Андрей Воронин - Беспокойный

• Название: Беспокойный
• Автор: Андрей Воронин
• Жанр: Боевик
• Год: 2014
• ISBN: 978-985-16-8908-4

Бывший командир десантно-штурмового батальона Борис Рублев узнает о таинственном исчезновении своего боевого друга Сергея Казакова и сразу же бросается на поиски. Подозревая, что Серега мог стать жертвой черных риелторов, он начал поиски в этом направлении. Но нити этого преступления потянулись гораздо дальше – за тысячу километров от Москвы, к старому (времен Второй мировой) немецкому бункеру. Узнав от чудом спасшегося Сергея страшную правду, трое бывших десантников проникают в бункер…

---

Тем не менее, когда Пермяков положил трубку, он высказал ему свои соображения по поводу злоупотребления полезными знакомствами и принес подобающие случаю извинения.

– Забудь, – отмахнулся Павел Егорович. – Нашел о чем говорить! Ты мне дочь вернул, мне этот должок до самой смерти не выплатить. Давай-ка лучше накатим по маленькой, полчасика, как ни крути, подождать придется. А то и часок…

Борис Иванович воздержался от продолжения дискуссии. В словесных прениях он был не силен, да и Пермяков поступил так, как поступил бы в схожей ситуации сам Борис Рублев – то есть, по его разумению, абсолютно правильно. А спорить с тем, что сам считаешь единственно верным, – значит кривить душой, чего Борис Иванович не любил и никогда по-настоящему не умел.

Они выпили по одной, закусили чем бог послал, и Пермяков затеял разговор на отвлеченные темы – несомненно, с целью убить время и разрядить обстановку. В ходе этого разговора Борис Иванович еще раз, уже во всех подробностях, выслушал историю о следователе прокуратуры Кузяеве и его пресловутой щуке, а также расширенный комментарий подполковника Пермякова по этому поводу. В ответ он пересказал Павлу Егоровичу услышанную на днях свежую рыбацкую байку; байка прошла на ура, Пермяков хохотал до слез и, отсмеявшись, предложил выпить за рыбалку. Они выпили за рыбалку, и подполковник переключился на истории о чудачествах участников дорожного движения. Тема была благодатная, буквально неисчерпаемая, рассказывать Павел Егорович умел, и время летело незаметно.

Потом зазвонил телефон. То есть телефоны на столе, числом три, трезвонили почти непрерывно, и Пермяков их благополучно игнорировал. Но на этот звонок он отреагировал почти мгновенно и, на полуслове оборвав очередную байку, схватился за трубку. Борис Иванович всерьез задумался о его интуиции, граничащей с экстрасенсорными способностями, но потом вспомнил о существовании телефонных аппаратов с автоматическим определителем номера и немного успокоился: никакой мистикой тут и не пахло.

Разговор свелся в основном к выражениям горячей благодарности, на которые не поскупился подполковник. Затем он повесил трубку и ткнул пальцем в кнопку включения аппарата факсимильной связи. Факс зажужжал, заурчал, и из него полезла какая-то бумага. Пермяков нетерпеливо выдернул ее из щели печатающего устройства едва ли не раньше, чем аппарат перестал жужжать, и, морщась из-за скверного качества печати, пробежал глазами.

– Ну, так и есть, – сказал он, кладя бумагу на стол перед собой и припечатывая сверху широкой мясистой ладонью. – Михайлов Василий Андреевич, подполковник, неделю назад переведен в Москву из управления по Смоленской области. Пока не подыскал квартиру, проживает у родственников по известному тебе адресу…

– Подполковник, – хмыкнул Рублев. – Что-то для подполковника ФСБ машинка у него не шибко солидная. Да и габариты у него не для этой коляски…

– Не о том думаешь, Борис Иваныч, – попенял ему Пермяков и заглянул в полученную объективку. – Ну, правильно, это машина его жены. Оформлена на него, а катается жена. А его «лексус» сейчас в ремонте, проходит предпродажную подготовку – там подтянуть, здесь подкрасить, тут подшаманить…

– Машина жены, говоришь? – Борис Иванович ухмыльнулся. – То-то он так взвился, когда я ее за зад ухватил! Забыл, наверное, с пьяных глаз, кто с ним под одеялом ночевал, а кто – на стоянке…

– Или они с кормы похожи как две капли воды, – предложил свой вариант Пермяков. – Шутки шутками, Боря, но конфликт надо как-то улаживать. Причем лучше прибегнуть к дипломатическим средствам…

– Ох, не моя это стихия – дипломатия, – вздохнул Рублев. – Да и не больно-то хотелось перед ним расшаркиваться. Ты рожу его видал? Так это еще очень удачная фотография, а в жизни – упырь упырем, так бы и проткнул его осиновым колом. – Не навоевался еще? – проворчал Пермяков. – Смотри, Борис, это может плохо кончиться. Эта война будет вестись по его правилам, в которых ты ни бельмеса не смыслишь. Смотри! Когда тебя остановят в следующий раз и найдут где-нибудь в багажнике или за обшивкой салона пакетик с белым порошком, тебя уже никто не выручит, кроме Господа Бога, в которого ты, насколько мне известно, не веруешь. Поэтому, если не хочешь или не можешь решить дело миром, я бы советовал на время уехать из города, и лучше всего – общественным транспортом. Если надо, я помогу найти надежный гараж, где твоя машина будет под присмотром. А ты слетай куда-нибудь к морю, отдохни с месячишко, а там, глядишь, все как-нибудь само утрясется. Он либо успокоится – ну не может же человек вечно беситься из-за такой ерунды, – либо ему здесь обломают рога. А то, как я погляжу, перевод в столицу основательно вскружил ему голову. Забылся человек, потерял точку сборки – подполковник, а ведет себя как депутат Государственной думы. А Москва – это ему не Смоленск, тут на неприятности нарваться – раз плюнуть. Да он уже и нарвался. Петр Игнатьевич – мужик въедливый, непременно захочет выяснить, с чего это я его новым подчиненным заинтересовался…

– А когда выяснит?

Павел Егорович едва заметно пожал плечами.

– Ну, насколько я его знаю, для начала промолчит и возьмет под негласный личный контроль. А потом, в зависимости от выводов, к которым придет, либо поговорит с ним начистоту – дескать, кончай ерундой заниматься и берись за дело, иначе не сработаемся, – либо покажет кузькину мать. В какой именно форме, зависит от обстоятельств, но в этом случае я твоему знакомому не завидую… Но имей в виду, это – самый благоприятный из возможных исходов. Неизвестно, чего этот Михайлов может про тебя наплести, какая у него рука, под кем он ходит, кто ему устроил этот перевод. А когда тебя осудят за хранение и распространение наркотиков, будет уже неважно, хороший он работник или плохой и как к нему относится руководство. Он – это он, а ты – это ты, и искать связь между вашей потасовкой и найденной в твоей машине или прямо у тебя дома наркотой никто, поверь, не станет. И доказать, что тебя просто подставили, будет, скорее всего, невозможно. В таких случаях они работают чисто, без сучка и задоринки – одно слово, профессионалы, да и методы эти разрабатывались не одну сотню лет. Поэтому, повторяю, лучше тебе с ним договориться полюбовно. Извинись, в конце-то концов, язык у тебя от этого не отвалится и хребет не переломится.

– М-да, – неопределенно промямлил Борис Иванович, придерживавшийся по этому поводу прямо противоположного мнения, но понимавший, что это мнение лучше держать при себе, чтобы не показаться собеседнику неблагодарной свиньей. – Спасибо тебе, Павел Егорович, выручил. И за информацию спасибо, и за добрый совет.

– Лучше бы ты этому совету внял, – сказал Пермяков, разливая по рюмкам остаток водки. – Поверь, это в твоих интересах.

– Верю, – вздохнул Рублев. – И не просто верю – знаю. Спасибо. Я постараюсь. Возьму бутылку, посидим, по-окаем… Мужик же он, в конце-то концов!

– Вот именно, – кивнул Пермяков.

Кивок был утвердительный, как и только что прозвучавшая фраза, но в голосе подполковника Борису Ивановичу почудились нотки явного сомнения.

Глава 4

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Это общеизвестно; Борис Иванович Рублев не был исключением из общего правила и не только неоднократно слышал, но и частенько употреблял это расхожее выражение. Но сегодня ему выпал случай еще раз убедиться в его правдивости применительно даже к самым простым, повседневным, житейским делам и поступкам.

Смирив гордыню, движимый исключительно благими намерениями, он забрал машину со штрафной стоянки и направился в ближайший продуктовый магазин за бутылкой, которую собирался распить с подполковником ФСБ Михайловым. По дороге ему встретилась автомойка, и он решил, что содержимое упомянутой бутылки вряд ли испортится, стоя на магазинной полке, за то время, что он потратит на приведение своего автомобиля в божеский вид. Несколько дней, проведенных в плену, сказались на внешности машины не лучшим образом: ее основательно занесло пылью, а пара прошедших за это время дождиков не смыла, а, наоборот, закрепила грязь, сделав пылевой покров рябым, пятнистым и хорошо заметным даже издалека. Наглые московские вороны тоже внесли свою лепту, изукрасив капот и крышу броскими автографами, и в целом машина выглядела так, словно ее только что забрали со свалки, где она, никому не нужная, простояла не меньше года.

Дожидаясь своей очереди заехать на мойку, Рублев тщательно обследовал багажник и салон машины, поводил рукой под обоими бамперами, основательно при этом испачкался, но зато немного успокоился: никаких посторонних предметов в машине не обнаружилось, а все ранее находившееся в ней имущество пребывало в целости и сохранности. Уцелел даже увядший, осыпавшийся букет в подарочной упаковке; выгребая с заднего сиденья сморщенные лепестки, Борис Иванович задумался, что ему делать с остальными подарками. Вино еще туда-сюда, его можно выпить за обедом, но как быть с конфетами? Ведь их, елки-палки, даже детишкам во дворе не раздашь: времена нынче такие, что детвора с воплями разбежится от незнакомого дяденьки, пытающегося угостить ее конфетками, – а вдруг маньяк? Или конфеты у него отравленные, или еще что-нибудь… А тут еще бдительные мамаши и бабуси набегут, и кончится все это опять в отделении милиции…