Оливер Пётч - Дочь палача

• Название: Дочь палача
• Автор: Оливер Пётч
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69880-6

Якоб Куизль – грозный палач из древнего баварского городка Шонгау. Именно его руками вершится правосудие. Горожане боятся и избегают Якоба, считая палача сродни дьяволу…

В апреле 1659 года жителей Шонгау охватил ужас. В канун весенних празднеств один за другим погибают дети-сироты. У каждого на плече таинственный знак, похожий на колдовскую отметину. Видит Бог, во всем виновата местная знахарка – старая ведьма Марта Штехлин! Она подозрительно часто общалась с бедными детьми! Якоб Куизль, по распоряжению городского совета, каленым железом должен вырвать из ведьмы признание в совершении богопротивных деяний. Но палач слишком хорошо знает Марту… Он не верит в ее вину и начинает свое собственное расследование. Расследование, обреченное на трагичный финал, если бы не помощь его дочери – красавицы Магдалены…

---

Малыш был сильным. И, быть может, убил собственную мать, подумала Штехлин, глядя на бледную, вздрагивающую Марию Йозефу и отрезая пуповину. Жена кузнеца потеряла много крови, солома вокруг стала багровой и склизкой. Глаза женщины закатились, как у мертвой. Но, по крайней, у ее мужа теперь появился наследник.

Роды продолжались всю ночь. С утра Марта приготовила отвар из вина, чеснока и фенхеля для восстановления сил, отмыла роженицу и отправилась домой. Теперь она сидела за столом и пыталась скрыть усталость. Ближе к обеду к ней, как теперь часто происходило, заглянут дети. Собственных у нее не было, несмотря на то, что столь многих она приняла в этот мир. Тем более она радовалась тому, что София, маленький Петер и другие навещали ее. Хотя она и дивилась иногда, что такого они нашли в сорокалетней знахарке с ее мазями, горшочками и порошками.

У Марты заурчало в животе. Она вдруг поняла, что уже два дня ничего не ела. Подкрепившись холодной кашей из горшка над очагом, знахарка собиралась хорошенько прибраться. Чего-то ей недоставало. Чего-то такого, что не должно было попасть в чужие руки. Быть может, ей только чудилось…

С рыночной площади доносились крики. Сначала они были едва уловимы – невнятные голоса, тихие и грозные, словно гул стаи разгневанных пчел.

Марта подняла взгляд от миски. Снаружи что-то случилось. Но она слишком устала, чтобы идти к окну и выглядывать.

Затем крики стали ближе, послышался топот. Люди пересекли мощеную площадь, прошли возле трактира и, свернув в узкий переулок, направились к Пастушьим воротам. Теперь в гомоне Марта могла различить имя.

Свое имя.

– Штехлин, ведьма! Сжечь ее, на костер! Выходи, Штехлин!

Знахарка высунулась в окно на первом этаже, силясь понять, что же случилось, – и прямо в лоб ей ударил камень величиной с кулак. У Марты потемнело в глазах, она осела на пол. Наконец придя в себя, увидела сквозь красную пелену, как начала распахиваться входная дверь. Марта вскочила с необычайной быстротой и уперлась в дверь с другой стороны. Кто-то пытался протиснуть ногу в щель. Затем дверь захлопнулась, и снаружи раздались яростные крики.

Марта пошарила по карманам в поисках ключа. Куда он мог деться? Кто-то снова толкнул дверь. Вот что-то блеснуло среди яблок на столе!.. Одновременно придерживая дверь, знахарка, ослепленная по́том и кровью, потянулась к столу. Наконец она ухватила ключ и с щелчком повернула его в замке.

На дверь неожиданно перестали давить, но через секунду ее начали сотрясать мощные удары. По всей видимости, ее собрались вышибить тяжелым бревном. Совсем скоро тонкие доски треснули, кто-то просунул в щель волосатую руку и попытался схватить Марту.

– Штехлин, ведьма, выходи, пока мы не подожгли дом!

Марта смогла различить людей за разбитой дверью. Это были плотогоны и извозчики, многих она знала по именам. У большинства их жен знахарка принимала роды. Теперь глаза мужчин горели звериным блеском, пот катился по их лицам, они колотили в дверь и стены. Марта озиралась вокруг, как затравленное животное.

Вдребезги разлетелось окно. В него протиснулось могучее тело Йозефа Гриммера, ее соседа. Марта знала, что он до сих пор не простил ей смерть жены. Неужели именно это вызвало такой переполох? Гриммер размахивал доской с гвоздями.

– Я доберусь до тебя, Штехлин! И убью, прежде чем бросить в костер!

Марта бросилась к задней двери, ведущей к маленькому саду, который жался к городской стене. В саду Марта поняла, что там был тупик – с обеих сторон дома возвышались до уровня стен. А стены в высоту достигали трех метров, не забраться.

Прямо у стены росла маленькая яблоня. Марта устремилась к ней и полезла по веткам. С самого верха, возможно, удастся перебраться на парапет.

Из дома снова донесся звон стекла, затем распахнулась дверь в сад. На пороге стоял запыхавшийся Йозеф Гриммер; в руке он по-прежнему сжимал доску, утыканную гвоздями. За Гриммером в сад высыпали другие возчики.

Марта, как кошка, карабкалась по яблоне, все выше и выше, пока ветки не стали тоньше детских пальцев. Она ухватилась за край стены и попыталась перелезть на парапет.

Раздался треск.

Знахарка съехала вдоль стены вниз, разодрав пальцы, и осталась лежать на мокрой грядке. Йозеф Гриммер подскочил к ней и замахнулся доской для смертельного удара.

– Я бы не стал этого делать.

Возчик оглянулся наверх, откуда прозвучал голос. На парапете, прямо над Йозефом, стоял внушительного роста человек. С плеч свисал изодранный плащ, голову венчала широкополая шляпа с потрепанными перьями. Из-под полей виднелись черные нечесаные локоны и борода, долгое время не видавшая цирюльника. Он стоял против света, поэтому разглядеть удавалось лишь крючковатый нос и длинную трубку, а лица не было видно.

Мужчина говорил, не вынимая трубки изо рта. Теперь он держал ее в руке и указывал на знахарку, которая со стоном скорчилась у стены.

– Убив ее, ты не вернешь жену. Не усложняй себе жизнь.

– Заткнись, Куизль! Тебя это не касается!

Йозеф Гриммер снова овладел собой. Как и остальных, его сначала поразило, каким образом мужчина этот подошел по стене так, чтобы никто его не заметил. Однако момент был упущен. Теперь Йозеф хотел отомстить, и никто ему в этом не помешает. Сжимая доску, он медленно двинулся к знахарке.

– Это убийство, Гриммер, – сказал человек с трубкой. – Ударишь – и я с радостью накину тебе петлю на шею. Обещаю, смерть не будет быстрой.

Йозеф Гриммер помедлил. В сомнении он обернулся на своих спутников, которые, как и он сам, явно смутились.

– На ее совести мой сын, Куизль, – сказал Гриммер. – Можешь сам посмотреть, там, у реки. Она околдовала его, а потом зарезала. И нарисовала на нем дьявольский знак.

– Если это так, то почему ты не возле сына, а за Мартой не пришли стражники?

Йозефа Гриммера словно теперь только осенило, что сын его до сих пор, должно быть, лежит у реки. В ярости потеряв над собой контроль, он просто оставил его на берегу и пустился за остальными. На глаза навернулись слезы.

С неожиданной для него ловкостью человек с трубкой зацепился за край стены и спрыгнул в сад. Он возвышался над остальными на целую голову. Гигант склонился над Мартой Штехлин. Теперь она видела его лицо совсем близко над своим. Этот крючковатый нос, морщины, словно борозды, густые брови и карие глубоко посаженные глаза… Глаза палача.

– Пойдешь со мной, – прошептал Якоб Куизль. – Отправимся к судебному секретарю. Он заключит тебя под стражу. Сейчас так безопаснее всего. Поняла?

Она кивнула. Голос палача, мягкий и мелодичный, успокаивал ее.

Знахарка неплохо знала Якоба Куизля, она приняла в мир всех его детей – живых и мертвых… При этом палач зачастую сам ей помогал. Временами она покупала у него отвары и компрессы против задержек и нежелательных детей. Марта знала его как любящего отца, который души не чаял в близнецах, самых младших своих детях. Но еще она видела, как он накидывал людям на шею петлю и затем выбивал из-под ног скамейку. «Теперь он и меня повесит, – думала знахарка. – Но перед этим спасет от расправы».

Куизль помог ей подняться и нетерпеливо огляделся.

– Сейчас я отведу Марту Штехлин в тюрьму, – сказал он. – Если она действительно как-то причастна к смерти Петера, то получит по заслугам, обещаю. А до тех пор оставьте ее в покое.

Без лишних объяснений палач схватил Марту за шиворот и повел между притихшими плотогонами и извозчиками. Знахарка не сомневалась, что угрозы его были не пустыми словами.

Симон Фронвизер кряхтел и ругался. Он чувствовал, как намокла спина. Это был не только пот, но и кровь, которая просачивалась сквозь тряпки. Кафтан придется перешивать, пятна на черной ткани слишком бросались в глаза. Кроме того, мертвое тело на плечах тяжелело с каждым шагом.

Симон прошел со своим грузом мост через Лех и свернул направо, на Кожевенную улицу. Когда он достиг узких улочек, в нос ударил резкий запах мочи и разложения, который заполнял все вокруг. Симон задержал дыхание и заковылял вдоль жердей, на которых на высоте человеческого роста сушились лоскуты кожи. С балконных ограждений также свешивались шкуры, источая едкую вонь. Несколько подмастерьев с любопытством разглядывали Симона и окровавленный сверток. Для них все выглядело так, будто он нес к палачу забитого козленка.

Оставив, наконец, переулок позади, лекарь стал подниматься левее к утиному пруду. Там под тенью двух дубов стоял дом палача. Он представлял собой внушительное подворье с хлевом, большим садом и сараем для повозки. Симон не без зависти огляделся вокруг. Профессия палача считалась позорной, однако и в этом деле можно было кое-чего добиться.

Симон открыл свежевыкрашенную калитку и прошел в сад. Сейчас, в апреле, как раз зацвели первые цветы и всходили пахучие травы. Полынь, мята, мелиса, рута, тимьян, шалфей… Палач славился в Шонгау своим богатым на травы садом.