Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

• Название: Глубокое ущелье
• Автор: Кемаль Тахир
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1971

---

— Принуждают, что ли, Балкыз? Сама добивается не первый год. Не шла бы!

— Голова у тебя не варит, Керим! Откуда знать тебе ее боль.— Аслыхан умудренно вздохнула.— Нет ничего хуже муки по любимому. Огнем горит бедняжка Балкыз. Столько лет тлеет, что табак. Поклялась: «Или ложе Осман-бея, или Сакарья-река...»

— Ой, ой!

— Ты что думал? Если она дочь шейха, то и не человек? Откуда тебе знать, несчастный Керим, что такое любовь?

— Вот бесстыдница!

— Бесстыдница? Мало я плакала, когда ты решил стать муллой? Ты меня хоть вот столечко пожалел? Ах, как хорошо, что поклялась — до руки моей не дам тебе дотронуться!.. Что, видал?

Керим закрыл дверь, попытался снова обнять ее, но Аслыхан воспротивилась всерьез, ударила его кулаком в грудь.

— Отойди! Слышишь, отойди, говорю. Пока не управишься с саблей, с дочерью Каплана Чавуша тебе и подавно не справиться, бывший мулла! — Она потянула носом воздух.— Муллой еще от тебя пахнет — бумагой да чернилами.

— Сама ведь только что говорила, бессовестная...

— Э-э, тогда — другое дело...

— Чтобы выведать тайну, да? Ну, погоди!..

На улице раздались голоса. Аслыхан выпрямилась, как струна, отскочила.

— Постой, Аслыхан! — простонал Керим.— Послушай, а как быть с вестью? Не могу я сказать об этом Осман-бею, хоть умри, не могу.

— Всего лучше поведай Орхану! — не задумываясь, отрезала Аслыхан.— Делай, что велели!

— О господи, разве это совет? Чертовка!

Аслыхан улыбнулась, сверкнув в полутьме белыми зубами. Она была очень красива. Как он не замечал этого, став муллой. При воспоминании об учебе сердце его вновь сжалось от боли.

В дверь постучали. Он побежал открыл. То были старейшины дервишей и абдалов. Пришли, услышав, что знаменитый ашик Юнус Эмре вступил на землю Сёгюта. Увидев голыша Кёль Дервиша, Керим понял, сколько хлопот будет сегодня у Аслыхан, и усмехнулся: «Так ей и надо, аллах наказал».

Когда Керим вошел в дом бея, Орхан сидел перед дверьми селямлыка и острым кинжалом вытачивал из дубовых клиньев дротики для весенних игр. Увидев Керима, обрадовался.

— Только что думал о тебе. Для тебя строгаю! В этом году ты под моим началом, Керим Джан! — Керим насупился, раздумывая, как сообщить тринадцатилетнему мальчику весть о женитьбе его отца.— Как успехи? Управляешься с саблей? Недавно видел Каплана Чавуша, хвалит тебя!

— Не знаю, занимаемся.— Он вздохнул.— Все дела моей матери.

— Не горюй! У воинов много свободного времени. Читай себе на здоровье, если охота. Но услышит Аслыхан, я ни при чем...

— Какое Аслыхан дело до моего учения?

— Того не знаю. Никогда не угадаешь, что бабы скажут.

Керим злился, слыша подобные шутки, постоянно напоминавшие ему, что он бросил учение у муллы по настоянию женщины. Он невольно позавидовал спокойствию Орхана и, чтоб удивить и смутить его, тут же выложил неприятную весть.

Орхан стал серьезен, задумался. Кериму показалось, что он хмурится.

— Так-то, приятель! На вестника не сердятся.

— Дай тебе бог здоровья, мулла Керим! — Орхан швырнул дротик и, сунув кинжал в ножны, весело вскочил на ноги.— Пойду скорее обрадую отца. Шапку кинет оземь! — Керим припал к краю его платья. Орхан погрозил ему пальцем.— Не волнуйся, Керим Джан! Считай, награда за добрую весть у тебя в кармане.

— Постой же!.. А твоя мать не осерчает на меня? Чего, скажет, этот Керим лезет не в свои дела?

— Моя мать? Да разве женщины могут на такое сердиться? Совесть надо иметь! Ведь отец станет зятем шейха Эдебали. Подумай, что это значит, эй, Керим! В такое-то время кому еще выпадало подобное счастье? — Высвободив полу, он заторопился. Обернувшись в дверях, добавил: — И как только ты живешь, мулла Керим! Ни о чем на свете понятия не имеешь, ни о чем...

Керим остался один и растерянно глядел на разбросанные по полу дротики. Нет, он решительно не понимал, почему шейхи хотели иметь своим зятем бея, а беи должны быть рады тестю из шейхов. Дай бог силы тому, кто в этом разберется.

Он поднял с пола дротик, перекинул его с руки на руку, задумался. В конюшне заржал конь. «Ходишь, стройная, что тополь. Смотришь, словно лань. Крови на снегу алее на щеках твоих румянец. Поцелуешь — дух захватит! Грудью, точно саблей острой, щит груди моей пронзаешь, о любимая моя!» Слова песни возникли сами собой. И причиной тому была Аслыхан.

Керим легко, как тростинку, сломал дротик, который держал в руках, и улыбнулся, радуясь приятному ощущению своей силы.

II

Каплан Чавуш и Юнус Эмре до самого вечера ни на минуту не могли остаться наедине. Когда гости, поужинав, ушли, а Аслыхан отправилась поболтать к Баджибей, Каплан поднялся, задвинул засов на воротах. Потом подбросил в очаг сосновых лучин и уселся на ковре.

Они не виделись шесть лет. Чего только не случилось за эти шесть лет! Много надо было им рассказать друг другу. Юнус Эмре задумчиво улыбнулся, глядя в землю, вздохнул.

— Вот так-то, брат Каплан. Оставил я тебя в кузнечном ряду в Эскишехире, а застал в Сёгюте. Почему перебрался сюда? Не потому ли, что в Эскишехире каждый камень напоминал тебе о покойнице?

— Эх! Считай, не усидел, ашик Юнус! Сам ведь сказал: «Есть покой в перемене мест».

— Сказал. Но ведь я что говорю, то и делаю, Каплан. А ты вот как кормишься в этом углу?

— Да так.

— Что значит «так»? Слышал я, в уделе Эртогрула от нищеты не продохнуть стало?.. Если дороги на замке, а воины без добычи, кому нужно твое кузнечное мастерство?! А ну, расскажи, как кипит твой дырявый котел?!

— Кипит понемножку... Что ни говори, а концы с концами сводим.— Помолчал.— А нужда прижмет, вытаскиваем монету из старых запасов. Сад дал нам Эртогрул-бей, земли нарезал.

— Ах ты, горемыка Каплан! Скажи лучше: бросил я ремесло, земляным червем стал.

— Немного есть. Как без дела остаюсь, хватаю лопату — и в сад. Земля — она человека добрым делает. Да откуда тебе знать, бродяга Юнус? Мягким, как хлопок делает земля.

— Это хорошо.— Они улыбнулись друг другу. Помолчали. Юнус Эмре тихо спросил: — Ну а дальше?

— Что же дальше? Крутимся, как мельничный ворот.

— Дальше, говорю, дальше что?

— А что дальше? Мир этот смертен: сколько ни крутись — конец один.

— Дальше, говорю. Как идут дела с железной трубкой, Каплан Чавуш?

Такого вопроса Каплан не ожидал. Поднял голову, испуганно заморгал глазами.

— С трубкой? Не знаю, о чем ты?

— Ну, ну!

— Кто тебе сказал? Болтунья Аслыхан, что ли?

— Кто сказал, тот сказал! Не греши против дочери. Ну что?

— Да нет! Ничего. Не понимаю, о какой трубке ты говоришь.

— Я ведь и в Акке побывал. Видел там твоего лекаря-еврея.

— Господи, боже мой! Уж не стряслось ли с ним чего? Не умер ли случаем? — спросил Каплан Чавуш, пытаясь собраться с мыслями.

— Какой там умер! Крепок, как боров! Лечит болячки и заправляет делами Сообщества. Скажу, что весь мир вокруг него вертится,— не солгу.

— Если так, чего же он тайну нашу выдал? Ополоумел, что ли? Думает, моя рука до его шеи не дотянется?

— Ай-ай-ай! Значит, и от меня тайна? Чего же стоит наше братство многолетнее? Постыдился бы! Тьфу! Лекарь-еврей оказался храбрее тебя. Сказал: от тебя, мол, у Каплана тайны нет. Хотел написать бумагу, да раздумал. Сам, говорит, расскажешь.

— Расскажешь?! Чего же ты молчишь с самого утра? Да знаешь ли ты, какие у нас здесь дела, эй, безбожный ашик! Что он сказал? Разузнал, о чем я писал ему?

— Ну нет, дудки! Пока не услышу, что за штука — железная трубка, что за огневой порошок, ничего от меня не узнаешь, Каплан!

— Чего проще, приятель! Говори, что там? Как дела с трубкой у кузнецов в Мире Тьмы?

— Понапрасну стараешься, паршивец Каплан! Пока не расскажешь, ничего не выйдет.

— Это проще простого.— Он отвел глаза.— В самом деле, жив-здоров щербатый еврей? Наверняка свихнулся, а иначе не открыл бы тайны... Мы на сабле поклялись. Подлец, на талмуд руку положил, слово дал: кожу, мол, с него сдерут да голое мясо черным и красным перцем посыплют, серой прижгут — не расскажет! Что, он в Сообществе этом про иудейского бога забыл? Френком стал или монголом?

Юнус Эмре улыбнулся.

— Успокойся, ничего с твоим щербатым не стало. Да прижал я его немножко, вытянул тайну.

— И поделом мне, старому дураку! Прожженного хитрого еврея обвел... Хорош ашик!.. Как же тебе удалось опутать этого болвана?

— Попусту пытаешь, не опутал я его, Каплан! Как бы мог он иначе весть передать со мной, если б не раскрыл, в чем дело?

— И то правда... ай-ай-ай! Что ж за новость он тебе велел передать?

— Напрасно, говорю, стараешься! Пока не откроешь, что за железная трубка да огневой порошок, я нем. Как услышал, так и онемел. Неужто, думаю, свихнулся, в алхимики ударился? Ну, думаю, ладно, черт с ней, с алхимией, но что за штука — трубка? А когда понял, в чем дело, от злости в себя прийти не мог.