Жорис-Карл Гюисманс - Геенна огненная

• Название: Геенна огненная
• Автор: Жорис-Карл Гюисманс
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8317-0037-2

На страницах романа французский писатель К. Ж. Гюисманс (1848–1907) вводит читателя в страшный, но в то же время притягательный своей неизвестностью мир черных месс, ведьм, т. е. в мир, где царит сам Сатана. Один из героев романа — маршал Франции Жиль де Рэ знаком читателям по роману Ж. Бенцони «Катрин». Непростую историю этого страшного человека, чье имя и деяния сохранились в памяти людской, через века поведал нам автор.

---

Его прихоти дорого стоили, но все же меньше, чем содержание огромной свиты в Тиффоге, ставшем совершенно уникальным уголком королевства.

Крепость охраняло более двухсот человек, при его дворе состояли шевалье, военачальники, оруженосцы, пажи, и у каждого из них были слуги, нанятые за счет Жиля. Его стремление придать больше роскоши часовне и церкви граничило с безумием. В Тиффоге обосновалось почти все духовенство метрополии; среди его гостей были настоятели, викарии, казначеи, каноники, прочие духовные лица, дьяконы, мальчики-певчие. До нас дошел счет, в котором числятся стихари, епитрахили, муфты, шапочки, подбитые беличьим мехом. Он жаждал изобилия церковной утвари, располагал напрестольной пеленой из алого сукна, изумрудными шелковыми пологами, мантиями: багровой бархатной, фиолетовой, расшитой золотом и из узорчатой розовой ткани, сатиновым облачением дьякона, балдахинами с рельефными золотыми изображениями птиц, доставленными с Кипра блюдами, потирами, дароносицами, молоточками, плитами кабошона в оправе из драгоценных камней, ковчегами, среди которых он особенно ценил один, святого Оноре, вырезанный в соответствии с его вкусами мастером, жившим в замке, отливающий серебром.

Двери были открыты для всех. Со всех уголков Франции в замок стекались художники, поэты, ученые, их ждал гостеприимный дом, они проводили время в различных удовольствиях и уезжали, увозя с собой щедрые подарки.

Его состоянию были нанесены кровавые увечья уже во время войны, новые расходы окончательно разорили его. Он ступил на опасный путь заемов, стал брать деньги в рост, заложил свои замки, продавал земли. В конце концов он был вынужден просить суммы под залог предметов культа, драгоценностей, книг.

— Испытываешь особое удовлетворение, убедившись в том, что в средние века способ разорения был примерно таким же, как и в наше время, — сказал де Герми. — Только теперь есть Монако, нотариусы и биржа.

— А тогда были колдовство и алхимия! Из записки, которую наследники Жиля составили для короля, следует, что его баснословное состояние растаяло меньше чем за восемь лет.

Ему пришлось за бесценок продать свои владения в Конфолан, Шабанн, Шатомуран, Ломбере капитану жандармов, затем наступила очередь Фонтэн-Милона, земли в Гратэкюиссе приобрел епископ анжерский, крепость Сен-Этьенн-де-Мер-Морт перешла к Гийому ле Феррон за кусок хлеба, замки в Блезоне и Шевийе занял Гийом де ля Жюмельер и не заплатил ни су. Взгляни. — Дюрталь развернул длинный свиток с перечнем всех сделок, — вот полный список, владения, леса, соляные копи, луга. Домашние маршала, напуганные его безрассудством, умоляли короля вмешаться. В 1436 году Карл VII, «убедившись, как он писал, — что сир де Рэ не справляется с управлением областями, принадлежащими ему», отправил Жилю письмо из Амбуаза, запрещающее продажу замков, крепостей, земель.

Этот приказ только ускорил окончательное разорение Жиля. Пэнс-Май, Жан V, герцог Бретани, один из самых крупных ростовщиков своего времени, втайне подписал указ, касающийся его подданных, которые имели дела с Жилем, при этом отказавшись его обнародовать. Никто не решался заключать сделки с маршалом из страха навлечь на себя гнев герцога и недовольство короля. Жан V стал фактически его единственным покупателем и установил твердые цены. Можешь себе представить, что это были за цены!

Жиль был в ярости. Он отвернулся от своей семьи, посмевшей искать защиты у короля, и впоследствии не обращал никакого внимания ни на жену, ни на дочь, которую он заточил в замке Пузог.

Так вот, этим, как мне кажется, объясняется, каким образом и по каким мотивам Жиль покинул двор Карла VII.

Очевидно, что Карла VII на протяжении долгого времени осаждали жалобами жена и другие родственники маршала. С другой стороны, придворные проводили все время у Жиля, пользуясь его богатством и щедростью. Король, так легко предавший Жанну дʼАрк, когда она перестала быть ему нужной, искал повода, чтобы отомстить Жилю за те услуги, которые тот ему оказал в свое время. Когда ему нужны были деньги, чтобы устроить попойку или снарядить армию, он не задумывался о расточительном характере маршала! Но теперь, когда тот был почти разорен, он принялся упрекать его в мотовстве, осыпал его угрозами и проклятиями, не подпускал к себе.

Жиль оставил двор без сожаления. Помимо всего прочего, он устал от кочевой жизни, стал испытывать отвращение к военным лагерям, мечтал отдышаться среди своих книг в атмосфере мира и покоя. Его захватила страсть к алхимии, и ради нее он бросил все. Должен заметить, что он питал пристрастие к этой науке еще в те времена, когда был богат. Теперь же, увлеченный демонологией, он был одержим идеей добыть золото и спастись от нищеты, замаячившей за спиной. Около 1426 года, когда его сундуки почти опустели, он впервые решился попытать счастья.

В замке Тиффог он колдовал над перегонным кубом. На этом месте я и остановился. Отсюда берет начало вереница преступлений, опутанных магией, сдобренных садизмом.

— Все, что ты мне рассказал, — произнес де Герми, — никак не объясняет, как этот набожный человек вдруг превратился в дьявола. Как получилось, что вполне мирно настроенный интеллектуал стал насиловать детей, перерезать горло младенцам?

— Как я уже говорил, мне не на что опереться, чтобы соединить две эпохи этой странно расколовшейся жизни. Документы молчат. Но отдельные ростки нового пробиваются уже в том, что я тебе поведал. Ты не мог их не заметить, но, если хочешь, я уточню, что я имею в виду. Этот человек, как я уже отмечал, имел большую склонность к мистицизму. Ему, кроме того, довелось стать свидетелем самых выдающихся событий, которые может предложить история. Общение с Жанной дʼАрк обострило его набожность, а от мистической экзальтации до яростного сатанизма — один шаг. В потустороннем мире все это смыкается. Он вывернул наизнанку исступление молитв, и к этому его подтолкнули священники-отступники, заклинатели металлов и посланники демонов, окружавшие его в Тиффоге.

— То есть Орлеанская Дева несет ответственность за сделки Жиля?

— Отчасти, если допустить, что она раздула огонь в этой душе, одинаково открытой и безграничной набожности, и пучине злодеяний.

И потом, переход был таким резким. Сразу после смерти Жанны он попал в руки колдунов, самых образованных и самых изощренных злодеев. Те, кто усиленно посещал его в Тиффоге, были подкованными латинистами, прекрасными ораторами, владели тайнами алхимии, давно утраченными знаниями. Жилю они были более близки, чем какой-нибудь Дюнуа или Ла Ир. Многие биографы стараются представить их как обыкновенных прихлебателей, банальных мошенников. Но я с этим не согласен. Они были патрициями духа XV века! Им не нашлось места в Церкви, а они претендовали бы на титул кардиналов или папы, не меньше, и в это смутное время они могли укрыться лишь при дворе какого-нибудь вельможи. Жиль оказался единственным, кто благодаря своему острому уму и образованности оценил их.

Итак, с одной стороны, природная склонность к мистицизму, а с другой стороны — ежедневное общение с фанатичными приверженцами демонологии. Приближающаяся нищета и надежда на то, что дьявол может своей волей предотвратить ее, жгучее любопытство, безумная тяга к запретным наукам, — все это, шаг за шагом укрепляло его связи с алхимиками и колдунами, он погрузился в оккультизм, который и привел его к невероятным злодеяниям.

Он не сразу принялся перерезать горло младенцам. Насиловать и убивать мальчиков он начал лишь после того, как разочаровался в алхимии. Впрочем, что касается крови младенцев, то он мало чем отличался от других баронов.

Он превзошел их только размахом бесчинств, обилием жертв. Это уж точно, почитай хотя бы Мишле. Ты увидишь, что в эту эпоху среди вельмож водились настоящие стервятники. Некий сир Жияк отравил свою беременную жену, посадил ее верхом на лошадь и пустил ее во весь опор. Другой, имя которого я забыл, схватил своего отца, выволок его полуодетым на мороз, бросил в темницу и стал преспокойно дожидаться, пока тот сдохнет. И таких примеров много! Я пытался отыскать какие-нибудь свидетельства того, что маршал совершал злодеяния во время военных действий или налетов, но тщетно. Разве что его пристрастие к виселицам: он с удовольствием вздергивал французов-перебежчиков, воевавших на стороне англичан, или тех, кто не был достаточно предан, по его мнению, королю.

Позже, в замке Тиффог, снова проявилась склонность именно к этому виду казни.

Не следует забывать к тому же, что ему была свойственна дьявольская гордыня. Именно она принудила его заявить во время процесса над ним: «Я родился под особой звездой, никто на свете не мог и не сможет никогда повторить мой путь».

Маркиз де Сад по сравнению с ним всего лишь скромный буржуа, жалкий фантазер!