротворению и спокойствию в этом райском уголке земли. Но идиллия продолжалась недолго. Деревья неожиданно расступились, открывая далекую панораму гавани со стоящими на рейде судами и вонзающейся в синеву неба башней маяка. Там, на пристани, все так же бурлил живой водоворот. Бегали по сходням рабы, перенося тюки с товарами, неспешно, степенной походкой двигались заморские купцы в ярких одеждах, гортанно кричали водоносы с перекинутыми через плечо серебряными сосудами, наполненными ледяной водой. В пыли, на солнцепеке, сидели нищие; бродили бездомные собаки; ревели ослы торговцев хворостом, позванивая бронзовыми колокольчиками важно вышагивал караван верблюдов.

Справа от дороги под высоким россохшимся бортом триремы, сидя на щите, дремал пожилой стражник. Поножи и тяжелый шлем с перьями лежали рядом. Морской ветерок шевелил буйную седую шевелюру старика.

Молодой Кастор окинул всю эту картину оценивающим внимательным взглядом и повернул лошадей к тому месту, где последний раз беседовал со своим отцом. Но колеса, съехав с твердого покрытия мостовой, тут же чуть не по самые оси увязли в зыбкой песчаной почве. Лошади, наваливаясь грудью, рвали постромки. Но как ни старались благородные животные сдвинуть коляску с места, все их усилия были тщетны. Покрытые хлопьями пены стояли они, поводя крутыми боками и тяжело дыша, не в силах сделать ни шага вперед.

Поняв бесплодность дальнейших попыток, юноша спрыгнул на землю и бросился к экипажу.

— Выходите, Кратон, дальше придется идти пешком. Торопитесь — на судне уже поднимают парус, там заметили сигнал, который я подавал с дороги.

Его товарищ, гремя и цепляясь доспехами в узком проеме, с трудом выбрался наружу. Затем помог спуститься аэ землю женщине.

— Ну что же, Гипатия, осталась последняя часть нашего пути по суше. Дальше — уже морем. На судне нам не страшны никакие опасности. А сейчас позволь, пожалуйста, помочь тебе.