Михаил Гаспаров - Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

• Название: Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом
• Автор: Михаил Гаспаров
• Издательство: Согласие
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-86884-125-5

До сих пор труд Геродота считался только источником исторических сведений, однако академик М. Л. Гаспаров утверждает, что Геродот интересен, в первую очередь, как писатель. Стремясь устранить недостатки ранее существовавших русских переводов, Гаспаров предлагает читателям не перевод, а пересказ, рассчитанный на восприятие читателя-неспециалиста.

Этот пересказ истории Геродота академик М. Л. Гаспаров сделал, представляя себе, что пишет для школьников «так, как хотел бы рассказывать об этом собственным детям». В предисловии к книге он напоминает о том, что Геродота всегда переводили не как писателя, а как источник сведений о Древней Греции — на деловой канцелярский стиль. «Это было не совсем справедливо. Мне захотелось поправить эту несправедливость. Это значило: предложить русским читателям не перевод, а пересказ Геродота».

Девять книг, из которых в древности состояло сочинение Геродота, стали десятью рассказами (первая книга была разделена на две). М. Л. Гаспаров пишет, что можно было бы сохранить геродотовский нанизывающий синтаксис и старинный язык, но тогда его пересказ был бы похож на русскую прозу XVIII века, что было бы непривычно и утомительно для читателя. «И тогда я предпочел противоположную крайность: переложить Геродота не только с языка на язык, но и со стиля на стиль». Фразы Геродота стали короткими, легкими, немного ироничными. М. Л. Гаспаров призывает «не притворяться, будто мы с читателем вживаемся в образ Геродота-повествователя, а представить себе, что мы любуемся им со стороны, сохраняя собственный взгляд и на него, и на предметы его повествования».

Геродот из Галикарнаса жил в V веке до н. э. Отец истории, географии и этнографии предупреждал: «Я обязан передавать все то, что мне рассказывают, но верить всему не обязан, и это пусть относится ко всему моему труду». И от него мы узнаем, что говорили об исторических событиях на улицах и на полях сражений в его время. Мир, каким видел его Геродот, был миром обычных людей, его современников, эллинов и варваров. Аристократы и простолюдины, жрецы Дельфов и жрицы Додоны, ремесленники и торговцы — самые разнообразные категории людей встречались ему на родине и на чужбине во время его продолжительных путешествий, делились с ним воспоминаниями и впечатлениями. И сам Геродот был похож на них — любознательный и общительный, истинный сын своей эпохи и своего народа.

В пересказе М. Л. Гаспарова сохранены черты народной сказки, характерные для многих рассказов Геродота, веселые сцены чередуются с мрачными происшествиями, рассказывается об удивительных, поражающих воображение событиях, о героизме и трусости, о коварстве и простодушии…

«Геродот был слишком умным человеком, чтобы верить, будто боги обращаются в быков, а царские дочери — в коров. Но он был слишком осторожным человеком, чтобы открыто сказать, что это только сказка, — пишет М. Л. Гаспаров и рассказывает, как качался маятник войны между греками и азиатами. Причины долгих и изнурительных войн греков с варварами — это взаимные обиды, чуть ли не поочередные похищения царских дочерей (Ио и Европы, Медеи и Елены). Геродот представил человеческую историю как развивающийся во времени и пространстве процесс, в ходе которого меняются судьбы людей и государств: „Ведь те, что были великие в древности, в большинстве стали незначительными ныне и, напротив, те, которые при мне стали большими, прежде были малыми“».

Прочитав книгу М. Л. Гаспарова о рассказах Геродота, невольно задумаешься об этом «маятнике войны», качающемся со времен сказочного далека — от царевны Ио и царевны Европы, времен греко-персидских войн и походов Александра Македонского, крестовых походов и турецких нашествий до мировых войн XX века.

«А теперь задумаемся не о самих событиях, а об их смысле, — заканчивает пересказ истории Геродота М. Л. Гаспаров. — В самом начале повествования Геродота мудрец Солон говорит царю Крезу: „Не превозносись: чем выше возносится человек, тем сокрушительней бывает его падение. Мера — превыше всего: не отступай от меры“. Потом по ходу действия Геродот пользуется каждым случаем, чтобы еще и еще напоминать об этом. Но главное подтверждение мудрости Солона — сама история греко-персидских войн. Царь Ксеркс вознесся выше меры (как устрашающе описывались его полчища!) — и вот вся его мощь рушится от разгрома при Саламине. Однако достаточно ли этого примера? Нет, победители-греки на нем ничему не научились. Афиняне сами возгордились своей победой свыше меры, пошли всею силою на персов в Египет и всею силою потерпели крушение. Лишь когда обе стороны были наказаны судьбой за нарушение меры, положенной человеку, стал возможен мир и конец войны».

---

С Андроса так и не удалось ничего получить; но соседние острова, устрашенные, дали дань. С этой добычей флот ушел на зимнюю стоянку в Коринф, к укреплениям на перешейке.

В Коринфе, у алтаря Посейдона, владыки морей, двадцать флотоводцев собрались, чтобы решить: кто из них был лучшим в этой войне. Каждый называл двух: первого и второго по достоинству. Первым каждый называл сам себя, вторым каждый называл Фемистокла. Так Фемистокл получил двадцать голосов, а каждый из остальных — по одному.

В Спарте герои Саламина получили два оливковых венка: Эврибиад — за отвагу и мужество, Фемистокл — за ум и проницательность. Фемистоклу подарили, кроме того, боевую колесницу, лучшую в Спарте, а на обратном пути до границы его сопровождали триста лучших спартанских воинов. Ни до ни после самолюбивые спартанцы не оказывали такой почести никому из иноземцев.

Один человек, родом с маленького островка Серифа, завидуя, сказал Фемистоклу: «Ты обязан своей славой не себе, а своему городу». Фемистокл ответил: «Ты прав: ни я бы не прославился, будь я серифийцем, ни ты бы не прославился, будь ты афинянином».

Не нужно удивляться, что наградой был простой лиственный венок, увядающий в несколько дней. Таковы были греки: они не давали долговечных наград, чтобы, любуясь на старую награду, человек не переставал стремиться к новым. На самых знаменитых греческих играх-состязаниях — Олимпийских, Истмийских, Пифийских — наградами тоже были венки: из оливковых листьев, из сельдерея, из лавра. В год Фермопил и Саламина Олимпийские игры справлялись обычным чередом. Ксеркс спросил: «Из-за чего же состязались там греки с такой страстью, что даже забыли прислать помощь своим бойцам в Фермопилы?» Ему ответили: «Из-за оливкового венка». Тогда молодой Тигран, сын Артабана, воскликнул: «Горе нам, царь! Ты повел нас против тех, кто даже состязается не ради денег, а ради чести».

Рассказ десятый, место действия которого — Платея, а главный герой — спартанец Павсаний

Битва при Платее: август 479 г. до н. э.

Что делал Мардоний, оставшись в Греции

Оставшись в Греции, Мардоний отвел свои триста тысяч войска зимовать в Фессалию. Только хлебородная Фессалия могла прокормить этот люд. Брошенные греческими союзниками, фессалийцы принимали и кормили персов не за страх, а за совесть.

У фессалийцев был свой расчет на персов. Фессалийцы издавна вели соседские войны с фокидянами. Последняя война кончилась для них позорно. Фокидяне набелили гипсом шестьсот своих воинов в одежде и с оружием, и эти шестьсот ночью напали на лагерь фессалийцев, рубя в темноте всех, кто не побелен. Фессалийцы, обезумев от ужаса, даже не защищались и гибли, как овцы.

Опомнившись от поражения, фессалийцы решили отомстить: они пошли на врага всей своей конницей, а конница у них была, как мы уже знаем, лучшая в Греции. Но фокидяне и тут взяли хитростью. В горном проходе на пути у конницы они вырыли широкую канаву, заставили ее всю глиняными глубокими кувшинами, а сверху слегка присыпали землей. Фессалийские кони провалились на скаку и поломали себе ноги, а всадников изрубили фокидяне.

Теперь фессалийцы привели на Фокиду персов. Страна была разорена, а людям было приказано дать в царское войско тысячу бойцов. Тысяча бойцов явилась. Мардоний окружил ее конницей со всех сторон; уже натягивались луки, уже метились стрелы; фокидяне, видя свой конец, сомкнулись плечом к плечу и ощетинились копьями на все четыре стороны. Тут конница умчалась, а к фокидянам вышел глашатай Мардония и провозгласил его слова: «Будьте спокойны, фокидяне: вы храбрей, чем о вас говорят. Будьте так же храбры и у меня на службе: в услугах вы не превзойдете ни меня, ни царя».

Пока Мардоний испытывал храбрость фокидян, помощник его Артабаз занимался осадой Потидеи. Это был греческий город невдалеке от Афона, вдруг взбунтовавшийся против персов. Артабаз осадил Потидею; уже нашелся в городе изменник по имени Тимоксен из города Скионы; уже поддерживалась с ним связь с помощью стрел, обернутых записками и пускаемых в условное место. Но как-то раз персидский стрелок промахнулся, и стрела с запиской ранила нечаянного потидейца. Сбежался народ, записку прочитали, и Тимоксена изобличили. Измена не состоялась, и Артабазу пришлось отступить от Потидеи. А изменника Тимоксена из города Скионы наказывать не стали — для того, чтобы неразумные люди не говорили потом про его земляков: «все они, скионцы, изменники!»

И еще одно важное дело сделал Мардоний, оставшись в Греции: он призвал карийского человека по имени Миз и послал его по всем окрестным прорицателям с тайными вопросами. Миз побывал в храме Аполлона Исмения, где стоит статуя бога из кедрового дерева. Побывал в Потниях, где дух фиванского царя Амфиарая дает прорицания всем, кроме фиванцев, потому что фиванцам он предложил одно из двух: быть им или вещателем, или союзником, и фиванцы выбрали второе. Побывал в страшной пещере Трофония, где человек проваливается под землю, а вернувшись, на всю жизнь теряет способность смеяться. Побывал в Акрефии над Копаидским озером, и здесь бог устами прорицателя неожиданно заговорил с ним на его родном карийском языке.

«Что именно желал узнать Мардоний от оракулов, когда давал такое поручение, о том я не могу сказать, потому что этого нигде точно не сообщается, — пишет добросовестный Геродот, — полагаю однако, что он посылал спросить относительно тогдашнего положения дел, и ни о чем другом».

Какой совет получил Мардоний от оракулов, это выяснилось весной, когда он вновь вступил в среднюю Грецию, ведя все триста тысяч своего войска.

О чем говорили афинянам персидские и спартанские послы

Когда наступила весна, в Афины прибыл послом Александр, правитель Македонии, союзник персидского царя.

Александр сказал: «Афиняне, я передаю вам то, что мне передал Мардоний, а Мардонию передал великий царь Ксеркс. Царь говорит: „Я прощаю афинянам их прегрешения против меня; я оставляю им их свободу; я оставляю им их землю и дам любую другую, какую они захотят; я отстрою их храмы и все, что я истребил огнем; все это я сделаю, если афиняне по доброй воле, без коварства и обмана, станут моими союзниками“. И я, царь Александр, друг персов и ваш друг, советую вам: сделайте так, как говорит царь. Могущество у царя сверхчеловеческое, и рука у него безмерно длинная: вы это сами видели в минувшем году. Вы можете кончить войну с честью: сделайте это ради вашего же блага».

Когда Александр кончил, заговорили спартанские послы.

Спартанцы сказали: «Афиняне, нас послали спартанские старейшины с советом: не слушать царя и не принимать его предложений. Вы начали эту войну, накликав на Грецию персов; вы хотите кончить эту войну, оставшись невредимыми, а всю остальную Грецию повергнув под ноги царя; это нечестно, и это несправедливо. Мы знаем, что несчастья ваши велики, что второй уже году вас нет ни хлеба в полях, ни крова над головой; но мы клянемся, что примем к себе жен, детей и стариков ваших и будем их кормить и содержать до самой победы. А македонцу Александру не верьте: тиран тирану всегда подаст руку, свободный же человек — никогда».

Когда спартанцы кончили, заговорили афиняне. Речь от них держал Аристид, носивший прозвище «Справедливый».

Аристид сказал: «Ты, царь Александр, передай пославшему тебя: пока солнце будет следовать по своему небесному пути, мы не заключим союза с Ксерксом и будем воевать с ним в надежде на помощь богов, чьи храмы он разрушил и сжег. Вы же, спартанцы, возвестите в Спарте: стыдно вам думать о нашей бедности и не думать о нашей доблести; мы ценим вашу заботу о наших женах и детях, но о них мы позаботимся и сами, а от вас нам нужен не кров и хлеб, а мечи и воины. Недалеко то время, когда варвар снова вторгнется в нашу страну; опередим же его и встретим его общими силами на пороге Аттики».

Так отвечали афиняне послу Мардония и послам спартанцев.

Прошло немного времени, и Мардоний, действительно, явился на пороге Аттики. Спартанцы не прислали на помощь ни одного человека: они спешили достраивать стену на перешейке, и уже довели ее до самых зубцов.

Повторилось то же, что год назад: взрослые афиняне переправились на Саламин, жен и детей перевезли в Трезен, а опустелый город и страну занял Мардоний. Мардоний сжег все, что еще можно было сжечь.

О том, что Афины заняты вновь, была послана огненная весть Ксерксу в Сарды. Это значит, что на самом высоком месте Аттики зажгли такой большой костер, что его было видно с Эвбеи; при виде его зажгли такой же костер на Эвбее, чтобы его было видно с Андроса; и затем цепь костров пошла перекидываться с острова на остров, с Андроса на Тенос, с Теноса на Миконос, с Миконоса на Икарию — это та самая Икария, куда некогда выбросили волны тело Икара, дедалова сына, который слишком высоко взлетел к солнцу на скрепленных воском крыльях, — с Икарии на Самос, с Самоса на азиатский берег, а с азиатского берега на гору Тмол, что возвышается над Сардами.