Маруся Климова - Растоптанные цветы зла. Моя теория литературы

• Название: Растоптанные цветы зла. Моя теория литературы
• Автор: Маруся Климова
• Жанр: Языкознание
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-087264-0

Маруся Климова – автор нескольких прозаических книг, которые до самого последнего времени издавались крайне ограниченными тиражами и закрепили за ней устойчивую репутацию маргиналки, ницшеанки и декадентки. Редактор контркультурного журнала «Дантес». Президент Российского Общества Друзей Л.-Ф. Селина. Широко известны ее переводы французских радикалов: Луи-Фердинанда Селина, Жана Жене, Моник Виттиг, Пьера Гийота и других. В 2006-м году Маруся Климова была удостоена французского Ордена литературы и искусства.

«Моя теория литературы» по форме и по содержанию продолжает «Мою историю русской литературы», которая вызвала настоящую бурю в читательской среде. В своей новой книге Маруся Климова окончательно разрушает границы, отделяющие литературоведение от художественного творчества, и бросает вызов общепринятым представлениям об искусстве и жизни.

---

Фрейд поразил человеческое воображение именно неожиданностью своего сравнения, сопоставив то, что до него никому и в голову не приходило сравнить. А я по себе знаю, если тебе надо что-нибудь скрыть, как-нибудь оправдаться в глазах близких, но правду ты по каким-то причинам сказать не можешь, тогда выдумывай что-нибудь невероятное – такое, что нормальному человеку никогда не придет в голову. И все тебе поверят, потому что каждый будет думать, что сказанное тобой выглядит настолько диким, что, если бы ты хотела соврать, то наверняка выдумала бы что-нибудь более правдоподобное. Именно так Фрейд и поступил: его сопоставление кажется людям настолько невероятным, что если бы оно было нереальным, то такой солидный человек, доктор медицины, скорее всего, придумал бы что-нибудь более похожее на правду. Короче говоря, человечество попалось на этот хорошо известный мне с детства трюк! И в результате на совершенно очевидное сходство головы с задницей сегодня почти никто не обращает внимания, и все только и делают, что шутят по этому поводу. А ведь человеческие голова и зад не только имеют одинаково округлую форму. После изобретения рентгеновского аппарата их сходство уже просто режет глаз, так как сделанные в анфас снимки головного мозга выглядят откровенно неприлично. Однако эта очевидность, видимо, и настораживает большинство людей, потому что в настоящей глубокой шутке обязательно должно быть что-то неожиданное и, самое главное, какая-то тонкость. Вот поэтому совместная шутка Гоголя и Фрейда по поводу носа удалась и до сих пор не утратила своей свежести и оригинальности. Я бы даже сказала, что параллель между носом и членом чем-то напоминает мне старинную изящную миниатюру в золоченой рамке, а отождествление головы с задом так и осталось грубым народным лубком. Какая уж тут тонкость! Такой юмор обычно еще называют «солдатским», а это значит, что ни о каком научном обосновании этого, вроде бы абсолютно очевидного, факта в ближайшие десятилетия, а возможно, и столетия, не стоит и мечтать.

Нечто подобное можно сказать и о человеческой жизни. На первый взгляд ее связь со смертью выглядит совершенно очевидной и как будто лежит на поверхности: человек смертен, memento mori, жизнь и смерть чередуются как день и ночь, после смерти человек попадает в рай и т. д. и т. п. Однако все эти разглагольствования находятся примерно на том же уровне, что и разговоры о сходстве человеческой головы и зада, потому что это и так всем ясно. А настоящую тонкость в запутанные отношения между жизнью и смертью способны внести только постоянные смены моды и стиля, ибо без них все было бы слишком грубо и понятно даже самым последним кретинам, вроде Демьяна Бедного. Скажи такому про голову и задницу – он сразу же начнет ржать как лошадь. А попробуй ему объяснить про сходства носа с членом – представляю, как у него сразу вытянется физиономия. Однако между жизнью и смертью существует примерно такое же тонкое и неуловимое сходство, как между носом и мужским половым органом.

Глава десятая Мертвый сезон

Одна моя парижская знакомая – в высшей степени светская дама, правда, в весьма уже преклонном возрасте, но зато дочь «белого русского», и не просто, а генерал– губернатора города N, жена вице-президента Французского национального банка и пр., пр., пр. – как-то в приливе откровенности призналась мне, что без ума от Александры Марининой. Она прочитала буквально все ее книги и чуть ли не выучила их наизусть, настолько ей нравится эта писательница! Ничего удивительного, в принципе, однако это признание застало меня врасплох, особенно если учесть, что перед этим я битых три часа беседовала с этой почтенной особой о превратностях судьбы Луи-Фердинанда Селина и – самое печальное – уже успела презентовать ей экземпляр своего романа. И вот это последнее обстоятельство вызвало у меня самую большую досаду, потому что я вдруг ясно поняла, что поклонница Марининой мой роман уж точно читать не станет, а просто-напросто выкинет его на помойку. Мелочь, конечно, но все равно обидно! И почему бы этой благородной даме не оповестить меня о своих вкусах в самом начале нашего знакомства вместо того, чтобы пудрить мне мозги в течение нескольких часов кряду?!

Впрочем, всерьез я, конечно же, и не думаю обвинять несчастную старушку, хотя бы потому, что в ее поведении невозможно усмотреть какой-либо умысел. Уж если кто и виноват в моей оплошности, то, скорее всего, Селин! Раз беседы о нем стали сегодня своего рода знаком хорошего тона в обывательской среде, то кого еще обвинять, как не его? Искусство ведь существует для того, чтобы вносить в этот мир хоть какую-то ясность, и главная ответственность за это, само собой, лежит на гениях. А получается, что ясность в описанную мной ситуацию внесла Маринина, считающаяся автором откровенно бульварного чтива, тогда как классик мировой литературы Селин, наоборот, все запутал, и именно из-за него я лишилась экземпляра своего романа, который, ко всему прочему, был у меня чуть ли не последним оставшимся от ничтожно маленького тиража.

И это Селин! А что говорить о Данте, Гомере, Петрарке, Шекспире, Боккаччо, Мольере, Сервантесе, Гете и Иисусе Христе! Сколько путаницы внесли в мир все эти личности! А сколько напрасно потерянных сил, времени и бабок повлекла за собой эта путаница! В итоге в наши дни только признание в любви к авторам детективов и «женских романов», да еще к поп-исполнителям, вроде Киркорова и Билана, способно что-то сказать о человеке окружающим и хоть как-то охарактеризовать его умственные способности. Все остальное не значит ровным счетом ничего!

Естественно, сама я всегда предпочитала книги Гомера и Данте книгам Марининой, а с учетом сказанного выше, вероятно, вообще никогда не могла бы позволить себе признаться в своей любви к ее творчеству, даже если бы была дочерью генерал-губернатора и имела мужа-банкира. Тем не менее краем глаза мне все-таки довелось видеть кое-какие куски телесериала, снятого по ее произведениям.

Само собой, только профессиональный следователь, каковым, как я слышала, когда-то была эта писательница, в состоянии поведать читателям о коварных физиках, создавших особое устройство, способное на расстоянии воздействовать на людей таким образом, что те начинают проявлять немотивированную агрессию. Это устройство было установлено на крыше одного научно-исследовательского института, отчего в окрестностях института резко поползла вверх кривая преступности.

Или же о том, как какая-то баба с дикими воплями выскакивает из окна пятого этажа, прихватив с собой двоих своих малолетних детей. Однако по какому-то чудесному стечению обстоятельств они все остаются живы, правда, получают увечья. Мамашу определяют в сумасшедший дом, а детей, соответственно, в интернат для инвалидов. Между тем по ходу фильма выясняется, что все дети этой безумной бабы наделены какими-то сверхъестественными способностями. Ее старшая дочка может пахать день и ночь сразу на десяти работах и совсем не чувствовать усталости, что позволяет ей регулярно зарабатывать на передачи в больничку братику и еще откладывать деньги ему на операцию. А ее сестра и вовсе наделена экстраординарными способностями к математике, из-за чего ее даже похищают мафиози, чтобы продемонстрировать этого чудо-ребенка арабскому шейху, а потом замочить – не совсем, правда, понятно почему, но в конце концов все проясняется. Они хотят продать шейху новое научное открытие некоего доктора по имени «дядя Саша», додумавшегося особым образом облучать своих беременных жен, которых он постоянно менял, причем исключительно в научных целях. Из-за этого, собственно, несчастная мамаша и сиганула в окно вместе со своими детьми в самом начале этой запутанной истории – после того как узнала, что она и ее дети являются жертвами этого зловещего эксперимента… Все это, безусловно, почерпнуто бывшим следователем из ее богатого жизненного и служебного опыта, так как обычным людям, далеким от милицейских будней, такое бы никогда и в голову не пришло.

Но больше всего меня поразило, что истинным alter ego автора является вовсе не следователь Каменская, как мне почему-то все время казалось (все-таки тоже следователь), а некая писательница с говорящей фамилией «Томилина», силуэт которой ближе к концу сериала все чаще стал мелькать на заднем плане, а затем, кажется, и вовсе потеснил главную героиню. И вот эта писательница, в полном соответствии со своей фамилией, оказывается, ужасно томится, а точнее, тяготится своим нынешним положением. В частности, ее жутко раздражают всякие амбициозные журналисты, которые не желают признать в ней настоящую писательницу, несмотря на то, что ее талант уже признали миллионы сограждан, о чем красноречиво свидетельствуют гигантские тиражи ее книг. Короче говоря, насколько я могу судить, писательница Томилина-Маринина в настоящий момент переживает глубокий душевный кризис и всерьез тоскует об элитарности. И должна сказать, только в тот момент, когда до меня это дошло, я впервые по-настоящему усомнилась в умственных способностях этой дамы. Черт возьми, у меня этой элитарности хоть жопой ешь! О, я бы с удовольствием с ней поменялась: элитарность в обмен на бабки, тиражи, роль в сериале и, самое главное, волшебную способность вносить окончательную ясность во все жизненные ситуации. Как жаль, что это невозможно! А то мы могли бы встретиться где-нибудь на границе, совсем как в фильме «Мертвый сезон», и совершить change. Я очень хорошо представляю себе эту картину: мы идем навстречу друг другу, постепенно ускоряя шаг, и, наконец, отбросив приличия, бросаемся бежать, каждая – к тому, что ей так дорого и близко!