Петр Образцов - Русские гении за рубежом. Зворыкин и Сикорский

• Название: Русские гении за рубежом. Зворыкин и Сикорский
• Автор: Петр Образцов
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91678-216-5

Русские ученые и изобретатели открыли или изготовили и внедрили в жизнь радио и телевидение, телеграф, фотосинтез и хемосинтез, лазеры, синтетический каучук, электросварку, витамины, наркоз, крекинг нефти, высокооктановый бензин, танкеры, трактора, танки, нефтепроводы, теплоходы, паровозы, тепловозы, компьютерные томографы, систему трехфазного тока, электродвигатели, холодильники, стиральные машины… Но вот только многие из них, вынужденные покинуть родину, главные свои открытия сделали за рубежом. США, Франция, Англия, Германия, Чехословакия, Швейцария, Австрия — во всех этих странах русские эмигранты внесли значительный вклад в науку и технику. Это и есть «Россия, которую мы потеряли». Одни из ярчайших представителей этой России — изобретатель телевидения Владимир Зворыкин и авиаконструктор Игорь Сикорский, которые могли бы прославить и обогатить свою Родину, но им не дали этого сделать…

Возрастных ограничений нет

---

Когда я вернулся в Москву, я узнал, что завод Маркони, где я работал, эвакуировался из Петрограда в Москву. Я пошел на завод, где был тепло принят д-ром Айзенштейном, однако выяснилось, что работы почти нет. Большая часть оборудования еще не доехала, а то, что доехало, не было установлено. Почти все время мы проводили в железнодорожном депо в поисках потерянной техники или в длинных очередях за едой и всем необходимым для жизни.

В октябре Временное правительство было свергнуто, к власти пришли большевики. Наша жизнь от этого не наладилась, даже наоборот — работа на фабрике совсем прекратилась. Новое правительство предприняло переезд в Москву, полностью заняв железную дорогу между Петроградом и Москвой, так что получить наше оборудование стало почти невозможно. Даже местные коммунисты, которые теперь управляли заводом, оказались бессильны найти нужное оборудование. Однажды, в полном отчаянии, Айзенштейн попросил меня помочь одному лаборанту разыскать прибывшие ящики с нужными нам инструментами и добыть бумаги, чтобы получить их со склада. Чтобы получить такой документ, сначала нужно было добыть пропуск в бюро пропусков. Мой напарник был старым механиком из лаборатории, кстати, старым коммунистом и очень хорошим человеком. Ему было горько и стыдно за беспорядок в учреждениях, который мы увидели. Так как мы не могли найти никакой информации о документах, я предложил ему использовать его партийный билет. Сработало как по волшебству! Все, что от него теперь требовалось, — показывать билет и кивать в мою сторону, говоря „Это со мной“, и нас пускали во все прежде закрытые двери.

Но это было только начало. Никто не знал, к кому нам следовало обратиться. В конце концов мы нашли стол, к которому вела длинная очередь людей с похожими проблемами. Некоторые из них жаловались на очередную проволочку, а один мужчина, который разговорился с моим товарищем, сказал ему, что ждет уже более часа. Когда же он наконец добрался до стола, чиновник вдруг встал и ушел. Никто не знал, когда он вернется. „Все, что мне от него нужно, — поставить печать на эту бумагу!“ — сказал наш новый знакомый. Я робко предложил, что если нужно просто поставить печать, а печать лежит на пустом столе, не проще ли поставить ее самому? Стоящим в очереди это предложение показалось заманчивым, однако никто не хотел быть первым. Мы втроем вышли из очереди и подошли к столу. Я просмотрел бумаги на наше оборудование и убедился, что они в порядке. Все, что было нужно, — официальная печать в определенном месте, указанном на бумаге. Искушение было слишком сильным, и я поставил печать. Наш знакомый заворчал, но последовал моему примеру. Очередь разволновалась, он передал печать стоящему за ним, и мы тихонько ретировались. Но и это был еще не конец. Теперь нам нужно было добыть регистрационный номер бумаги и внести ее в учетную книгу. Для этого нас послали еще в один кабинет, где сидела молодая девушка. Жуя булку, она сказала, что слишком занята, и отказалась регистрировать нашу бумагу. После непродолжительных переговоров она призналась, что работает там недавно, просто заменяет другую девушку, которая ушла и, скорее всего, уже не вернется. Мы предложили научить ее регистрировать документы. Мой товарищ показал ей свой партийный билет, и после этого бумагу зарегистрировали. У нас наконец-то были оформлены все документы. К концу дня мы получили свой ящик с инструментами».

Зворыкин был в отчаянии. Он хотел найти место, где мог бы просто заниматься исследованиями. Надвигалась Гражданская война — то, в чем он не хотел участвовать. Ко всему прочему новое правительство издало указ, по которому все бывшие офицеры должны были вступить в ряды Красной армии.

Вот как он описывает свои впечатления от происходящего и отъезд из страны:

«Трудно передать сложные, противоречивые мотивы, приведшие меня к этому решению, но я полагаю, что они не сильно отличались от тех, что испытывали многие люди моего положения. Чувства, которые вызывал новый режим у людей, сильно разнились. Самой сплоченной и организованной группой, поддерживающей коммунистическую власть, были заводские рабочие, скорее всего, из-за социалистических деклараций прошлых поколений интеллигенции, что было знакомо мне еще со студенческих лет. Им противостояли профессиональные военные и большинство состоятельных людей, особенно те, кто потерял земли и предприятия. Интеллигенты, которых было меньшинство, оказались раздроблены на множество политических групп — от полностью поддерживающих новый режим до целиком его отвергающих.

Крестьяне были абсолютно сбиты с толку происходящим: с одной стороны, им нравилось, что у помещиков отобрали земли, радовали и награбленные в поместьях богатства, но, с другой стороны, их волновала неопределенность — принадлежит ли земля теперь им или же государству. Зажиточные крестьяне, так называемые „кулаки“, уже захватившие часть земель, держали нейтралитет, но в конце концов примкнули к правым и были в конечном итоге уничтожены.

Большинство русских людей, главный резерв рекрутирования для обеих конфликтующих сторон, оставалось более-менее нейтральным и, как показали дальнейшие события, меняло свою политическую позицию в зависимости от того, чья сторона оказывалась сильнее в соответствующий момент. По иронии судьбы решающим моментом в формировании политической лояльности населения была, на мой взгляд, интервенция. Попытка союзников удержать Россию в войне с Германией разбудила в народе дремавший национализм и невольно укрепила позиции коммунистического правительства. Конечно, все это не было так ясно для меня в то время, но общие контуры грядущих проблем уже намечались, и это повлияло на мое решение уехать из страны. Поскольку я хотел работать в лаборатории, где я мог бы разрабатывать свои идеи, я готов был ехать в любую страну, где можно найти подходящее место. Мне показалось, что Америка — как раз такая страна.

Выехать из России оказалось очень сложно, так как на всех границах были приняты жесткие меры против незаконного их пересечения. Самым верным было раздобыть подходящее удостоверение личности и какое-нибудь официальное назначение на работу за границей или хотя бы рядом с границей. Наш радиозавод считался военным производством, поэтому для инженера было невозможно получить официальное назначение на работу за рубеж. Но у меня были друзья в большом тресте, имеющем представительства в Америке и в Омске, в Сибирском его отделении. Через них мне удалось получить командировку в Омск. Большинство чиновников того времени, проверяющих бумаги, было полуграмотными, так что самым важным на любом документе были впечатляющий гриф и большая печать. Как только я получил соответствующие бумаги, я стал готовиться к отъезду.

Хотя я постарался организовать мой отъезд настолько легально, насколько можно, жизнь в те времена была полна сюрпризов и каждый должен был быть готов к всякого рода неожиданностям. Документы должны были быть не только действительны, но и всегда находиться при вас, на случай, если остановят на улице или произведут обыск на квартире. Если допрашивающий вас был не удовлетворен вашими ответами, даже если вы были абсолютно не замешаны в какой-либо политической деятельности, он мог отправить вас в тюрьму, выбраться откуда было очень сложно, если не невозможно. Несмотря на все предосторожности, мой отъезд был драматичен и внезапен».

2. Дважды вокруг света

«Однажды, когда я возвращался домой из лаборатории, возле меня остановилась машина. В водителе я узнал своего друга Лушина. Я пригласил, было, его к себе домой, но он жестом показал, чтобы я залез в машину. Он быстро развернул машину прочь от дома и по дороге рассказал, как пытался перехватить меня еще в лаборатории, но мы разминулись. Теперь он работал шофером в военной милиции и случайно узнал, что выдали ордер на обыск моей квартиры и на арест, потому что я не зарегистрировался как бывший офицер. Ехать куда-то к знакомым было опасно, и Лушин отвез меня на вокзал, откуда я позвонил домой и сказал, что мне нужно немедленно покинуть Москву. Я купил билет в Нижний Новгород, где у моей семьи когда-то была пароходная компания, теперь национализированная, но все еще носящая наше имя. Приехав в Нижний, я выяснил, что почти все бывшие наши служащие до сих пор на месте, хотя и на других должностях; один из младших клерков теперь заведовал компанией. К нему я и пошел. Он достал билет на пароход в Пермь и выкупил у меня некоторые фамильные драгоценности, которые у меня были с собой.

Чем дальше мы отъезжали от Москвы, тем спокойнее была обстановка в стране. Но когда я приехал в Пермь, то оказалось, что поезда в Омск не ходят из-за боев и дальше двигаться невозможно. На железной дороге творился полный хаос. Бывшие чешские военнопленные из австрийской армии, которые сформировали добровольческую Чешскую дивизию, отказались сдать оружие, как того требовало новое правительство. Они оккупировали Казань и сражались за возможность продвижения по Транссибирской железной дороге, чтобы вернуться к себе на родину; эти-то бои и нарушили железнодорожное сообщение.