Василий Смирнов - Крымское ханство в XVIII веке

• Название: Крымское ханство в XVIII веке
• Автор: Василий Смирнов
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91678-230-1

Крымское ханство, осколок монгольского нашествия, едва обретя в XV веке независимость от Золотой Орды, уже через несколько лет стало вассалом Османской империи. Турки назначали и смещали крымских ханов, держали в Крыму гарнизоны, вовлекали крымских татар в свои военные предприятия. Два источника питали экономику ханства: набеги на окрестные земли и деньги, присылаемые из турецкой метрополии. Но по мере усиления России и дряхления Турции оба они стали иссякать. В последние десятилетия своего существования Крымское ханство неуклонно двигалось к потере даже той формальной независимости, которой обладало. О том, как происходил этот процесс, о судорожных попытках Турции удержать Крым в своей орбите и твердой воле Российской империи рассказывает книга Василия Смирнова.

Василий Дмитриевич Смирнов (1846—1922) — тюрколог, автор важнейших работ по истории Турции, профессор Санкт-Петербургского университета, создатель самостоятельного османского направления в русской тюркологии.

---

Турецкий же летописец Субхи сохранил лишь известие о набеге Фэтх-Герая на русские окраины и производившихся им в течение пятидесяти дней там опустошениях, причем захваченных им пленников считает сотнями тысяч. Подробно описывает он также и взятие русскими Очакова; про вторжение же русских в Крым не говорит ни слова, а прямо потом вкратце упоминает о вторичном назначении ханом Менглы-Герая, не приводя никаких мотивов такой внезапной смены крымского правителя. Может быть, эти вторжения от частого их повторения утратили в глазах турецких бытописателей свою необычайность так, что они не считали их заслуживающими особенного внимания. Уже потом, рассказывая о нашествии русских на Крым при следующем хане Менглы-Герае в 1151 году (1738), Субхи начинает свое повествование такими словами: «Когда стало очевидно и несомненно наглое намерение московских гяуров проникнуть на Крымский полуостров подобно прошлому году через проход Оба, теперешний хан Менглы-Герай собрал сильное татарское войско и лично двинул его к вышеозначенному месту».

Любопытно, что и Гаммер также ни единым словом не обмолвился насчет похода русских в Крым при Фэтх-Герае, удовольствовавшись заметкой, что потеря Очакова (который взят русскими 2 июля 1737 года) стоила кяхья-бею Осман-аге головы, а верховному везирю и крымскому хану их мест. Каким образом, спрашивается, хан мог быть ответственен даже пред самым бессовестным судом за потерю турецкими военачальниками Очакова, когда в это время он должен был иметь дело с неприятелем, вторгшимся в самые недра его собственных владений? Мало того: у самого Субхи, на которого ссылается и Гаммер, превосходно изображен весь ход дипломатической и военной кампании, стоившей туркам Очакова. Главный виновник бедствия был Осман-ага, которому поделом и отрубили голову. Этот чудак в переговорах с австрийским послом, хлопотавшим, в качестве посредника, о мире между Портой и Россией, наболтал ужасного вздора вроде того, что, мол, «мы слабые создания и никоим образом не рассчитываем на многочисленность своих войск и на наши силы, а возлагаем все свое упование на помощь и милосердие Господа Бога». Думал ли кяхья-бей Осман такими наивными речами растрогать европейского дипломата? Как бы то ни было, крымского хана сместили вовсе не за Очаков, а за то, что он не сумел защитить своих владений от вторжения русских, а еще слыл за очень храброго и опытного вояку. Водворенный в деревне Чакыллы в Визском округе, он более уже не вступал на политическую арену, а так и умер в отставке в 1159 году (1746).

Причину такого быстрого удаления Фэтх-Герая надо искать в том, что Порта, находясь в довольно трудных обстоятельствах, нуждалась в содействии умного человека, каким слыл и точно был Менглы-Герай, а потому и придрались к первому случаю, чтобы снова посадить его на ханство.

Менглы-Герай-хан II (1150—1152; 1737-1740), вторично получив власть, тотчас же показал себя деятельным человеком. Отправив на корабле калгу Селямэт-Герая в Крым, а нур-эд-дина Салих-Герая в Буджак к Генджэ-Али-паше, сам он некоторое время оставался в османском лагере, а потом отправился в набег на русские пределы. Калга же должен был идти туда с татарским войском из Крыма. Но последний не пошел дальше Йилки-Сую (Кобыльих Вод): случилась страшная буря с ливнем, и погибло множество лошадей и народа. Хан же в пятнадцать дней добрался до укрепления Юрум на берегу реки Бузука, где и остановился, совершая набеги по окрестностям. В той же стороне зимовал Леси. Вслед за мусульманским войском бросилось две-три тысячи гяуров-солдат; много лошадей пало; но как бы то ни было, а в Крым вошли. А за Перекопом зимовал Мухаммед-мурза едисанский с двумя тысячами войска; он поспешно перешел через Днепр переправой, именуемой Уч-Кат, и татары показали тут свое крымское искусство; в эту кампанию заболел и вскоре по прибытии в Бакче-Сарай умер нур-эд-дин Салих-Герай.

Так, довольно неопределенно, описывает автор «Краткой истории» какие-то татарские экскурсии в русские пределы — вероятно, один из тех грабительских набегов, которые производились татарами почти беспрерывно, лишь только их заманивала к этому безнаказанность. Вслед за тем рассказывается о третьем походе русских в Крым под начальством Леси в том же 1150-1151 году (1738), уже совершенно согласно со сведениями наших историков и турецких. Есть, впрочем, несколько подробностей, показывающих, что поход этот был не особенно блестящ: взяв и взорвав Перекоп, Леси не пошел дальше, а повернул в свою сторону; татары же и турки пошли за ним вдогонку. Расположившись лагерем в Ялынгыз-Агаче, русский главнокомандующий решил провести атаку на татар; произошла схватка в открытом поле, и русский отряд будто бы, не выдержав натиска татар, обратился в бегство, потеряв много убитыми и несколько пушек, причем на стороне татар пали из ширинских мурз Абу-Саид-мурза, Эльхадж-Али-паша-заде Селямэт-ага и Науман-Герай-султан. По всему вероятию, тут описывается одна из удачных для крымцев схваток, о которых упоминается и в мемуарах австрийского капитана Парадиса, бывшего очевидцем того, как 13 августа русские потеряли 1200 человек и более 2000 скота и лошадей: «Татары порубили и угнали их в двухстах шагах от фрунта».

Что Менглы-Герай-хан пользовался значительным авторитетом в глазах оттоманского правительства, явствует из того, что когда завязались переговоры о мире, то реису-ль-кюттаб[61] Мустафа-эфенди и мектюби[62] верховного везиря Рагыб-Мухаммед-эфенди 27 шевваля 1151 года (7 февраля 1739) были командированы к нему для выслушивания его мнения. Речь Менглы-Герая, которую он держал перед явившимися к нему турецкими чиновниками, очень большая и содержит в себе весьма любопытные политические соображения. Согласно Субхи, прежде всего он выразил удовольствие, что переговоры ведутся секретно и с должной осторожностью. Потом он указал на бывавшие случаи, что Высокая Порта, потерпев от неприятелей поражение, соглашалась на мир, а следовательно, теперь, когда приходится ей иметь дело с двумя врагами разом и ей несколько посчастливилось, без всякого сомнения, следует, безусловно, предпочесть «победоносный мир неизвестной по своим результатам войне», благо немцы (то есть австрийцы) сами теперь желают мира, чего уж давно, говорит, не бывало. Что же касается московцев, то если они согласятся на срытие Азова, то тогда нечего и раздумывать: прекрасно. Если же взамен этого предъявят соответственные претензии или совсем станут упорствовать, то, судя по обстоятельствам времени и глядя на отчаянное положение крымцев, кажется, нельзя останавливаться и в принятии этого пункта, потому что нет особенной пользы нам владеть Азовом: все равно гяурам легче брать его, так как он ближе к ним, а мы по дальности расстояния не можем подавать ему вовремя помощь, и уж сколько раз они овладевали им! Не может он также служить и помехой гяурам, если они захотят выйти в Черное море: это уже доказано опытом раньше, когда Азов был еще в османской власти. Гораздо лучше, если потребные на эту крепость суммы будут обращены на укрепление Тамани, Ачуева и Ени-Кале: это будет понадежнее. Вот опасно для Черного моря и Крыма, когда бы в руках неприятеля остались Очаков и Кыл-Бурун; а об Азове не стоит и толковать много: в вопросе о мире он не может служить помехой. Татары вот, правда, искони питают отвращение к миру и вечно жаждут войны, особенно в последние годы, когда они пришли в крайность и отчаянное положение. «Перед отъездом в Порту, — говорит хан, — я собрал к себе аянов и старейших из жителей и спрашиваю их насчет мира и войны; а они отвечали, что если мир и будет заключен, то им, глядя по времени и обстоятельствам, от этого большой благодати не будет. А когда я им по поводу Азова поставил на вид, что когда находился он и в их руках, то к чему они чрез это были способны, так и они, наконец, тоже согласились с тем, что мир, пожалуй, лучше». В заключение хан посоветовал чиновникам внимательнее рассмотреть и обдумать могущие понадобиться акты о разграничении — худуд-намэлэр — да географические карты, с тем чтобы потом, коли угодно будет верховному везирю, тоже бы показали ему их и он бы посмотрел их на конференции.

В этих словах Менглы-Герая действительно много было правды и некоторой политической прозорливости. Ясно было, что дни Крыма сочтены и попадание его под власть России стало вопросом весьма недалекого будущего. Устами опытного и понимавшего ход событий хана засвидетельствовано бедственное экономическое положение татар и вследствие того упадок духа их, а также указаны и те стратегические пункты, с которыми тесно связана была судьба полуострова. При этих условиях, созданных вековыми отношениями ханства к Оттоманской Порте, ничто уже не могло отвратить грозившей ему участи падения; отдельные способные личности, к каким, без сомнения, принадлежал Менглы-Герай-хан II, не в состоянии были воссоздать того, что временем и историей обречено было на разрушение.