Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

• Название: Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений
• Автор: Анджела Стент
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00057-312-9

Почему отношения между Россией и США так сложны? Почему ни одному президенту США не удалось наладить действительно эффективное и взаимовыгодное сотрудничество с Россией? Как влияют на диалог «цветные революции» и украинский кризис? Чего ждать в будущем?

Анджела Стент была советником по России при Билле Клинтоне и Джордже Буше и хорошо знает историю и менталитет обеих стран, а также их взаимодействия. Ее книга – это ретроспектива американо-российских отношений в лицах и подробностях, взгляд «с той стороны».

---

Основополагающая идея политики Клинтона состояла в том, что демократии не воюют друг с другом. Отсюда вытекало непреложное требование для США – прикладывать все усилия, чтобы способствовать развитию российской демократии. Кроме того, учитывая, что экономическая и политическая свобода неразрывно связаны, рыночное общество, основанное на частной собственности, в конечном счете должно было создать более демократический общественный строй. Третье предположение команды Клинтона состояло в том, что Запад должен продвигать американскую, ориентированную на рынок экономическую модель в противовес европейской социально-демократической модели (это мнение находило полное понимание у экономистов-либералов в правительстве Ельцина). То есть России следует немедленно начать приватизацию и как можно больше сократить роль государства. Как считали в администрации Клинтона, главная угроза успешной трансформации России – возвращение к власти коммунистов. Этим и объясняется безоговорочная поддержка Бориса Ельцина при всех особенностях его характера.

Была одна проблема, которая по важности превосходила все прочие. В Белом доме понимали, какую великую опасность представляют гигантские запасы российских ядерных вооружений и материалов для изготовления ОМП, которые не находились под полным контролем центральной власти, могли быть похищены и проданы государствам-изгоям. Поэтому первостепенной задачей Вашингтона было усиление начатых администрацией Буша программ по ядерному нераспространению, а также инициатив Нанна – Лугара. Администрация Клинтона была исполнена решимости поддерживать суверенитет и независимость постсоветских государств и стимулировать постепенный переход России к постимперской внешней политике. Наконец, в администрации Клинтона понимали, что утрата былой роли сверхдержавы болезненна для России и нужно чем-нибудь подсластить эту горькую пилюлю – признание своего ослабшего влияния в международных делах. США уговорили другие страны Запада предложить России некоторые атрибуты великой державы, в том числе ассоциацию с «Большой семеркой» – группой ведущих индустриальных стран мира, – а позже и членство в этой группе, что сделало ее «Большой восьмеркой» (G8), а кроме того, партнерство с НАТО.

И все же не исключено, что Вашингтон переоценил силу влияния США на экономическое развитие России. Экономическая команда Клинтона поддерживала идею, что Россия должна добиться макроэкономической стабилизации посредством шоковой терапии. Такого мнения придерживался также главный советник Ельцина по экономическим вопросам Егор Гайдар и его небольшая команда либералов-реформаторов. Они считали, что в России, где практически все принадлежит государству, поэтапный переход к капитализму невозможен{46}. «У нас не было ни денег, ни золота, ни зерна, чтобы дотянуть до следующего урожая, – объяснял Гайдар. – Это было такое время, когда делаешь все, что в твоих силах, и в самом спешном порядке. Времени на размышления не было»{47}. Но оказалось, что капитализм на российский лад мало чем походит на то, что рассчитывали увидеть американские экономические советники{48}. Пока тянулись 1990-е, становилось все очевиднее, что Россия строит своего рода «Дикий Восток» – уникальную разновидность капитализма, непрозрачную, с таким уровнем коррупции и сращивания бизнеса и власти, какого Вашингтон и предположить не мог. В США некоторые критики винили администрацию Клинтона в том, что она умышленно подталкивала Россию к развитию именно этой формы капитализма, которая довела большинство россиян до нищеты и позволила невероятно обогатиться кучке коррумпированных олигархов{49}. Однако эти обвинения сильно переоценивают силу внешнего влияния на выбор того уникального пути, по которому пошла российская экономика.

В основе философии команды Клинтона лежала вера в возможность крупномасштабной трансформации российского общества. Но сама эта вера противоречила всему ходу российской, а затем советской истории. На протяжении тысячелетия Россией правили не законы, а личности. И личности всегда значили больше, чем институты, а неформальные механизмы – больше, чем официальные структуры. Историки России – как российские, так и иностранные – не зря отмечают, что на протяжении столетий в России существовало авторитарное правление, противоборствующие кланы сменяли друг друга у кормила власти и по традиции смиренно почитали всемогущего властителя – будь то царь или генеральный секретарь, – даже если временами власть правителя была скорее номинальной, чем реальной, и приближенная к нему группировка пользовалась большим влиянием{50}. Царизм – потомственная монархия, где общественное и имущественное положение аристократии находилось в зависимости от благорасположения царя, – сменило советское государство, столь же патримониальное, только теперь роль покровителя взяла на себя КПСС. Ни при одной системе правления в России не только не практиковались, но даже и не признавались уважение к собственности и верховенство закона.

Специалисты по России в команде Клинтона, разумеется, ясно осознавали последствия этих извечных факторов в истории России. Но при этом они полагали, что крах Советского Союза впервые за историю страны открывает возможность для слома этих вековых традиций и модернизации России в демократическом духе. В то же время, если учитывать американские политические циклы, у команды Клинтона был ограниченный временной горизонт – особенно на фоне многовековой российской истории. У них было в лучшем случае восемь лет, чтобы стимулировать начало радикальной трансформации России. Даже если они и понимали, что это наисложнейший вызов, без их дерзости мышления и чрезвычайного упорства они, скорее всего, смогли бы сделать гораздо меньше.

Вашингтон и Москва: новые перспективы

Наибольшие успехи инициированной Клинтоном перезагрузки, если смотреть с американской точки зрения, лежали в области внешней политики: удалось превратить Украину, Беларусь и Казахстан в безъядерные государства, сохранить партнерство с Россией на Балканах (хотя и ценой больших уступок по Косову), преодолеть сопротивление России в вопросе расширения НАТО и интегрировать Россию в «Большую семерку» в качестве заинтересованной стороны. Правда, сохранялось значительное расхождение взглядов по Ирану. Однако все достигнутые успехи касались проблем, по которым Вашингтон убеждал Москву предпринять шаги, чему она изначально противилась.

Один из первых вызовов, с которыми столкнулась администрация Клинтона, – необходимость расширить круг лиц, заинтересованных в отношениях с Россией. Количество таковых со стороны США всегда было весьма ограниченным – по сравнению с теми, кто занимался Китаем, – отчасти потому, что двусторонние экономические отношения России и США были более чем скромными. За два с лишним десятка лет после краха коммунизма редко когда с той или другой стороны появлялась сколько-нибудь значительная группа заинтересованных лиц, систематически настаивавшая на улучшении отношений. Совсем иначе было дело в отношениях России с Западной Европой: здесь круг заинтересованных лиц на протяжении 1990-х годов стремительно расширялся благодаря росшим как на дрожжах экономическим связям.

Еще в начале президентства Клинтона его команда выдвинула идею, как сформировать такую группу заинтересованных в отношениях с Россией людей. В 1993 году была образована двусторонняя комиссия по экономическому сотрудничеству под совместным председательством вице-президента США Эла Гора и премьер-министра России Виктора Черномырдина. Инициатива эта изначально исходила от министра иностранных дел России Андрея Козырева, считавшего, что это хороший способ упорядочить межведомственное сотрудничество с российской стороны{51}. Двусторонняя комиссия, существовавшая вплоть до прихода в Белый дом Джорджа Буша-младшего и впоследствии восстановленная при Бараке Обаме, учредила рабочие группы по ряду вопросов – включая космос, энергетику и экономику, – которые были призваны сформировать сети связей между чиновниками обеих стран. Это гарантировало бы непрерывный диалог между ними и кровную заинтересованность в успехе двусторонних отношений.

Другим вызовом 1990-х годов как для Америки, так и для России стала необходимость совместить их расходящиеся взгляды на судьбу постсоветского пространства. США последовательно поддерживали независимость и суверенитет государств, которые образовались на этой территории, и в первые десять лет собирательно называли их Newly Independent States – «новыми независимыми государствами». США отказывались признавать СНГ – Содружество независимых государств, – рассматривая его как попытку России сохранить за собой чрезмерно сильное влияние на соседние государства. Как только СССР развалился, США, как уже упоминалось, не мешкая начали открывать свои посольства в каждом из новообразованных государств; ни одной другой западной державе не хватило на это ресурсов. А ввиду того что на некоторые из этих новообразованных государств независимость свалилась как снег на голову, они жаждали совета по конституционному строительству и обращались к американцам за помощью{52}. США настаивали, что Россия не должна иметь своей сферы влияния на постсоветском пространстве. В России же еще с начала 1990-х годов настаивали, что эти страны являются частью так называемого ближнего зарубежья, а следовательно, у России есть право на особые отношения с этими ближними соседями. В январе 1993 года первый российский посол в США Владимир Лукин заявил, что отношения между Россией и бывшими советскими республиками «должны считаться идентичными тем, что существуют между Нью-Йорком и Нью-Джерси»{53}.